Шпионы тоже лохи - Екатерина Вильмонт

Бобров вернулся в Москву, и Марта ничего ему не сказала. Зачем? Он бы только отругал ее. И еще чего доброго вздумал бы извиняться за нее перед этой стервой. Фу, как я могла даже подумать, что он способен меня предать? Стыдоба!

Алла была вне себя! Что эта клуша там плела про шпионский роман? Уж не мой ли роман она имела в виду? Костенко же давал Боброву куски моей рукописи, и какая гарантия, что их не читала эта клуша? И вроде бы Бобров благосклонно отзывался… Черт, сколько уж я глупостей наделала на этом пути! Мне так не терпелось протянуть к нему хоть какую-то ниточку. Зачем я попросила показать ему рукопись? Нельзя было этого делать. Может, клуша что-то заподозрила? Я так любила своего героя, что выдала себя? Но ведь героя, а не прототип… Я не предполагала, что рукопись попадет в руки этой клуши. Хотя не такая уж она клуша. Все, как говорила бабушка, проунькала. Но откуда она может знать, что это я Нонна Слепнева? Нет, не может она этого знать! Просто сболтнула к месту… Но больше медлить нельзя. Вот уж воистину от любви мозги отшибло, и чего я так завелась? Скорее всего потому, что еще ни один мужик не отказывал мне, а этот… а этот сразу заявил, что не покупается на дешевые приемчики. А на дорогие, выстраданные? И потом, любой мужик падок на восхищение его персоной, а я в своей книге уж так им восхищаюсь… Ладно, поживем, увидим, но он все равно будет моим!

Марта поехала в Шереметьево встречать брата с женой. Самолет из Нью-Йорка задерживался, и она решила выпить кофе. Интересно, Петька по-прежнему будет придираться к Мише или уже успокоился? Я должна делать вид, что у нас все абсолютно безоблачно. А на самом деле есть облака, есть, и уже не перистые… Мише хорошо, он привык все держать в себе, а я с этим молчанием в тряпочку уже едва справляюсь. И какая наглая сволочь эта Алла Силантьева! Явилась ко мне в дом. Я даже понимаю ее. Когда влюблена по уши, так хочется видеть, где, как и с кем живет объект твоей любви. А я словечка не проронила ему о визите этой наглячки.

Но вот объявили, что самолет из Нью-Йорка совершил посадку. Марта не спеша побрела туда, откуда выходят прибывшие. Однако ждать пришлось довольно долго. Но вот она увидела брата. И ужаснулась. Петр Петрович выглядел совершенно больным. А у Ирины было странное выражение лица.

– Петька! – бросилась к брату Марта.

– Мартышка! – криво улыбнулся он, и обнял сестру.

– Петечка, ты заболел?

– Считай, что умер уже, – пробормотал он.

– Господи, что случилось? – жутко перепугалась Марта. – Ира, что с ним такое?

– Нервы, – буркнула Ирина и поцеловала Марту. – Слава богу, мы дома! Господи, как я рада! А где твой муж?

– У него сегодня эфир.

– И слава богу! – заметил Петр Петрович. – Ты на машине?

– Нет, мне же нельзя за руль. Сейчас закажем такси, подъедет очень быстро. – И Марта принялась что-то набирать в своем смартфоне. – Будет через пять минут. Ир, мы с твоей мамой все в квартире привели в порядок. Татьяна Филипповна ждет вас дома. Она не захотела тащиться в аэропорт, говорит, ей там страшно.

– Ну и хорошо, – кивнула Ирина. – В самом деле, чего зря таскаться в такую даль по пробкам.

– Это все ваши вещи? – удивилась Марта. – Или остальное морем отправили?

– Конечно!

Машина и впрямь пришла быстро. Петр Петрович сел рядом с водителем.

– Ир, что с ним? Он ужасно выглядит!

– Совершенно слетел с нарезки! Там в последнее время и вправду тяжело было. За каждым шагом следили. Я пошла маме лекарство купить, так меня в аптеке задержали, стали проверять рецепт. Словом, дурдом! А Петька от этого всего уже буквально лез на стенку. Но мы про это потом поговорим. Ну а как ты?

– Про это тоже потом, – шепнула Марта.

Ирина встревоженно на нее взглянула.

Петр Петрович между тем разговаривал с водителем.

– Идиллия закончилась? – едва слышно шепнула Ирина.

– Я не знаю… Но все сложно.

– У тебя несчастные глаза.

– Да нет… все не страшно…

– Мартышка, а как твой Бобров? – спросил вдруг Петр Петрович.

– Да хорошо! Все отлично, Петечка!

– Ну и ладно!

Остаток времени ехали молча.

– Я с вами подниматься не буду, – заявила Марта. – Поздно уже, а в воскресенье ждем вас к обеду! К трем часам! Приготовлю твое любимое чахохбили, Петечка!

– Постараемся быть, – неопределенно ответил брат.

– Обязательно приедем! – добавила Ирина.

Бобров был уже дома.

– Я тебя так быстро не ждал, думал задержишься у брата. Ты чего такая расстроенная?

– Миша, Петька ужасно выглядит, постарел лет на десять… И с Иркой у них, по-моему, что-то неладно.

– Да, там сейчас нашим тяжело. Ну ничего, очухаются дома, отдохнут. Не расстраивайся, маленькая.

Он привлек ее к себе, обнял, поцеловал, и она растаяла. Может, и нет у него ничего с этой Аллой… Надо надеяться и не будет.

Утром Бобров сказал:

– Маленькая, я не смогу сегодня поехать к Миле, а завтра у нас ведь гости. Может вызовем Анатолия? Он отвезет тебя туда и обратно.

Анатолий был знакомым водителем со своей машиной. С тех пор как Марте запретили садиться за руль, он иногда возил ее. Это был очень степенный пожилой человек.

– А что у тебя?

– Интервью!

– Для кого?

– Для телевидения. Это важно!

– Ну еще бы! – хмыкнула Марта. – Ладно, звони Анатолию!

– Мартинька! – обрадовалась Милица Артемьевна. – Тебя Толик привез? А что Мишка?

– Интервью дает! Для телевидения.

– Ишь ты, просто звезда телеэкрана!

– И не говорите!

– Ты посидишь со мной?

– Часик посижу, может, надо помочь что-то?

– Да нет, Мишка же договорился с племянницей Даши, она два раза в неделю теперь приходит помогать по дому. А он тебе не сказал?

– Нет, – заплакала Марта. – Он мне вообще ничего не говорит.

– Глупость какая! Что тут скрывать-то? Профессиональная болезнь! Синдром шпиона! – рассердилась Милица Артемьевна. – Дурак!

– Ох, Милечка, что я вам расскажу…

И Марта вывалила ей всю историю с Аллой Силантьевой.

– Ну и нахалка! Да, конечно, она явно положила глаз на Мишку. В принципе я могу ее понять, он хорош, особенно с тех пор, как на тебе женился. Он словно тяжкий груз с плеч сбросил. Но ты правильно сделала, что не сказала ему ничего. Знаешь, даже если он и переспит с ней разок, не страшно. Мужики, они же такие… Ты только скандалов не устраивай.