Однажды под Новый год, или Кто такие Монстры - Екатерина Кариди

А перед лицом удивленные и радостные Нинкины глаза.

- Проснулся! Гриша! Стой, не спеши, я сама поправлю, - и повязку ему передвинула на груди так, что она врезаться перестала.

- Нина...

- Тшшшш. Молчи, - она улыбнулась. - Тебе нельзя много разговаривать. Поправляйся.

И поцеловала в губы. Сама.

И тут он снова поплыл и заснул с мыслью: «МОЯ».

***

Ну а в деревне, пока Гриша лежал в отключке, кипели дебаты.

Последние поправки в теории работы портала переворачивали всю эту самую теорию с ног на голову. Потому что:

А) Историю они проходили и видели в учебниках динозавров.

Б) Гипотезу их исчезновения и вымирания на Земле тоже все знали.

Но.

Еще никогда не применяли ее к себе!

А теперь у народа «палеозой», «мезозой» и «кайнозой» от зубов отскакивали. Миллионы лет летели туда-сюда как орехи. И вообще, вставал вопрос о взаимопроникновении миров.

Иными словами - а не было ли заселение в тот мир, который они считают своим, следствием исхода из этого? Поскольку историческими данными они не располагали, оставалось только предполагать и строить новые гипотезы. В частности. В каком виде был совершен исход? Ведь мыслительный и речевой аппарат у них прекрасно работал и в трансформации. И даже обидно было читать в учебниках, что у динозавров, де, мозг с горошину.

И еще. Если был исход, то теперь получалась репатриация?

В конце концов, теорию предложили отставить и заняться практическим изучением. Ведь если можно ходить в портал без ключа, людьми, это означало...

Но с этим решили погодить.

Дождаться, когда достаточно придет в себя Гриша, чтобы получить у него исчерпывающую информацию. К тому же приближалось Рождество. А там и до старого Нового года рукой подать. В общем, торопиться не надо.

***

В мире монстров время текло своим чередом. И под некоторые незыблемые вещи, скажем так, подтекало.

С того достопамятного дня, когда мерзавец-поэт нагло сбежал из-под жертвенного ножа, шаман не находил покоя. По двум причинам.

Первая. Духи.

Духи, как известно, весьма капризные и мстительные создания. Они вполне способны в порядке немилости наградить вождя импотенцией, или там расстройством желудка, или даже зубной болью. Понятное дело, все это могло происходить и по естественным причинам, но вождю виделись во всем злые козни свыше. А за все эти злые козни приходилось отдуваться шаману.

Вторая причина - это чисто профессиональная этика. С каких это пор слова шамана могут быть брошены на ветер?! Сказал, что кто-то там должен быть принесен в жертву, - значит, так тому и быть! И допускать отклонений и вольных толкований нельзя, иначе так все мироустройство рухнет к чертям.

И вот, в результате преступного промедления, это самое мироустройство уже висело на волоске.

В общем, вождь боялся лишний раз шаг ступить и был страшно недоволен шаманом. А шаман был недоволен всеми. И прежде всего (но это страшная тайна) он был недоволен коварными духами, позволившими жертве где-то бегать вместо того, чтобы тихо и мирно лежать на алтаре.

Это поневоле порождало в голове шамана крамольные мысли. А хотели ли духи жертву? А хотели ли они именно эту жертву? И самое уже ужасное - а есть ли духи вообще?

Естественно было бы предположить, что в таком душевном состоянии шаман был озлоблен и печален и ожидал возвращения отряда Рыжего Буйвола, совсем как кот ожидает прихода весны. А отряд как сквозь землю провалился.

А между тем кое-какие сведения о местонахождении отряда следопытов имелись. Но ни с вождем, ни с шаманом ими никто делиться не собирался. Секрет был прост - женщины.

Эти дивные цветы племени вели свою игру.

Так вот, лишившись, пусть и на время, самых горячих воздыхателей, они отнюдь не прониклись за это благодарностью к вождю. И уж тем более к шаману. В сторону шамана дамы и раньше поглядывали с неприязнью, теперь они открыто выразили ему свое «фэ». И, разумеется, развили тайную деятельность.

В общем, все мужское население нервно ожидало возвращения следопытов. Женщины их просто нашли.

Отряд Рыжего Буйвола уже больше трех дней жил в бегах. Бедным бойцам приходилось испытывать лишения, спать на голой земле и питаться подножным кормом (охотиться было опасно, могли застукать). Зато у них чудесным образом наладилась сексуальная жизнь. Ибо дамы протоптали к лагерю изгнанников хитрую тропку, и теперь тайные встречи происходили у них каждый день.

Когда это у них было каждый день?!

Да они за год могли по пальцам пересчитать.

Оголодавшие во всех смыслах бойцы были счастливы. Потому что сердобольные и любвеобильные женщины умудрялись еще таскать изгоям еду. Надо ли удивляться, что в данной ситуации вожак Рыжий Буйвол начал сомневаться в целесообразности возвращения?

Так можно было жить вечно.

И все было бы хорошо, если бы не одно «но». Приближался сезон дождей.

***

В Больших Оврагах жизнь шла своим чередом.

После двухдневного бурления научной мысли координационный совет взял тайм-аут. Ибо Гриша лежал на восстановлении. Конечно, его бы можно уже и выписать, как в себя пришел. Маслом смазали все, чего надо, - остальное как на соба... как на тираннозавре заживет. Но Нина грудью встала:

- Никуда он не выпишется, пока не восстановится!

И так как глаза у нее в тот момент были с вертикальным зрачком, народ решил - ну его, пусть мужик лечится. И все внимание автоматически переключилось на лохматого монстра. Для начала его снабдили теплой одеждой, а потом решили начать ускоренными темпами преодолевать языковый барьер. И сводилась эта задача в основном к тому, чтобы научить монстра мыслить по-русски или хотя бы изъясняться.

Со своей стороны, поэт оценил некоторое смещение акцентов поведения местных жителей. Говоря по-простому, парень убедился, что жизнь налаживается. И даже стал делать в изучении русского языка потрясающие успехи. Правда, произношение у него было адское и кошмарный акцент, но это мелочи.

Важно было другое. Как и любой индивидуум, впервые приступивший к изучению языка, он прежде всего освоил великий матерный. А поскольку он был поэт-песенник, естественно, что первыми его песнями на русском языке были неприличные частушки. И, разумеется, распевал он их громко.

Теперь баба Клава, у которой он жил, стоило ей заслышать его пение, хваталась за метлу. Но хитрый проныра наловчился прятаться от нее на сеновале. Туда ей было не достать, лестницу-то он наверх втаскивал. Вот и оглашались окрестности громким пением: