Несговорчивые супруги - Джуди Тейлор

— Ты серьезно думаешь, что я снова сошелся с Фионой?

Дороти пожала плечами.

— По крайней мере, так это выглядит со стороны.

— Значит, тебя это заботит?

Заботит даже больше, чем ты думаешь, мысленно ответила Дороти, но я ни за что в этом не признаюсь.

— Почему меня это должно как-то заботить, раз между нами все кончено? Ты волен встречаться с кем хочешь и поступать как угодно, мне больше нет до этого никакого дела. Я хочу домой.

Джон расплатился. Они взяли такси до вокзала и всю дорогу молчали. Оказалось, что до поезда еще полчаса, и Джон предложил выпить кофе.

— Сегодня мне очень хотелось порадовать тебя, извини, что все так получилось, — первым прервал молчание Джон, с остервенением размешивая сахар в чашечке.

— Все было хорошо.

— Пока я не испортил все своими дурацкими признаниями, — с сожалением сказал Джон. — Я виноват, Дороти.

Она пожала плечами.

— Ты совсем сбил меня с толку. К чему такие признания, если мы должны развестись?

— Есть вещи, которые невозможно забыть.

— Ты имеешь в виду секс? — ледяным тоном уточнила Дороти.

Сейчас ей неприятно было вспоминать, что она сама об этом подумала при первой же встрече с Джоном. Тогда между ними пробежала какая-то искра, их неодолимо потянуло друг к другу, и они оба ошибочно приняли это за любовь.

Теперь Дороти нисколько не сомневалась, что для брака этого не достаточно. Уж во второй раз она ни за что не наступит на те же грабли.

Джон не ответил, задумчиво глядя в одну точку. Дороти допила свой кофе и объявила, что ей нужно отлучиться в дамскую комнату. Ей было мучительно оставаться в обществе Джона, и таким образом она старалась оттянуть время до отхода поезда.

Всю дорогу между ними царило неловкое молчание, как будто им нечего было сказать друг другу. Уже дома Джон поинтересовался, действительно ли Дороти собралась уезжать.

— Я еще задержусь здесь, пока мы не закончим всю работу, но при условии, что ты обязуешься вести себя подобающе. — Дороти пытливо смотрела прямо в глаза Джону, стараясь предугадать его реакцию. — Конечно, если ты действительно хочешь, чтобы я осталась.

Она и сама не могла объяснить, зачем все это предлагала. Ведь это чистое безумие. Уж лучше им держаться подальше друг от друга, потому что Дороти совсем не была уверена в своей выдержке.

— Да, я хочу этого, — подтвердил Джон. — Но я не могу...

— Ничего обещать? — продолжила за него Дороти. — Ты хочешь сказать, что не можешь контролировать свои инстинкты?

— Да, именно так.

— Стало быть, мне самой надо будет обо всем позаботиться. Что ж, я справлюсь.

Голос Дороти звучал твердо и уверенно, но нервы ее были натянуты как струна. На самом деле, удерживать Джона на расстоянии — все равно что сдерживать голодного крокодила, подумала она.

Последующие недели прошли на удивление спокойно. Джон ни разу не нарушил границ допустимого, хотя Дороти не раз ловила его жаждущий взгляд.

Казалось, она должна быть довольна, что ее условия соблюдены, однако вся эта ситуация только еще больше заводила Дороти. Всякий раз, глядя на Джона, она заливалась краской, ее пульс учащался и приходилось придумывать какой-либо предлог, чтобы уйти и успокоиться.

Фиона наведывалась несколько раз, но Джон всегда оказывался слишком занят, чтобы провожать ее, и неизменно твердо отказывался от ее предложений помочь.

Дороти терялась в догадках. Если ему нужен секс, то почему бы не воспользоваться благосклонностью Фионы? Или Джон действительно хочет восстановить их брак? Тогда почему он ничего не говорит об этом?

Все это время Джон почти не разговаривал с Дороти. Иногда он поражался огромному объему работы, приговаривая, что никак не ожидал такого.

— Ты не учитываешь, что здесь собрана, можно сказать, вся жизнь Лестера, — заметила однажды Дороти, увязывая в стопку альбомы с семейными фотографиями.

— Хочешь сказать, что вся жизнь человека умещается вот в этих коробках и ящиках? Неужели это ждет всех нас?

— Пожалуй, что так, — согласилась Дороти. — И мне всякий раз делается грустно от таких мыслей.

— На сегодня с меня достаточно! — объявил Джон.

Он с хрустом потянулся, и Дороти нестерпимо захотелось подойти к нему, обнять, прижаться всем телом... Она никак не могла решить, правильно ли поступила, оставшись в Беркли.

Уж если мне нелегко находиться рядом с Джоном, то каково же ему? — думала Дороти. По ночам она иногда слышала, как Джон мерит шагами свою спальню, а однажды он даже подошел к дверям ее комнаты и, довольно долго простояв там, снова пошел к себе.

В поведении Дороти появилась некая напряженность, она постоянно ловила себя на том, что мечтает послать гордость к черту и заняться любовью с Джоном.

Конечно, если бы он действительно отважился войти к ней, Дороти тут же выставила бы его вон, но это не мешало ей мечтать об обратном. Джон не давал поводов придраться к нему: вел себя на редкость корректно, спешил предвосхитить любое ее желание, его предупредительность нередко даже раздражала Дороти.

Но в один прекрасный день идиллия закончилась. Дороти сортировала постельное белье, когда Джон коршуном налетел на нее и в бешенстве выкрикнул:

— Я знал, что тебе нельзя доверять!

Дороти оторвалась от своего занятия и удивленно посмотрела на него.

— О чем ты говоришь? Какое еще преступление я совершила?

Но по перекошенному от ярости лицу Джона она поняла, что ей инкриминируется нечто ужасное.

— Я говорю о фамильных ценностях. — Джон не сводил глаз с лица Дороти, пристально следя за малейшими изменениями в его выражении. — Бриллианты и сапфиры моей бабушки, золотые часы моего прадеда.

— Какое отношение все это имеет ко мне?! — возмутилась Дороти, стараясь не обращать внимания на ползущий по спине холодок.

— И ты еще смеешь спрашивать?! Ты единственная, кто оставалась одна в доме после похорон отца!

— Так ты обвиняешь меня в краже?

— Кого же еще?

— Может, обыщешь мою комнату?

Дороти не верила своим ушам: Джон объявил ее воровкой! Как-то несуразно он себя ведет — то жаждет заняться с ней любовью, то готов задушить голыми руками. Возможно, и к лучшему, что мы с ним расстаемся, решила она.

Ей не приходилось еще видеть Джона таким разъяренным. В первый раз, когда он узнал об исчезновении денег с ее счета, он просто разозлился, а теперь был вне себя от гнева. Джон сжал кулаки, его золотистые глаза метали искры.