Небо выше облаков - Янина Логвин

Я ужинаю, болтаю с родителями и ухожу к себе. Какое-то время лежу в одиночестве с книгой, пока мысли снова не возвращают меня к Андрею.

«Светка, если ты так хочешь мужика, могла бы и мне сказать. Ты знаешь, что я не против. В прошлый раз тебе понравилось»

Да, понравилось, ну и что. Не понравилось после смотреть на себя в зеркало. Помнить нас, сумасшедших и жадных, уже осознанно отдающих на откуп ночи еще одну близость. Запомнить удовольствие, пронзившее обоих, и после – душевную пустоту. Потому и расставание вышло молчаливым, потому что между двумя должно быть это «после». А тут что скажешь, когда уже все сказано «до».

Как все легко у него. Даже обидно, что я не могу жить с такой же философией. Насколько бы все оказалось ярче и проще.

И нестерпимее.

Физиология и ничего больше. Уж Шибуев-то знает в этом толк.

Да что он вообще понимает?!

Дурак!

С этими мыслями я засыпаю, чтобы через несколько часов проснуться от тихого голоса отца, ворвавшегося в сон:

- Света? Дочка, проснись! Андрей пришел.

Что?

Я поворачиваюсь, приподнимаю голову, но снова ложусь на подушку, не понимая, о чем папа говорит. Не отпускаю сон, в котором снится что-то приятное, уволакивающее меня в сладкое забытье.

- Свет, - рука отца упрямо касается плеча, - я говорю: Андрей пришел. Куда мне его положить?

- Кто пришел?! – ну, наконец-то я просыпаюсь. Сажусь в кровати в пижаме, касаясь ладонями лица. – Какой Андрей? Что… что ты сказал с ним сделать?

- Муж твой, говорю. Пока еще стоит в прихожей, но, кажется, надолго его не хватит, - отец, оглянувшись, с сочувствием приподнимает брови. – Он там того… Похоже, немного перебрал.

- Что?!

- Дочка, ты выйдешь или мне самому Андрея по-тихому уложить? Судя по всему, ему не очень хорошо.

- Постой, зачем? Ничего не пойму… - Сонные глаза распахиваются. – Он что… пьян?! – догадываюсь я.

- Ну-у, скорее да, чем нет, - разводит руками отец, и я, отбросив в сторону одеяло, вскакиваю с постели и устремляюсь из своей спальни в прихожую. Как была – в пижаме, босиком и с взбитыми ото сна волосами.

Андрей стоит, держится рукой за стену и при виде меня, оскаливается широкой, белозубой улыбкой. Ну, конечно же, он встрепан и пьян. Еще как пьян! Воротник футболки-поло изорван, волосы взлохмачены. На сбитых костяшках пальцев и на губах виднеется кровь.

Господи, да у него и на щеке и на шее грязные красные полосы! Ужас! Как его охрана такого в дом-то пропустила?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хотя, чему я удивляюсь? Он здесь с детства околачивался. До сих пор у Витьки Артемьева в друзьях. Кто же не знает Шибуева?

- Ну вот, сама видишь, каков наш огурчик! - вздыхает за  плечом  папа. – Нет, Светал Я бы его в таком виде домой не отпустил!

Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Такого гостя наш дом еще не помнил. А как стыдно-то!

Но у меня получается сказать спокойно и тихо.

- Ты иди, пап. Отдыхай. Я с Андреем сама разберусь.

Папа колеблется, но спрашивает почти весело.

- Уверена, дочка?

- Еще как. Не переживай, уж с этим чудом я справлюсь. А если не справлюсь, то пинками спущу с лестницы!

- Ну, смотри, Светуль. Я пошел! – отвечает Уфимцев, и я удивляюсь: почему у папы голос такой довольный? Пойди, пойми этих мужчин. Нет бы вытолкать взашей охламона – туда, откуда пришел, а он «огурчик»!

Но Шибуев молодец. Держится, пока отец не скрывается в своей комнате, и только потом радостно выдыхает:

- С-сахарок, неужели это ты? А я уже думал, что так тебя и не найду.

Я подступаю к парню ближе, и он тут же лезет обниматься.

- Шибуев, ты с ума сошел?! – шепчу в сердцах. – Ты что творишь? - Могла бы – крикнула, настолько я сейчас сердита, но не хочу сестер пугать. – Ты пьян и дрался! Да отстань ты, зараза!

Я подступаю к парню ближе, и он тут же лезет обниматься.

- Шибуев, ты с ума сошел?! – шепчу в сердцах. – Ты что творишь? - Могла бы – крикнула, настолько я сейчас сердита, но не хочу сестер пугать. – Ты пьян и дрался! Да отстань ты, зараза! Еще целоваться он лезет!

- Вот он тебя получит! Хрен ему! - Шибуев приваливается спиной к стене и хмурится, демонстрируя неприличный жест. – Я ему так и сказал.

- Кому, Господи?!

- Но-но, окстись, Сахарок! – он снова криво скалится, пытаясь меня поймать. - Я же это… Андрей я! З-захарову твоему! Нашел гада в «Бангкоке» и дал в морду!

Я от неожиданности прикрываю рот рукой.

- Ты… что сделал? Идиот ты такой! Повтори?

- Дал в морду, чтобы не приглашал чужих жен куда не следует! А п-почему сразу идиот? – распахивает Шибуев черные глаза. - Солнце, откуда и куда тебе нужен транспорт? Ты скажи. Я орх… орк…тьфу! Организую, во!

С ума сойти! Поиск спонсоров, месяц переговоров, приглашение важных гостей в Детский дом и все насмарку! И что я теперь заведующей скажу? Как в глаза посмотрю, когда этот Захаров перед ее носом хлопнет дверью? У нас же ремонт детских площадок на носу! Итак отец спортивный зал отремонтировал, не могу же я просить его бесконечно!

- Такси, Шибуев! Чтобы отвезти тебя домой!

Андрей обижается. Вздыхает у стены. Покачиваясь, пробует попасть руками в карманы брюк, но, конечно, у него не получается.

- Ну вот, Светка. Я тебя весь вечер искал, а когда нашел, ты меня гонишь… Ты почему не пошла в ресторан?

- Да какой ресторан, Шибуев? Я устала, как черт. Целый день на ногах, еще и ты голову морочишь!

- Но ты сказала…

- Мало ли что сказала! Вопросы надо меньше задавать глупые и бестактные! Не спросил бы, не ответила!

Андрей, успокоившись, отирает кулаком губы и находит взглядом дверь.

- Ладно, Сахарок. Я сейчас постою и пойду. - Рядом у наших ног крутится терьер Волька и Шибуев наклоняется, чтобы его погладить. – Ой, пёсик! Сделай р-р-р-р…