Последнее желание ведьмы - Александра Плен

заверила, что сама виновата – еще не привыкла к южному жаркому солнцу, проигнорировала утреннюю головную боль и в итоге в зоопарке схватила тепловой удар.

Билеты я приняла с радостью. Никогда не была в театре и очень хотела там побывать. Леди Агата рассказывала, что в Выгребе театр строил еще Гайова третий, и его здание было самым роскошным после королевского дворца. Она часто туда ходила, не потому, что очень уж любила искусство, просто для аристократов посещение мероприятий, на которых присутствовала королевская семья, было обязательным.

Пришлось купить новое платье – мой гардероб не мог похвастать разнообразием и изысканностью. Для работы в кондитерской у меня, как и у всех, была служебная форма, для выходов в город – несколько простых нарядов.

Я чувствовала вину перед Яной, Майей. За свою холодность, отстраненность, нежелание делиться мыслями и чувствами. На письма Майи отвечала в основном Яна, она же ездила к ним в гости на праздники, крестины, дни рождения. Я, ссылаясь на занятость, игнорировала любые проявления дружеского участия. Поэтому сегодня, невзирая на возражения Яны, взяла ее с собой пройтись по магазинам, стараясь хоть немного побыть настоящей подругой.

– Наши дела в прекрасном состоянии, и мы вполне способны немного кутнуть, – заверила я ее. В банке лежит круглая сумма, намного большая, чем нужна на ремонт. А договор с королевским двором и аванс, выплаченный ими, и вовсе делал наше будущее безоблачным, даже с учетом того, что надвигались осень и закрытие летней площадки. Ремонтная бригада, которую я подобрала, приступает к работе с первыми холодами. Кухню я собиралась не трогать, ведь нужно же каждый день отвозить во дворец по сотне профитролей, эклеров и миндальных пирожных.

За год жизни в столице я хорошо выучила лишь центральную улицу, в конце которой находился королевский дворец, и южную окраину, где располагалась кондитерская. Сегодня же нам распахнули свои объятия многочисленные северные торговые ряды. Главный рынок находился на въезде в Корнол, там, где мы год назад остановились с Яной на ночлег. Чтобы туда добраться, пришлось брать экипаж. От посещения шикарных ателье на улице Роз отговорила меня Яна. И не потому, что у нас не было денег. Оказывается, там нет готовых нарядов, все шьется на заказ и очень долго.

– Вряд ли они отложат заказы лордов и леди, чтобы пошить нам платья за пару дней, – смеялась над моей наивностью подруга.

Я не знала подобных тонкостей. По сути, я много чего не знала. Была сама по себе, жила в собственном закрытом мирке, общаясь лишь с поварами, подавальщицами, поставщиками продуктов, лавочниками и редко – с посетителями, когда подменяла Яну за стойкой. Подвигом для меня стали встречи с Андре, и то каждый раз Яна почти что выпихивала меня на свидания с ним.

Она очень изменилась за это время, идеально вписавшись в столичную жизнь. Перезнакомилась с соседями, знала, как зовут их детей и откуда они приехали. Год назад она боялась ехать в Корнол, а сейчас рассказывает последние столичные сплетни и советует мне, где купить платья. А я… так и осталась зажатой, закомплексованной дикаркой, страшащейся сказать лишнее слово. Теперь я понимаю, почему те редкие ведьмы, которых не казнили, уходили в леса, чтобы жить в одиночестве. Так проще. Не нужно себя контролировать, жить в страхе, бояться кому-то навредить.

В итоге мы приехали домой с горой коробок. Мне досталось красивое платье цвета сочной зелени с узкой юбкой и неглубоким прямоугольным вырезом. К моим темным волосам оно подходило идеально. Яна приобрела два летних наряда попышнее и ярче. Еще мы набрали домашней одежды, ночных рубашек, белья, обуви. Не удержавшись, разорились на детские игрушки, которые отвезет Яна в следующую поездку к Питеру и Майе.

Андре заехал за мной в нанятом экипаже, серьезный и торжественный, одетый в строгий коричневый костюм. Подарил розу, которую я сразу же отдала Яне, взял мою руку и церемонно поцеловал.

– Ты выглядишь восхитительно, – голос мужчины был взволнован и тих, глаза горели обожанием. Это правда, сегодня я себе нравилась, впервые за долгое время. Высокая прическа открывала длинную шею, брови и ресницы у меня и так были темными, я лишь подкрасила губы и нанесла немного румян на скулы. Шелковое платье туго обтянуло мою фигуру, показав то, что я считала у себя отсутствующим, – вполне приличную грудь и узкую талию.

«Вот что значит надеть красивое платье», – хмыкнула я про себя.

Яна, взяв розу, резко отвернулась и отошла к стойке. Краем глаза я заметила и побледневшее лицо, и сжатые в судороге пальцы. Нужно будет с ней поговорить. Я хоть и далека от всех этих любовных переживаний, но не могу не видеть столь явные проявления нервозности подруги, которые она все чаще проявляет при виде Андре. Все говорит о том, что он ей нравится. И если для меня кавалер лишь способ отвлечься, потренироваться в отношениях, то для нее… Кто? Вот и узнаю завтра. А если будет опять изворачиваться и увиливать, пригрожу чем-нибудь.

Выходя из кондитерской, я невольно оглядела столики – Вышинского не было. Когда я успела привыкнуть к его присутствию по вечерам?

Наши места были в партере, достаточно далеко от сцены. Не очень удобно, так как королевскую семью увидеть не было никакой возможности – их балкон был прямо над нашей головой. Лорды и леди расселись по ложам, сверкая яркими нарядами и слепя глаза драгоценностями. Я бросила по сторонам беглый взгляд и более старалась не отвлекаться, все внимание перенеся на сцену, предвкушая восторг от пьесы.

Почему Агате не нравились спектакли? Не понимаю. Может быть, потому, что аристократы просто не смотрят на сцену и не следят за сюжетом? Над нашими головами стоял постоянный гул из множества голосов, с лож доносились смех и разговоры. У меня появилось стойкое ощущение, что за игрой актеров наблюдает только простой люд в партере, а те, кто сидит на балконах, пришли в театр покрасоваться, выпить вина и поболтать.

Вдруг я почувствовала взгляд. Он обжег меня, словно в щеку ткнули горящую головешку. Повернувшись, я встретилась глазами с Вышинским, сидящим в ложе слева, на втором ярусе. Он сверлил меня взглядом почти так же испытующе и недружелюбно, как на допросе. Ложа была полна разряженных девиц и молодых мужчин. Человек десять, не меньше.