Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Еще икона и знаки пилигримов, – продолжает она. – Это все в моей резной шкатулке. Мне они нужны, Энни! Принеси их мне, они меня защитят…

Ее пронзает очередной приступ боли, она кричит и снова хватает мою руку. В этот момент дверь распахивается и к нам вместе с волной воды и града входит мать.

– Леди мать! Леди мать!

– Вижу, – холодно отвечает она на призывы, затем поворачивается ко мне: – Отправляйся на камбуз и скажи им, что они должны зажечь огонь. Нам нужна горячая вода и потом подогретый эль. Скажи, что это мое распоряжение. И попроси, чтобы они дали что-нибудь, что она могла бы зажать в зубах, деревянную ложку, если они не найдут ничего другого. И передай моим служанкам, чтобы несли все белье, что у нас есть.

Огромная волна подбрасывает корабль, и мы снова перелетаем из одного угла каюты в другой. Мать хватается за край кровати.

– Иди, – говорит она мне. – И пусть кто-нибудь из мужчин держит тебя, пока ходишь по кораблю. Не позволь волне смыть себя за борт.

После такого предостережения я понимаю, что у меня не хватает духа открыть дверь и выйти навстречу шторму.

– Иди! – сурово приказывает мне мать.

Я беспомощно киваю и выхожу из каюты. Вода, заливающая палубу по колено, выплескивается из бортов судна, в сливы, но, как только она стекает, приходит новая волна. Нос судна вздымается и падает, и весь корабль содрогается, когда он сталкивается с водной массой. Нет, никакое судно долго не вынесет подобного испытания. Мимо меня с трудом ковыляет какая-то вымокшая фигура. Я хватаю его за руку.

– Отведите меня в каюту придворных дам! – кричу я, пытаясь пересилить завывания ветра.

– Господи, спаси! Господи, спаси души наши грешные! – Он отдергивает от меня руку.

– Ведите меня в каюту к придворным дамам, а потом на камбуз! – кричу я. – Я приказываю вам! Моя мать приказывает!

– Это ведьмин ветер, – с ужасом произносит он. – Он поднялся сразу же, как на борт вступили женщины. Женщины на борту, да, одна из них умирает, это они принесли ведьмин ветер! – Он вырывается из моих рук, и следующий рывок судна бросает меня к поручням, и я вцепляюсь в них изо всех сил, пока огромная волна замирает на мгновение отвесно над кормой, потом обрушивается на нее всей своей массой. Меня сбивает с ног, и только пальцы, уцепившиеся за канаты, да мое платье, застрявшее под поперечной планкой, спасают мне жизнь. Но встретившегося мне моряка она не щадит. Я вижу его бледное лицо за завесой зеленой воды, перекидывающей его за борт, и он летит вниз, несколько раз перекувырнувшись через голову: руки и ноги раскинуты в разные стороны, рот открывается и закрывается, как у выловленной рыбины. Он быстро исчезает из вида, а корабль в очередной раз вздрагивает под яростными ударами волн.

– Человек за бортом! – кричу я, но мой голос звучит не громче комариного писка по сравнению с ревом шторма. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что весь экипаж привязан к своим местам и тонущему бедолаге никто не поможет. Вода стекает с палубы мимо моих ног. Я крепче берусь за поручни, чтобы выглянуть за борт, но он уже исчез в черноте моря. Вода проглотила его без всякого следа. Корабль продолжает покачиваться после недавнего удара, но над ним уже нависает следующая огромная волна. Неожиданный разряд молнии показывает мне, в каком направлении находится камбуз, и я отрываю край платья, спасшего мне жизнь, и бросаюсь к нужным мне дверям.

В камбузе все огни потушены, сама комната наполнена паром и дымом, сковороды и кастрюли грохочут на своих крюках, раскачиваясь в разные стороны. Кок сидит, втиснувшись за свой стол.

– Вы должны зажечь огонь, – задыхаясь, говорю я. – И приготовить подогретый эль и горячую воду.

Кок смеется прямо мне в лицо.

– Мы тонем! – заявляет он не без черного юмора. – Мы тонем, а вы приходите сюда за горячим элем?

– Моя сестра рожает! Нам нужна горячая вода!

– Зачем? – требовательно вопрошает он, будто сейчас было время для вопросов и ответов. – Чтобы спасти ее, чтобы она родила корм для рыб? Потому что ее ребенок точно утонет, вместе с ней и со всеми нами.

– Я приказываю вам помочь мне! – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Я, Анна Невилл, дочь создателя королей, приказываю вам!

– Да ну, придется ей обойтись без воды, – отвечает он, будто бы потеряв ко мне интерес. Пока он это говорит, судно в очередной раз резко кидает, и дверь в камбуз распахивается. Вода врывается внутрь и заливает печь.

– Дайте мне полотенец! – настаиваю я. – Тряпок… чего угодно! И ложку, чтобы она могла ее зажать в зубах.

Взяв себя в руки, он опускается под стол и вытаскивает оттуда корзину выбеленных полотенец.

– Подожди, – говорит он. Из другого ящика он достает деревянную ложку, а из шкафа – бутыль темного стекла. – Это бренди, можешь ей дать его. Сделай и сама глоток, славная помощница, по крайней мере утонешь веселой.

Я беру из его рук корзинку и иду к ступеням, ведущим из камбуза. Очередной скачок судна побрасывает меня вверх, и вот я уже снова на палубе, только уже с занятыми руками, и я бегу в сторону каюты моей сестры, стараясь успеть до того, как на корабль обрушится очередная волна.

В каюте я вижу, что мать склонилась над Изабеллой, которая теперь стонет без остановки. Я вваливаюсь внутрь и захлопываю за собой дверь. Мать выпрямляется.

– На камбузе так и не зажгли огня? – спрашивает она. Я молча качаю головой. Корабль взмывает на гребень волны и обрушивается. – Садись. Это надолго. Нас ждет долгая и тяжелая ночь.

Всю эту ночь я могла думать только о том, что если мы выживем в этом шторме, если проберемся через бушующее море, то в самом конце путешествия нас будет ждать вытянутая полоса стены, ограждающей порт Кале, и там мы найдем укрытие. Там нас ждет знакомая пристань, на которой будут стоять люди, внимательно вглядываясь в горизонт в ожидании нашего корабля и уже приготовив горячие напитки и сухую одежду. И когда мы подойдем к берегу, они заберут нас с корабля и опрометью доставят нас в замок. Изабеллу отнесут в ее спальню и позовут повитух, и она сможет повязать свой благословенный поясок поверх своего многострадального живота и прикрепить знаки пилигримов к своей одежде.

И тогда она сможет удалиться в свои покои надлежащим образом, ее запрут в ее комнатах, и я буду вместе с ней. А потом она родит в окружении дюжины повитух и лекарей, и для ребенка все будет готово: и пеленальный столик, и колыбель, и кормилицы, и священник, чтобы благословить младенца, как только он родится, и освятить комнату.

Я сплю на кресле, Изабелла засыпает и просыпается, мать рядом с ее кроватью. Иззи время от времени вскрикивает – тогда мать встает и ощупывает ее живот, который сейчас особенно сильно выпирает и кажется угловатым. Изабелла плачет, говоря, что не вынесет этой боли, а мать держит ее сжатые кулачки и успокаивает ее, говоря, что боль пройдет. Потом все стихает, и Изабелла, тихо плача, снова ложится на кровать. Шторм немного стихает, но продолжает грохотать вокруг нас, разрывая сполохами горизонт, отражаясь грохотом от поверхности моря. Тучи висят так низко, что мы не видим берега, хотя и слышим, как волны бьются о французские камни.