Жар ночи - Александра Хоукинз

Заодно и сестра угомонится, узнав, что ее соперница повержена. Если лорд Кид не лишен гордости, то ни за что не продолжит общение с леди, столь бездумно отдавшейся другому.

Впрочем, когда губы леди Джулианы бережно, с опаской прикоснулись к его губам, опалив их, о сестре он напрочь забыл. Дыхание Джулианы, ласкавшее кожу его лица мягкими волнами, отдавало дикой мятой. От нервов ли, от возбуждения? Она ласково прикоснулась губами к его нижней губе. Алексиуса пронзила похоть; член его напрягся до боли, упершись в ткань брюк.

Он хотел от нее большего, нежели целомудренный поцелуй.

— Еще! — прошептал он. — Всоси мой язык, попробуй меня на вкус.

Он почувствовал ее миниатюрную ручку на своем рукаве. Ее язык вторгся к нему в рот с решимостью, какой он и ожидал. В то время как губы Джулианы нежно терлись о его губы, член готов был прорвать материю — лишь бы оказаться на свободе.

«Скоро уже, — пообещал он самому себе, — совсем скоро».

Пальцы Джулианы впились в его предплечье, кончик ее языка метался по его губам и зубам. Особой искусности она, естественно, не проявляла, но Алексиус был буквально парализован сладострастием. Не удержавшись, он открыл глаза — и лицо леди Джулианы, так и не поднявшей век, показалось ему едва ли не страдальческим, настолько она была сосредоточена на выполнении поставленной задачи.

Алексиус мог бы рассмеяться, если бы она, воспользовавшись моментом, не скользнула юрким язычком еще глубже к нему в рот. Он застонал. Головокружительный запах женской плоти и притворная невинность когда-нибудь его погубят. Если он не примет меры, придется эякулировать прямо в штаны.

— Да, такой поцелуй стоит жемчугов! — пробормотал он между поцелуями.

Не дав ей времени догадаться о его намерениях, Алексиус усадил леди Джулиану себе на колени. Ее округлая попка медленно скользнула по разбухшему пенису, и его ляжки замкнули ее тело в горячие оковы. Она, кажется, даже не заметила, как сильно он ее вожделеет.

— Что ты творишь, Синклер?!

Он никак не отреагировал на ее возмущенный возглас.

— Просто Син. Позволь же тебе кое-что продемонстрировать, — сказал он, покачивая жемчужной нитью у нее перед лицом.

Джулиана, решительно настроенная прекратить игры лорда Синклера — вернее, просто Сина, потянулась к украшению. Но, к сожалению, в свои азартные игры этот хитрец играл мастерски: свободной рукой он поднырнул под мышку и сжал ее правую грудь. Она беспомощно заскулила — иначе этот звук, означающий бессловесный протест и удивление, назвать было нельзя. Ни один мужчина доселе не отваживался коснуться ее груди!

— Жемчуга тебе не достанутся, пока я их тебе не отдам.

От этого странного ударения она поежилась: у нее закралось подозрение, что это слово в данном случае вовсе не означает «надену на шею».

И не зря она волновалась.

Рука, только что сжимавшая грудь, очертив линию ее талии, бесстыдно сместилась на бедро.

— Вот так, так… — раздался его баюкающий баритон, когда она попыталась сбросить с себя его руку. Он не дал ей вырваться из своих объятий. — Больно не будет.

Тело его, казалось, все состояло из костей и крепких мышц. Она чувствовала источаемое им тепло даже сквозь несколько слоев юбок и белье.

— Что… Что ты делаешь?.. — пискнула она, когда рука, странствующая по ее выпуклостям, сгребла ткань юбки и потащила подол кверху. Уткнувшись ему в шею, она выдавила: — Это ужасно неприлично…

— Да, — с хриплым смешком, пощекотавшим кончик ее носа, ответил он. — И тем не менее тебе понравится.

Святые угодники! Проложив узкую борозду посреди ее юбок, он принялся гладить внутреннюю сторону бедра. В животе у нее словно бы завязались тугие узлы; силясь усмирить его, она впилась ногтями в его руку.

— Синклер… Син, молю тебя!.. — жалобно простонала она, разрываясь между страхом и жаждой удовольствий. Он не соврал, больно не было. Однако чувства, пробуждаемые в ней его смелыми движениями, были ей в диковинку и брали верх над разумом. — Вели кучеру отвезти меня домой.

Син легонько покусывал мочку ее уха.

— Ты перенервничала. Так нельзя. — Он ловко развернул ее к себе спиной. — А теперь упрись правой ногой в лавку напротив, — распорядился он, управляя ее конечностями, как своими.

И хотя в такой позе Син не мог видеть ее ногу, оголенную им самим, Джулиану это не успокаивало.

— У меня есть бабушкин жемчуг, — вдруг брякнула она. — Твой мне и не нужен.

Заученным жестом он надел ожерелье на кисть, растянув его во всю длину между указательным и средним пальцами.

— Правда? Тогда ты, наверное, единственная женщина в Англии, которая отказывается пополнить свою шкатулку для драгоценностей.

Если она и хотела что-то ему возразить, то вмиг забыла: обмотанные жемчугами пальцы Сина коснулись ее щеки, его губы ее поцеловали. Отдавшись удовольствию, Джулиана перестала думать о своем опасном положении; поцелуи Сина были бальзамом для ее сердца.

— Так гораздо лучше, — похвалил он ее. — А теперь зажмурься и расслабься.

Джулиана не знала, стоит ли повиноваться, и не потрудилась скрыть свои сомнения.

— Любая дружба начинается со знака доверия. — Он поцеловал ее сначала в левое веко, затем в правое, тем самым непринужденно заставляя исполнить просьбу.

Она повела плечами, прижимаясь к нему плотнее, не открывая глаз.

— Многие считают, что негодяи и повесы не заслуживают доверия.

Грудь Сина колыхнулась в беззвучном смешке.

— Жизнь была бы ужасно скучна без риска. И без негодяев вкупе с повесами. — Дыша ей в ухо, он прошептал: — Подумай, скольких удовольствий и услад ты была бы лишена.

Джулиана вынуждена была согласиться. Если бы несколько недель назад она не стала перечить матери… Азартные игры и ослушание запрета кузена вынуждали рисковать, равно как и желание Джулианы заполучить покровителя и ценителя своих музыкальных изысканий.

Ее родители всегда охотно шли на риск. Почему же Джулиана и ее сестры должны быть другими?

Син потерся подбородком о ее висок, слегка покалывая нежную кожу щетиной. Джулиана улыбнулась — ей понравилось это ощущение. И пахло от него приятно: дождем, крахмалом, мужчиной. Уютно умостившись у него под боком, она поняла вдруг, что Алексиус Брэвертон, маркиз Синклерский, нравится ей куда больше, чем следовало, особенно учитывая пикантность ситуации.

Джулиана открыла глаза и попыталась было встать, ощущая кожей прохладные, мягкие касания жемчужного ожерелья, но смогла лишь приподнять голову, покоившуюся на плече Сина. Он будто окружил ее со всех сторон. Одну руку он возложил на ее правое бедро, раздвинув юбки, как шторы, другой же ласкал ее между ног — ей оставалось только пытаться дышать размеренно, чтобы не лишиться чувств.