Хоррормолл - Грейди Хендрикс

Мэтт заметил, куда она глядит, и Эми, почему-то смутившись, отвернулась. Как будто ее поймали на молитве с открытыми глазами в День благодарения.

От невыносимо сильного аромата свечей разболелась голова. Вокруг них простиралась громада магазина, тишина давила, будто толща воды на океанском дне.

– Духи? – позвала Тринити.

Ее голос расколол тишину. Эми вздрогнула.

– Духи, вы здесь? Слышите меня?

Руфь Энн ласково, успокаивающе погладила руку Эми.

– Духи! Вы здесь этой ночью? Если вы слышите меня, дайте знак.

Ни звука в ответ. Ни шороха. Эми помимо воли напряженно вслушивалась, будто всерьез ожидает ответа. Все вслушивались. Липкая вонь синтетической ванили, казалось, выдавила весь кислород.

– Духи, мы пришли с миром. Позвольте нам пообщаться с вами, скажите, что вам нужно. Мы знаем, что вы так давно были несправедливо заключены здесь, и мы хотим, чтобы вы знали: мы готовы услышать вашу историю. Раньше вам запрещали говорить, но теперь вы свободны. Говорите, духи. Говорите.

За все время, что Эми знала Тринити, та никогда не вела себя настолько серьезно и искренне. Тринити и в самом деле верила. И вот тогда Эми поняла, что сеанс может стать по-настоящему опасным. Кто знает, чему сейчас открывают дверь сидящие за столом?

Но то, что началось, – уже началось, и должно идти своим чередом.

Оставалось только слушать. Эми закрыла глаза и вслушалась в жужжание камер. Их объективы автоматически снимали ближние и дальние планы, двигались, линзы автоматически подгонялись к ситуации. Эми попыталась отстраниться от шума камер, но услышала басовитый гул вентиляции, постаралась отстраниться и от него. Дальше – неестественно огромная пустота магазина, урчание труб в стенах, потрескивание, пощелкивание – громада медленно оседала, остывала, устраивалась в ночи. Эми даже показалось, что она слышит хруст песка под кедами Бэзила, расхаживающего по паркингу в ожидании полиции.

И вдруг – новый шум, гораздо ближе. Мокрый, мягкий, шлепающий. Кто-то тяжело дышит. Звук с другой стороны стола. Эми сосредоточилась до предела, но ей не сразу удалось очнуться и, наконец, открыть глаза.

Тринити.

В мягком свете свечей Эми видела, как движутся рывками ее глазные яблоки под опущенными веками. Рот раскрыт, кулаки стиснуты, запястья вжались в браслеты наручников, из носа течет. Тонкая струйка слизи опустилась на верхнюю губу, потекла ниже, и, вдохнув, Тринити всосала ее в рот. В голове Эми завертелась дюжина колкостей, но она промолчала.

Слизь текла и текла, ее становилось все больше, она стекала через верхнюю губу Тринити и капала ей в рот. Омерзительно. Эми глянула на Мэтта, но тот сидел с закрытыми глазами. Все сидели с закрытыми глазами. Эми поерзала на стуле. Может, кому-нибудь стоило бы заговорить? Разбудить Тринити? Вряд ли она захочет видеть такую гадость в своей «Призрак-бомбе».

Наконец рот Тринити заполнился, слизь пролилась, свесилась тонкой струйкой, прицепившейся к нижней губе. Струйка растянулась, задрожала, плавно закачалась. Наконец, ее кончик дотянулся до футболки Тринити и прилепился к ней.

Эми не выдержала.

– Эй, – прошептала она.

Тринити вдруг хлюпнула, открыла глаза и попыталась сглотнуть слизь. Горло задрожало – Тринити давилась вязкой клееобразной массой, глотала и вздрагивала, сотрясалась, не в силах проглотить жижу, потянулась к шее, но скованные наручниками руки не доставали.

– Мэтт! – позвала Эми.

– Всё в порядке, я здесь.

– Что случилось?

Руфь Энн открыла глаза.

– Она же давится. Снимите наручники!

– Всё в порядке, – повторил Мэтт. – Трин, просто выплюнь. Не глотай.

Горло Тринити дернулось в последний раз, и Эми увидела невозможное: Тринити будто рвало под водой. Перед ее лицом повисла густая молочно-белая жидкость, немыслимое, застывшее в воздухе облако. От него медленно отделялись вязкие белые отростки-щупальца.

– Сними наручники!!! – крикнула Эми, но то ли Мэтт не расслышал, то ли оцепенел от изумления.

Изо рта Тринити лилось все больше жижи, облако густело, от его волнистой поверхности отражалось сияние свечей, усиливая дрожь. Студенистая масса казалась живой. Из Тринити вырывалось все больше жижи, судорожные движения облака вдруг обрели смысл, ответвляющиеся щупальца коснулись лица девушки, уцепились за уши, за волосы, приклеились к щекам, подтягивались, обматывались вокруг, скрыли лицо за шевелением молочных желваков. Все облако подтянулось, легло на темя Тринити, обволокло ее выше плеч, скрыло, голова превратилась в бесформенный белый клубок. Он ритмично подрагивал, будто дышал за Тринити.

Ее грудь вздымалась, сокращалась диафрагма, стискивались мышцы живота. Тринити выблевывала все новые порции жижи, белый клубок плотнел, бугрился. Где-то глубоко внутри себя Эми поняла: вокруг повисла вонь, та самая, как от «Брууки» и уборной, застоялый, затхлый запах, как от гнилого сыра или гниющих нечистот.

Только Карл не видел эктоплазму. Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами и тяжело сопел носом. Лицо покраснело, на шее вздулись жилы. Воротник поло почернел от пота.

Длинная ложноножка молочно-белой жижи протянулась через стол, потрогала воздух вокруг Карла. Тот открыл глаза как раз перед тем, как жижа нежно обняла его лицо и закатилась в ноздри.

К горлу Эми подкатила тошнота, но она не могла ни двигаться, ни говорить. Как парализованная, она наблюдала за этим омерзительным слиянием. Жижа протянулась от рта Тринити к носу Карла, колеблясь над столом, будто плывущая под водой ткань.

– Эй… эй, – забормотал Карл.

От голоса эктоплазма затрепетала. Затем оторвалась ото рта Тринити и, юркая как угорь, скользнула в ноздри Карла. Жижа исчезла так же внезапно, как появилась – и будто рассеялось заклятие, парализовавшее всех.

– Окей, – произнесла Эми, пробуя вновь слушающийся голос. – Окей, окей.

– А он… – прошептала Руфь Энн и осеклась.

– Больно!.. Я уже забыл, как больно, – громко произнес Карл.

Голос стал другим: глубже, сильней. Он вовсе не походил на голос прежнего Карла. Пальцы судорожно стискивались в кулаки, распрямлялись – будто на столе бились в агонии умирающие крабы. Несколько минут он молчал, тишина казалась невыносимой, а когда Карл заговорил, он стал гораздо спокойнее.

– Простите меня, – прошептал он, – но почему же всегда так больно?

Голова Тринити запрокинулась назад, будто на сломанной шее, глаза закрылись. Она еще оставалась в трансе.

– Кто ты, дух? – прохрипела она.

Карл посмотрел на наручники. Вся его неуверенность, доброта, слабость исчезли без следа.

– Вы ограничили мою свободу? Как ложно и неправильно! Вы ущербны духом сильнее, чем я полагал.

– Кто ты? – снова спросила Тринити.

– Я ваш страж, ваш целитель. Я – ваша Полярная звезда, источник вашего здоровья и благополучия. Вы научитесь любить меня, как все кающиеся в моем Улье.

По хребту Эми прокатилась капля холодного пота. Она подумала о граффити в туалете…