С нами бот - Евгений Лукин

Минутку, минутку! А чем же тогда объяснить мои неудачи, когда я пытался вмешаться в его действия, так сказать, с позиций разума?

Ответ обнаружился на первых страницах четвёртого тома.

Жутковатый ответ:

«Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью».

Ну спасибо, Ваше Сиятельство Лев Николаевич! Благодарим покорно за науку, как говаривали высеченные на конюшне мужички…

Кажется, я сообразил наконец, в чём секрет его обаяния. Он не задаёт вопросов! Только в случае паузы – для поддержания разговора. Всякие там требования пароля при загрузке, само собой, не в счёт. Это же идеальный мужчина, мечта всех женщин. И не только женщин. Подумайте сами: кто никогда ни о чём не спрашивает? Только тот, кому всё известно заранее.

Представьте такую личность, и вы невольно ощутите священный трепет. Вот кто должен стоять во главе государства!

А то, что он всё делает невпопад… Ну так великие люди всегда всё делали невпопад. Потому они и великие.

Но что меня ждало в тот день дома! Что меня ждало дома!

– Как ты мог?! – кричала Артамоновна. – Как ты мог?!

На глазах её закипали слёзы.

Эдит Назаровна испуганно прижухла в своей комнатёнке.

Напрашивался привычный выход – слинять в бледную сирень и переждать там гнев супруги. Однако меня разобрало любопытство: а что я мог-то? Или бот опять какое-нибудь чудо отчеканил?

Я нащупал первую бусину чёток и отключил автопилот. Чтобы не влез ненароком в семейную склоку.

– Так, значит, он купил тебя? – Бледная от ярости Ева выхватила из пачки тонкую сигарету, защёлкала пальцами. Я вручил ей зажигалку. Пока ещё ничего не было понятно, но, кажется, меня обвиняли в чём-то очень и очень серьёзном. – Ты с самого начала знал!.. – Она прикурила и неистово замахала ладонью, отгоняя дым. – Знал – и принял в этом участие! Как ты мог?!

Ага… Ну вот уже кое-что проясняется. Меня купили. Кто меня мог купить? Кто этот оригинал?

Ну, натурально, Труадий Петрович!

Так. Купил. И что?

– Ты же всегда завидовал мне! – заходилась Ева. – Завидовал и ждал момента! Дождался? Дожда-ался…

Что происходит, чёрт возьми?

И я прямо спросил, что происходит.

Все оскорбления, просыпавшиеся на мою бедную голову, я повторять, конечно, не собираюсь. Скажу только, что были они обидны и несправедливы. Кроме одного: нашими совместными с ботом усилиями мы, оказывается, не только сломали выработанную Труадием Петровичем стратегию, но и как-то там подставили Еву.

– Дура я, дура! – горько кривя рот, причитала она. – Сама же, сама тебя туда толкала…

– Ты?! – не поверил я. – Когда?

До сего момента я изо всех сил подражал боту: старался соблюдать спокойствие, не чувствовать за собой никакой вины и ничему не удивляться. Но это же невозможно!

– В тот день, когда тебя уволили! – Промахнувшись, она сломала сигарету о донышко пепельницы, запалила новую. – Ты ещё понятия не имел, что такое геликософия. А я тебе всё объяснила! Сказала, что Труадий подыскивает начальника отдела. Посоветовала принять участие в конкурсе. Свела тебя с ним. Притащила к нему в гости… У, дура!

Ну вот. Кажется, у меня отбирают единственную в моей жизни заслугу. В кои веки раз проявил инициативу – и, здравствуйте вам, утверждают, будто и тогда действовал из-под палки! И главное, твёрдо убеждена, что так всё оно и было…

А поди проверь! Будь я ботом ещё до падения в траншею… Хотя и это бы не помогло. Записи, не имеющие отношения к типичным ситуациям, хранятся в памяти трое суток, потом стираются. Как в камерах слежения.

Поражаюсь людям, уверенным в истинности своих воспоминаний. Сам я не верю воспоминаниям ни на грош. Как вы уже, наверное, обратили внимание, читать я не люблю – люблю перечитывать. Из чисто эгоистических соображений. Читаешь-то книгу, а перечитываешь-то себя. Ещё одна похожая страсть – обожаю пересматривать фильмы, которые нравились в юности. Смотришь – и глаза хочется протереть: всё же было не так! И эта сцена, и эта… А этой вообще не было!

Теперь представьте, что вам прокрутили эпизод из вашего собственного прошлого. Ручаюсь, реакция будет та же самая.

Не так всё было!

– Ева, – беспомощно сказал я. – Ева… Я просто не знал…

– Не знал, как называется моя фирма?

– Нет, я… Я понятия вообще не имел об этом решении…

И, бот свидетель, вправду не имел. Я даже не имел понятия, о каком решении речь.

Она уничтожила меня взглядом.

– Не ври! Я только что всё выяснила! Решение принимал один ты! Остальные были на Крите!

Ну почему, почему, стоит только высунуть нос из виртуальной своей скорлупы, как тут же хочется сгореть со стыда? К чёрту! Все к чёрту!!! Сам наворотил дел – пусть сам и разбирается.

Здравствуй, бледная сирень, голубой палисад…

Ну вот. Здесь нас с тобой никто не тронет, не обругает, не подведёт под издёвку чёрной правды… которая страшнее клеветы… Так, кажется, у поэта?

Лучшим выходом из гнусного этого положения мне казался такой: бот, по своему обыкновению, сейчас поведёт себя крайне бесстыже, и Ева просто выставит меня за дверь. Раз и навсегда. А что ещё делать с Иудой? Надо же! Слить фирму жены за тридцать сребреников жалованья… Или что я там с её фирмой сделал?

ЖЕЛАТЕЛЬНО ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ

Мог бы и не напоминать. Я уже и сам чувствовал, что меня куда-то неистово тащат за руку. Должно быть, в направлении порога. Куда ещё? Сложность, однако, заключалась в том, что вернуться в зримую реальность можно было лишь с помощью чёток, а чётки находились в той самой руке, за которую волокли.

Вскоре меня развернули рывком, возможно, для нанесения хорошего пинка в крестец, однако вместо этого повалили на что-то упругое, обширное, оказавшееся впоследствии нашим супружеским ложем, и впились в мои губы жарким влажным поцелуем. Артикулятор дёрнулся, но безуспешно.

Зато правая рука наконец-то получила свободу – и я смог вернуть себе зрение и слух.

Меня уже раздевали.

– Что ж ты сразу не сказал?.. – страстным прерывистым шёпотом вопрошала Артамоновна, сдирая с меня рубашку и принимаясь уже за брючный ремень, на котором, кстати, крепился футляр с коробочкой. – Родной ты мой…

Самое обидное, что во время всей этой суматохи я, видать, нечаянно придавил не ту бусину, полностью отключив запись. Поэтому не спрашивайте, что он ей такое сказал. Не знаю. А хотелось бы.

Внезапно Ева запнулась, широко раскрыла глаза.

– Ты ведь всё исправишь, да?.. – спросила она с надеждой и страхом. – Ты меня так не бросишь… Ты поможешь мне, правда?..