В ее постели - Дебора Макгилливрей

Подумав о ребенке, которого она надеется зачать в результате этого сумасбродного плана, Эйтин приложила мокрую руку к животу. Ее ребенок будет расти там. Она будет вынашивать его в течение девяти месяцев. Ее вдруг охватило безумное желание обнять малыша, настолько сильное, что было почти болезненным. Это чувство внушало благоговение, смиряло. Она никогда не думала, что будет ощущать подобное, захочет ребенка настолько сильно, что слезы наполнят глаза.

– Сердечной боли не избежать. Малыш будет мне постоянным напоминанием об отце. – Эйтин плотно зажмурилась, не в силах вынести мысли, что отправит Деймиана в Гленроа, как только стемнеет. Отчаяние разрывало сердце, она понимала, что больше никогда его не увидит.

– Эйтин!

Крик напугал ее, заставив резко сесть. Схватив байковую простыню, она растянула ее перед ванной, когда дверь распахнулась и вбежал Дьюард. Тыльной стороной ладони она быстро стерла слезы с глаз.

– Сестра, ты должна пойти… Эйнар повалил твоего рыцаря и сидит на нем, а он укусил Эйнара, а потом Хью попытался помочь, и, я думаю, он укусил и Хью тоже – или, может, это Эйнар хотел укусить Рейвенхока, но промахнулся и цапнул Хью, а потом Льюис попытался стукнуть твоего Рейвенхока ночным горшком – к счастью, пустым…

– Ночным горшком? Эйнар кусает Рейвенхока? Святая Эннис! – Эйтин выпрыгнула из ванны, придерживая простыню. От нескончаемого объяснения Дьюарда у нее голова пошла кругом.

– Да нет же, сестра. Ты что, не слушаешь? Это Рейвенхок укусил его, а может, и Хью – но, возможно, это Эйнар укусил Хью, но собирался укусить Сент-Джайлза и…

– Ох, замолчи! – Голова, казалось, сейчас лопнет от его болтовни. Они ударили Рейвенхока ночным горшком? Какая муха их укусила? Если что-нибудь случится с Сент-Джайлзом, граф Шеллон камня на камне не оставит от этой крепости.

Схватив платье с высокой кровати, Эйтин состроила брату гримасу. Он стоял, в нетерпении покачиваясь с носков на пятки, ожидая ее. Потребовалось несколько мгновений, чтобы до него дошло, что означает ее сердитый взгляд.

Широко распахнув глаза, он сказал: «О!», потом отвернулся, чтобы она могла надеть платье через голову. Когда Эйтин оделась, Дьюард встревоженно спросил:

– Сестра, как ты думаешь, они не убили лорда Рейвенхока, нет?

Она замерла.

– Убили? Ты не сказал, что речь идет об убийстве. Разумеется, нет! Дьюард, не накликивай беду. Эйнар никогда не допустит никакого убийства… я надеюсь.

Спеша по коридору и по винтовой лестнице наверх, в башню, Эйтин на ходу завязывала платье, едва поспевая за Дьюардом. Это ее вина. Утром она не усыпила пленника Униным зельем. Теперь он может быть ранен в потасовке с ее глупыми братьями и Эйнаром.

Распахнув дверь, она остановилась, окидывая взглядом представшую перед ней сцену, и потрясенно втянула воздух. Сент-Джайлз лежал на полу, плед обмотан вокруг бедер. Хью сидел у него на правой руке, а Льюис, волосы которого как-то странно стояли торчком, взгромоздился на другую. Упрямо насупившийся Эйнар коленом прижимал воина к каменному полу. Рыцарь был в сознании, хотя лежал тихо, вероятно, считая сопротивление напрасной тратой сил. Эйтин ахнула, когда увидела, что эти идиоты сунули кляп ему в рот.

– Ах вы, болваны… тупицы… кретины… бараны безмозглые… – Эйтин не находила слов, чтобы выразить, в какую ярость привели ее их безрассудные действия.

Хью с Льюисом состроили гримасы и, переглянувшись, переспросили в один голос:

– Бараны безмозглые?

Хью закатил глаза:

– Сестра опять пошла вразнос.

– Слезьте с него… вы… вы… остолопы!

Они не шелохнулись. Даже Эйнар. Ее спина потрясенно выпрямилась. Они никогда не осмеливались ослушаться ее в таком гневе – или по крайней мере старались оказаться там, где она до них не достанет.

– Сестра, если мы с него слезем, – Льюис вздохнул с раздраженно-хмурой миной, – он опять меня укусит.

Эйтин гневно зыркнула на брата. Он ссутулился, стараясь сделаться менее заметной мишенью для ее ярости. Добившись желаемой реакции от Льюиса, Эйтин немного овладела собой.

– Слезьте с него, или я сама укушу вас! – Когда они не сдвинулись с места, Эйтин нахмурилась и опустилась на колени, чтобы вытащить кляп изо рта Рейвенхока.

Взгляд пленника был ясным, острым и полыхающим яростью. О, что она натворила своей небрежностью! Она знала: он впервые видит ее при дневном свете, его мозг не одурманен настоями и заклинаниями Уны. Краска залила щеки, и Эйтин осознала, что ее волосы в беспорядке и она похожа на пугало. К счастью, единственный свет шел от бойницы и отбрасывал глубокие тени по всей комнате. Оставаясь спиной к солнцу и позволив своим длинным волосам рассыпаться по плечам как завеса, она вытащила кляп у него изо рта.

– Ты! – прорычал он.

Она вздрогнула и отпрянула от силы брошенного слова.

– Я? Э… гм…

– Да, ты… рыжая ведьма… я выдеру твои волосы. – То, как напряглись мышцы вокруг рта, убедило, что угроза не была пустым звуком. – Я свяжу тебя как фазана, а потом переброшу через колено и от…

Эйтин сунула кусок ткани ему обратно в рот.

– Извините… сейчас нам необходимо самообладание, а поскольку его в этой крепости явно не хватает… пожалуйста, удержите пока эти… гм… э… предложения при себе, милорд.

Глаза Сент-Джайлза сузились, молча обещая месть. Эйтин прикусила нижнюю губу и огляделась. Четыре сияющих физиономии ждали указаний. Она облегченно вздохнула, когда вошла Уна, неся свою коробку с травами и кувшин.

– Уна, они ударили его по голове, – заволновалась Эйтин.

– Да, я слышала. Весь чертов замок слышал. – Старуха наклонилась, приложив ладонь к его сердцу. – Сильный и крепкий, мой красавчик. Отличный жеребец. Вы сильно ударили его, мальчики?

Льюис покачал головой:

– Нет, только оглушили. Он дерется ого-го как. Только всем вместе нам удалось повалить его.

Плечи Хью затряслись от сдерживаемого смеха.

– Череп у него, должно быть, железный. Думаю, ночной горшок пострадал больше, чем его голова, сестра.

Уна потрогала голову пленника и кивнула:

– Никакой шишки. Глаза ясные, понимающие. Ты злее чем старая мокрая курица, а, мой храбрый воин?

От ухмылки Уны рыцарь напрягся. Его серо-зеленые глаза сверлили Эйтин. Ей было невыносимо видеть, что с ним обращаются в манере, оскорбляющей и приводящей в ярость дух воина, и все из-за ее небрежности. И то, что она вынуждена будет сделать сейчас, тоже едва ли ему понравится. Только выбора у нее нет. Слишком многое зависит от этого поворота событий.

Она посмотрела на Уну:

– Ты подготовила эликсир забвения?