Евангелие от Крэга - Ольга Ларионова

– Если бы у нас был амулет невидимости… – прошептал Ких, вспомнив свои похождения в узилище Рахихорда.

– Но там, где увидят человека, могут не заметить маленького зверька, раздался застенчивый голосок Шоео.

Мона Сэниа наклонилась и подняла пушистый клубочек, свернувшийся у ее ног:

– Нет, милый малыш, ты уже однажды сослужил свою службу. Я не позволю тебе рисковать во второй раз. К тому же, чтобы кормить жавров, Джанибасту приходится все время охотиться, и на дворе у него полно охотничьих псов.

– Ну, значит, пойду я. В скафандре высокой защиты, – по-командорски распорядился Юрг. – Джаспер еще не вырос из парчовых пеленок рыцарства, так что к послу с белым флагом должны проявить почтение.

– Не знаю, насколько тебе это польстит, – решительно возразила принцесса, – но у этих подонков ты, несомненно, пользуешься особой симпатией. Так что для начала ты угораздишь в волчью яму, от которой тебя никакой скафандр не спасет, потом по подземному лазу тебя протащат в один из подвалов, где джанибастовы умельцы будут обращаться с твоим скафандром, как макака – с орехом.

– Ну, бог им в помощь, – буркнул выпускник военно-воздушной космической академии, уже сообразивший, что подобная нештатная ситуация не предусматривалась ни одной из тренировок. – Мне ж даже щекотно не будет… Но проблема останется.

– Вот именно. Но кого же они все-таки пропустят за стены замка?.. Вопрос был почти риторическим.

– Того, с кем они будут вынуждены считаться, – рискнул предположить Сорк.

– Нет. Они не посчитались с законом – следовательно, поставили себя вне королевской власти.

– Того, кто превосходит их силой, – уверенно произнес Флейж. – На родине командора имеется оружие…

– Нет. Земля может подарить вам лекарство, но даже примитивную атомную бомбу – никогда. Не говоря уж о современных видах вооружения.

– Ну тогда – того, кто удивит их, – сказал Харр. – До икоты.

* * *

Жавр был голоден, потому что голоден он был всегда. Всего один раз его накормили досыта, когда голова оленя с отпиленными рогами торчала у него из пасти, которую он был не в силах закрыть. Это случилось вскоре после того, как у него на темени, посреди пучка щупалец появился пульсирующий нежный нарост, который он поначалу заботливо прикрывал от дождя. Но со временем непрошенная шишка начала его беспокоить: у него появилась уверенность, что скоро там откроется еще одна пасть, с которой надо будет делиться пищей. Он попытался обхватить скользкий придаток щупальцем и придушить, но ничего не получилось. Огорченный жавр предался размышлениям, но тут как раз подоспели те маленькие и несъедобные, которые приволакивали звериные туши и охапки травы и сучьев; как ни странно, с ними не было человека – загадочного, непостижимого и сладостно притягательного существа, в котором и на расстоянии угадывалось так много солоноватой крови и нежнейшего жира, что аж щупальца сводило. Как правило, человек начинал с ним незатейливую игру в «откройся – закройся» или «темнее – светлее». Правила жавр понял с первого раза, но близость лакомой плоти и недосягаемость оной для его щупальцев мутила его ум (если таковой у него вообще имелся) и заставляла ошибаться.

В тот раз человека не было, но зато в пасть угодило столько корма, что он замкнулся в блаженном удовлетворении и отключился от внешнего мира, потому что мир этот существовал для него только как источник сигналов для его ненасытной прорвы. Когда же голод щекотливым непридушенным зверьком проснулся раньше его самого и вернул его к действительности, жавр ощутил на темени легкое жжение и, изогнув щупальце, привычного нароста не отыскал была на больном месте смоляная нашлепка. Человек в игре был снисходителен, несъедобные покормили обильно, но не до отвала. Страх разделить ежедневный корм с непрошенным прихлебалой постепенно забылся, но осталась легкая тревога, что с ним против его воли могут сотворить непредугадываемое им действо.

Жавр, естественно, не мог и представить, что в самом недалеком будущем, года через три-четыре его накормят уже не сонной, а парализующей травой, ловко вставят распорки в судорожно раскрывшуюся пасть, и когда упругие щупальца превратятся в расслабленные плети, обрубят их и со страшным чавкающим звуком вытащат прозрачный кокон, наполненный полупереваренным кормом, из благодатного болота; проворные, как жуки, металлические существа заберутся в его нутро и выскоблят стенки до приятной замшевой шершавости, а затем набьют камнями и оставят на жгучем солнце, пока он, уже не живой, но и не мертвый, не превратится в то, для чего его столько лет и растили, неуязвимый для любого оружия, но послушный человеческому мысленному приказу остов кораблика.

Вот и сейчас он следил за приближением какой-то живой твари без малейшей боязни – ему ведом был только страх голода. Лишенный от природы слуха, зрения и обоняния, он воспринимал только колебания зыбкой почвы и то неощутимое для человека веяние, которое исходит от любой плоти. Принимаемая им эманация отчетливо указывала на то, что эта тварь – человек; но, с другой стороны, вел он себя как зверь. Человек никогда не приближался – он возникал внезапно и так же, не удаляясь, в один миг исчезал. Этот же забрезжил, точно неуловимая мошка, где-то в самой чаще, и теперь беспорядочные, прыгающие из стороны в сторону удары его тяжелых копыт показывали, что он перебирается с кочки на кочку и скоро уже очутится в пределах досягаемости.

Жавру нередко удавалось подстеречь беспечную живность, забредающую на болотистую опушку бескрайнего восточного леса, и охотничьи инстинкты его ни разу не подводили. Вот и сейчас он свернул щупальца в тугие спирали и, чувствуя, как их кончики меленько трепещут, томясь от предощущения солоноватого мяса, изготовился к броску. Двуногий приближался безбоязненно, и жавр, не выдержав искушения, приоткрыл пасть.

Сделал это он совершенно напрасно: смрадный дух, вырвавшийся из его утробы, способен был сбить с крыла даже грифа-падальщика. Человек прянул в сторону, и запоздало выметнувшееся ему вдогонку щупальце только скользнуло по голени, обжигая едкой крапивной злостью. Если бы жавр имел уши, то до них донесся бы общеупотребимый во всей Вселенной вскрик, переводимый на язык зеленого Джаспера как «у, мать твою!». Шаги быстро забухали прочь, и жавр горестно заключил, что такие громадные копыта ему, пожалуй, пришлось бы выплюнуть…

Гулкий топот был услышан и в замке Джанибаста и так же, как и жавра, привел его обитателей в недоумение. Противника ожидали повсюду – он мог появиться и на двойных бревенчатых стенах, образованных вкопанными в землю неохватными стволами сухостойного кедра, прозванного за свои габариты «башенным». Враг мог свалиться и прямо на односкатные наклонные крыши прилепившихся друг к другу бесчисленных строений, образующих собственно замок со всеми вспомогательными службами – но это значило бы попросту угодить в западню. Более всего ждали просто голоса, который должен был раздаться в ответ на выдвинутый ультиматум.

Но вот появление противника напротив замковых ворот, да еще и в гордом одиночестве – это было полнейшим абсурдом.