Ускользающий город. Инициализация - Евгений Булавин

её объятьях — да таких, что выбираться пришлось силой. Он сел на пухлом белом матрасе, свесил ноги на пол, потянулся и, зевнув с непосредственностью кошки, разлепил глаза. Стомефи смотрел прямо на него и не моргал.

— Чтоб тебя! — вскрикнул Алан, чуть не подпрыгнув на месте.

— И тебя с добрым утром, — дружелюбно ответил бизнесмен. Он сидел на стуле, заложив ногу на ногу и катая во рту леденец.

Странник запоздало прикрылся краем одеяла и бросил:

— Какого хрена ты здесь делаешь?

— Я? — удивился Стомефи. — В отличие от тебя, я понял, что Лиля мертва.

— Чего?!

Алан прошёлся рукой по Лиле, но она не отреагировала. Он грубо затряс её, но тщетно. Он с силой ударил её по плечу, но… нет.

— Мог бы пульс проверить, или зеркальцем к носу, чтоб как в фильмах.

— Заткнись! Что происходит?!

— Для начала сядь, — посоветовал бизнесмен. Алан сел, не заметив в истерике, что подскочил на ноги. — В последнее время наша Лиля была не в ладах с кардиологией. Встреча с таким подающим надежды Аспектом просто не могла не сказаться на её самочувствии.

Алан не сводил глаз с дамы сегодняшней ночи. Она казалась такой живой, такой цветущей. Негромко позови её, и…

— Ты меня слушаешь?

— Д-да…

Бизнесмен покачал головой.

— Будем считать, что ты прошёл мою маленькую проверку. Не переживай, потеря Иткиной никак на тебе не скажется.

— Какой Иткиной?

Стомефи нахмурился, но тут же сообразил, что к чему:

— Она не назвалась тебе девичьей фамилией… Интересно. Тогда, полагаю, опасаться кое-кого тебе придётся. Бывшего мужа.

— Вот даже как, — проговорил Алан.

— Неделю назад его выпустили из «Белого дельфина», где он мотал пожизненное. По амнистии. Всегда поражала изощрённость России в празднованиях собственных юбилеев… Будь начеку. Ему доводилось убивать людей намного более родных, нежели очередной случайный любовник жёнушки.

— Случайный… — расстроенным попугаем повторил Алан.

Стомефи встал и бесцеремонно потянул его за собой.

— А ну, поднимайся! Ты в шаге от того, чтобы избавиться от меня, Чернокаменска и своего долга. Умойся, оденься. Жду в коридоре. А вы, — обернулся он на звук открывающейся двери, — приберитесь здесь, пожалуйста.

В номер зашли два человека с каменными лицами, носилками и мешком для трупов. Алан чуть ли не бегом поспешил в ванну. При всём своём здоровом любопытстве кое-какие вещи он предпочитал не видеть.

На раковине розовели признаки женского присутствия — какие-то кремы, скрабы, масла. Один тюбик Лиля забыла закрыть, явно рассчитывая, что скоро им воспользуется. Алан расшвырял всю косметику на пол и упёрся взглядом в замызганное зеркало.

Надо же.

На лице уже проступила неряшливая растительность. Сколько он провёл в этой кошмарной гостинице? Алан напряг память, но все его воспоминания сливались в экспрессионистское марево, а художника, готового хоть часами разъяснять заложенные смыслы, поблизости не было… Стомефи?

Алана сполоснул руки, как следует помыл лицо и, разлепив глаза, увидел в зеркале до боли знакомую фигуру в кожанке, что стояла за спиной, терпеливо дожидаясь, когда он уже освободит раковину.

— Твою… fuck!

Алан резко обернулся, до зуда во лбу готовый словить пулю, биту, или цепями… Но никого за спиной, разумеется, не было. И куда прикажете выплёвывать застрявшее в глотке сердце?

Странник, тяжело дыша, выбрался в комнату и обнаружил, что её уже подчистили. О существовании Лили Киновы (ударение на и!) напоминали только разбросанные по ванне тюбики. Пожалуй, иногда лучше уходить из жизни именно так — оставив недоумевающим потомкам пару выдавленных тюбиков.

Мысль эта громоздилась в голове Алана, пока он собирал свою разбросанную по номеру одежду и облачался в неё прямо на ходу. В коридор он вышел, так и не найдя — разумеется! — одного носка.

Стомефи стоял чуть поодаль от двери в номер Лили и разговаривал по мобильнику:

— Почему я в этом уверен? Тебе действительно нужен ответ? Ну, ладно. Потому что мне невозможно соврать, глядя в глаза. Ага. Да. Слушай. Да, теперь меня слушай. Произошла рабочая ситуация. До чёртиков странная, но рабочая. Я ведь не сообщаю тебе о каждой подписанной бумажке? Так что хватит распускать нюни и продолжай, в сраку тебя, работать! Всё, жду хороших новостей.

Стомефи спрятал мобильник во внутренний карман пиджака и улыбнулся Алану.

— Азилев подозревает тебя.

— Неужели в России разучились проводить вскрытие?

— Без носков и прямо в ботинки, — покачал головой Стомефи, оглядывая странника. — Вот он, экстрим белых воротничков.

Бизнесмен подошёл, поправил на Алане галстук, расправил рукава на пиджаке, окинул критическим взором, и, наконец, пригладил ему волосы слегка влажными от крема ладонями.

— Теперь похоже на правду. Нет, не разучились. Проблема в том, что вскрывать нечего. Тело Аримовича пропало из морга, и никаких следов проникновения доблестные правоохранители не обнаружили. Мистика родного колхоза.

До Алана не сразу дошёл смысл его речи. Первую половину он откровенно прохлопал, приходя в себя от неожиданной заботы бизнесмена. Стомефи продолжал, как ни в чем не бывало:

— Тебе брать это в голову противопоказано. Ты у нас профи иного толка. Пойдём в лифт.

Стомефи застопорил камеру, едва только двери сомкнулись.

— Обойдусь без лишней загадочности, — сказал он, доставая из кармана футляр с очками. — Мне нужно, чтобы ты похитил для меня сердце этого города.

— О, я тебя прекрасно понимаю, — закивал Алан. — Ты внедришь меня в свет, потащишь на радио, телевидение, я заведу пару бложиков и аккаунт на ВидеоТрубе. Начну заниматься благотворительностью, поучаствую в безумных ток-шоу, где выставлю себя с лучшей стороны. Затем протолкну в городской думе пару популярных законов… Я завоюю сердца этого города, стану его золотым мальчиком, и в один прекрасный день преподнесу на блюдечке всё, чего добился благодаря тебе. Либо ты жестоко избавляешься от меня, про это орут из каждого утюга, и ты крадёшь сердце этого города, пока оно погружено в печаль.

Руки Стомефи задержали очки на полпути к лицу.

— Я не ошибся в тебе, Похититель. Это самый верный способ похитить сердце любого города.

«Вот так пошутил», вздрогнул Алан.

— Но я знаю способ попроще. Поприземлённей. Бывал когда-нибудь в Твердовском Музее?

— Не доводилось.

— Это чернокаменский Эрмитаж. Внутри хранится Чёрный Камень, вокруг которого, по легенде, и выросла одноименная деревушка.

— Как всё просто. Ограбить государственный музей.

— Это возьмут на себя специально обученные люди. Тебе лишь надо побывать наводчиком.

— Как всё сложно. Неужели твои специально обученные люди — дальтоники? Или им сложно спросить у сотрудников, где хранится этот кусок истории? Зачем тебе я?

— Ты чувствуешь сердца, — пояснил Стомефи как нечто само собой разумеющееся. — Ты знаешь, как к ним подступаться, чтобы не испортить при транспортировке. На месте ты