Сапфик - Кэтрин Фишер

Финн застыл рядом с Сиа, а Старший Сапиент, худой аскет, поднялся и отдал лакею серебряный жезл с полумесяцем на конце. Взяв у другого лакея свиток пергамента, он развернул его и начал громко, с выражением читать. Текст был утомительно длинным, с множеством клаузул, титулов и терминов, но Клодия понимала, что таким образом объявляется коронация Финна, удостоверяются его права и пригодность. Когда сапиент дошел до «…здоров телом, духом и разумом…», Клодия замерла, не увидев, а скорее почувствовав, как напрягся Финн. Рядом с ней зацокал языком Каспар.

Клодия посмотрела на Каспара: тот продолжал глупо ухмыляться.

Страх. В душе у Клодии проснулся холодный страх. Что-то здесь не так. Что-то они задумали. Взволнованная, она сорвалась было с места, но Каспар схватил ее за руку и зашептал на ухо:

– Надеюсь, ты не вмешаешься и не испортишь Финну праздник.

Клодия уставилась на бывшего жениха.

Сапиент закончил читать и теперь сворачивал свиток.

– Да будет так. Если возражений не имеется, то здесь и сейчас, в присутствии свидетелей, перед всем Королевством я объявляю принца Джайлза Александра Фердинанда де Хаваарна, Владыку Южных островов, графа…

– Я возражаю.

Сапиент осекся. Клодия вместе со всеми присутствующими изумленно повернулась на голос.

Спокойный и уверенный, тот голос принадлежал юноше. Он выбрался из задних рядов, протиснулся мимо Клодии, и она смогла его рассмотреть. Мантия из тонкого золотого атласа, каштановые волосы, серьезный, сосредоточенный взгляд… Юноша высокий и невероятно, поразительно похожий на Финна.

– Я возражаю.

Юноша смотрел на королеву, на Финна, а они – на него. Отмашка Старшего Сапиента, и гвардейцы в полной боевой готовности.

– Кто вы, господин? Что дает вам право возражать? – недоуменно осведомилась королева.

Юноша улыбнулся и протянул к ней руки – как ни странно, жест получился королевским. Он поднялся на ступеньку и отвесил низкий поклон.

– Миледи мачеха, неужели вы меня не узнаёте? – спросил он. – Я настоящий Джайлз.

Конь без устали скакал по глубокому снегу. Аттия крепко держалась за Кейро: от холода тело застыло, руки окоченели, несколько раз она едва не падала.

– Нам нужно как следует оторваться, – бросил через плечо Кейро.

– Да, понятно.

– А ты махинатор что надо! – засмеялся Кейро. – Финн гордился бы тобой.

Аттия не ответила. Это она придумала, как выкрасть Перчатку, и знала, что справится, но сейчас почему-то стыдилась, что предала Рикса. Он, конечно, сумасшедший, но Аттия привязалась к нему и к его убогой труппе. Конь скакал прочь от Морозии, а Аттия гадала, что́ Рикс предпримет и как объяснит случившееся другим циркачам. Впрочем, он не использовал настоящую Перчатку на представлениях, значит труппа продолжит выступать. Жалеть Рикса не стоит, в Инкарцероне нет места жалости. Только куда деться от памяти о Финне, который однажды пожалел ее и спас! Аттия нахмурилась.

Ледяное Крыло мерцало во мраке. Искусственный свет Тюрьмы будто копился в слоях мерзлоты, и сейчас бескрайняя тундра слабо фосфоресцировала, холодные ветра мели по ее неровной поверхности. На небе поблескивало северное сияние, – казалось, долгой полярной ночью Инкарцерон забавляется причудливой игрой.

Они ехали больше часа, дорога становилась все хуже, воздух – холоднее. Аттия устала, ноги затекли, тело кричало от боли.

Наконец Кейро заставил коня перейти на шаг. Конская спина взмокла от пота.

– Здесь остановимся?

Они оказались у скалистого выступа, на котором блестел замерзший водопад.

– Здорово! – пробормотала Аттия.

Конь осторожно обогнул выступ, пробираясь меж покрытых изморозью валунов. Аттия перекинула ноги на одну сторону и наконец-то соскользнула вниз. Ноги подкосились, девушка схватилась за камень, потом со стоном выпрямилась.

Кейро легко спрыгнул с коня. Если спина у него и затекла, все равно невероятная гордость не позволяла показывать виду. Он снял шляпу, маску, и Аттия увидела его лицо.

– Костер… – пробормотал Кейро. Только чем его развести? В итоге Кейро отыскал старый обломок дерева, с которого можно было содрать кору, вытащил из своего узла растопку и, ругаясь от нетерпения, ухитрился его поджечь. Тепла было маловато, но Аттия с удовольствием протянула к огню дрожащие руки.

Сгорбившись у костра, девушка наблюдала за Кейро.

– Мы рассчитывали на неделю. Тебе повезло, что я угадала…

– Ты ошибаешься, если думаешь, что я задержался бы в том чумном рассаднике. – Кейро сел напротив Аттии. – Да и обстановка накалялась. Чумные уроды могли добраться до Перчатки первыми.

Аттия кивнула.

Кейро смотрел, как тает лед и в костер падают капли. Сырое дерево шипело и трещало. Лицо Кейро окружала густая тень, голубые глаза покраснели от усталости, но былая надменность и естественное высокомерие никуда не делись.

– Как все прошло?

Аттия пожала плечами:

– Чародея зовут Рикс. Он… странный. Может, даже сумасшедший.

– Представления он давал дрянные.

– Дрянные? – Аттия вспомнила сверкающую молнию, текущие буквы, выведенные неграмотным разбойником. – Случились странные вещи. Возможно, из-за Перчатки. Кажется, я видела Финна.

Кейро резко вскинул голову:

– Где?

– У меня… было видение.

– Видение?.. – простонал Кейро. – Чудесно! Только этого мне не хватало. Еще одна Видящая Звезды на мою голову! – Кейро подтянул свой узел поближе, достал из него хлеб, разломил и бросил меньшую часть Аттии. – Так чем в твоем видении занимался мой драгоценный побратим? Восседал на золотом троне?

«Именно так», – подумала Аттия, а вслух сказала:

– Он выглядел потерянным.

– Конечно! – фыркнул Кейро. – Потерялся среди роскошных галерей и тронных залов, среди доброго вина и красоток. Небось он веревки там из всех вьет – из Клодии, из мачехи-королевы, из любого, кто уши развесит. Моя школа, это я его научил. Я научил его выживать, когда он давился соплями и вздрагивал от каждого резкого звука. И вот как он меня отблагодарил.

Аттия проглотила остатки хлеба. Горькие сетования Кейро она слышала много-много раз.

– Финн не виноват, что ты не смог выбраться.

– Знаю! – Кейро обжег ее свирепым взглядом. – Можешь не напоминать.

Аттия пожала плечами, стараясь не смотреть на руку Кейро. Перчатки он носил не снимая, даже когда было не очень холодно. Красная вышитая рукавица прятала постыдную, тщательно скрываемую тайну: металлический ноготь, доказывающий, что он получеловек. Что он даже не представляет, какая часть его внутренних органов изготовлена Инкарцероном.