Куда ведут дороги... - Шубхаш Мукерджи

чьи? — Ты собираешь нас — значит, твои! — Земля, ты чья? — Ты живешь на мне — значит, твоя!

На этой земле. Да, я живу на этой земле. Эта страна — моя. Я связан с нею всем своим существом. И духом, и телом.

Лодка качается на волнах. Мать качает меня на руках.

На засохший тульси из дырявой плошки вода капает — кап-кап, кап-кап.

Вот увидишь, Дукхонти, на засохшем тульси скоро появятся новые листья!

16

Следующая станция — Могул-сарай.

Длинный Гирджа решил: нечего зря время терять, надо до Могул-сарая успеть побриться, и тогда весь день — никаких забот. Погода нынче такая, что утром душ принимать все равно не захочется.

А если к утру дождь перестанет, то можно будет выкроить пару-тройку часов и съездить на автобусе в Бенарес. Бхароти все время пишет ему в письмах: «Дядюшка, ведь ты то и дело бываешь в Могул-сарае, почему же никак к нам не заедешь хоть на часок? Сейчас у нас гостит мама и останется тут до июля».

Сбривая щетину со щек, Длинный Гирджа подумал: «За весь день только во время бритья и удается посмотреть самому себе в лицо. Да и то скрючившись перед зеркалом». Вообще от высокого роста много неудобств. Иной раз зазеваешься и чуть голову не расшибешь о притолоку. А если случается ночевать в чужом доме, то бессонная ночь обеспечена: редко у кого находится такая кровать, с которой у Длинного Гирджи не свисали бы ноги.

Будто звезды в ночном небе, среди черной щетины проблескивают седые волоски. Это первые весточки от смерти.

А Кальяни ушла без единой весточки. И от нее — никаких вестей.

После бессонных ночей Длинному Гирдже очень часто приходят мысли о смерти.

Недавно он брал почитать у одного пассажира книжку африканских сказок. И там была сказка под названием «Откуда взялась смерть».

«Сначала не было ничего. Только пустота и темнота. И жил в темноте бог-смерть с женой и дочерью. Дочь эта была у него единственная.

Но в пустой темноте что за жизнь? И бог-смерть создал себе пристанище — огромный океан с глиняными берегами. Пришел однажды туда бог-творец и удивился: «Разве тут можно жить?! Ни деревца, ни души живой, ни даже единого огонька!» Сказав так, он прежде всего осушил часть океана и создал землю. Потом озеленил ее растениями и населил зверями и разной другой живностью. Так бог-творец создал этот мир.

А бог-смерть только посмеивался. Пригласил к себе бога-творца и угостил его разными яствами.

Бог-творец увидел дочь бога-смерти, влюбился в нее и решил на ней жениться. Но бог-смерть не захотел отдать ему дочь в жены, и уговорить упрямого отца никак не удавалось. Тогда дочь бога-смерти убежала от родителей с богом-творцом.

Они поселились на краю мира, поженились и зажили счастливой семейной жизнью.

И родились у них дети. Одни белые, другие черные. Но каждый говорил на своем особом языке, и мать с отцом этих языков не понимали.

Бог-творец не знал, как быть, и отправился к тестю. Тесть ему сказал: «Это все я так устроил, чтобы у вас спеси поубавилось. Пусть белые работают головой, а черные — руками, добывая себе на пропитание. И следи за тем, чтобы белые женились на белых, а черные — на черных».

Так и было сделано. Поженившись, дети расселились по всему миру.

Но темнота была, как и прежде. Тогда зять послал к тестю гонцов: перепела и петуха.

Бог-смерть сказал им: «Ладно, научу вас петь. С вашей песней будет наступать рассвет и люди будут отправляться на работу».

С тех пор каждый день солнце появляется по утрам и заходит по вечерам. Ночью же, чтобы не было совсем темно, на небе светят луна и звезды.

Потом бог-смерть позвал к себе бога-творца и сказал ему: «Ты украл у меня единственное дитя, но я все же выполнил все твои просьбы. Теперь тебе придется выполнить одну мою просьбу. Когда бы я ни захотел, ты должен будешь отдавать мне своих детей. Когда мне понадобится кто-либо из них, они будут слышать во сне мой зов и по этому зову пусть сразу отправляются в путь.

Бог-творец не мог не согласиться…»

Длинный Гирджа поднял оконное жалюзи и опустил стекло. Дождь по-прежнему лил. Но тьма уже готова была вот-вот рассеяться и уступить место свету.

Поезд прибыл на станцию Могул-сарай и остановился у платформы.

Длинный Гирджа посмотрел в окно: воды на платформе немного, но, чтобы ноги промочить, вполне хватит. Кажется, лучше все же выйти из дальней двери, и, подхватив свою сумку, Длинный Гирджа зашагал по коридору.

Все двери купе закрыты. Дождь — хорошее снотворное, особенно если он льет всю ночь напролет и до самого утра. Пассажиры, должно быть, преспокойно спят и знай себе посапывают. Ни из-под одной двери не пробивается свет. Гупта и компания, конечно, спят крепче всех: с вечера здорово выпили, им до полудня не встать. В первом купе и подавно спят, известное дело — молодожены. Старик Моджумдар? Нет, этот тоже еще не проснулся. И вряд ли его кто-нибудь разбудит: в такой дождь никто не придет занимать свободную полку в его купе.

Длинный Гирджа ступил на платформу, и из-под ботинок полетели брызги. Он сразу решил: нет, в такой день не пристало ехать в священный город Бенарес.

17

Проснувшись, Татия вынула часы из-под подушки и зажгла ночник. Ого! Уже двадцать минут десятого! Ну и заспалась же она!

Татия отбросила ногой одеяло, встала с полки, подняла оконное стекло. Поезд, медленно набирая скорость, отходил от платформы. Это был уже Аллахабад.

На верхней полке зашевелился Шоходеб. Не открывая глаз, он спросил:

— Что за станция?

— Аллахабад.

Шоходеба будто подбросило:

— Не может быть! Аллахабад уже проехали? — Сокрушенно качая головой и изобразив на лице великую скорбь, он воскликнул: — А я-то, несчастный, хотел купить в Аллахабаде два сера[61] манго! Теперь все пропало! — И он снова растянулся на полке, укрывшись одеялом.

Татия сказала:

— Уже половина десятого. Вставай-ка побыстрей, а то нам и чаю не достанется.

— Не может быть! Половина десятого? А ну-ка, покажи часы!

Татия подошла к полке и протянула Шоходебу руку с часами. Шоходеб неожиданно схватил Татию за руку и привлек к себе. Татия не очень сопротивлялась. Пытаясь высвободиться из объятий Шоходеба, она с улыбкой