Общество мертвых пилотов - Николай Горнов

Как Белякова доставали из кабины, Кашин не видел – не смог прорваться через оцепление. Да и техники, которые обслуживали Гришину машину, ничего внятного сказать не смогли. Только и твердили на допросах, что готовили машину к вылету очень тщательно. Никаких неисправностей, мол, не было. Всю машину проверяли несколько раз. Особенно силовую часть. В общем, аварийная посадка лейтенанта Белякова так и осталась загадкой. Железный Феликс был в ярости. Грозился всех уволить в запас…

Побывал у Белякова и майор Ковалев. Присел у Гришиной койки, посмотрел на него долго и пристально, а потом угрюмо поинтересовался:

– Больно было?

– Еще как больно, – признался Гриша. – Как под прессом побывал.

– Так-то вот…

Гриша понимал, что майор пришел к нему не о погоде поболтать, и терпеливо ждал, пока тот сам заговорит о главном.

– А я на Высоте никогда не был, – продолжил майор со вздохом. – Уже тридцать лет, считай, служу, а так и не могу понять: чем она вас так приманивает? Только честно говори, сокол ясный. Меня не обманешь. Не получится.

– А я и не пытаюсь, – смутился Гриша.

– Так чем?

– Свободой…

– Ну конечно, как я сам не догадался!? – Майор фыркнул и покосился на дверь. – А что такое свобода, лейтенант? Это, если помнишь классика, осознанная необходимость. Так что давай договоримся. Ты тут полежишь, подумаешь. И больше не пытайся меня убедить, что не знаешь причину, почему автоматика не сработала. Ты ее и раньше уже отключал. И в этот раз тоже сам отключил.

Беляков почувствовал, что краснеет. Врать Ковалеву он не мог, но и на признание не хватало сил. Он опять почувствовал себя семиклассником, который случайно выбил в школьном коридоре стекло. На Гришу тогда никто и не подумал. Обвинили во всем известного школьного хулигана Сеню Стручаева. Тот сначала запирался, а потом обиделся и махнул рукой. Мол, валите все на меня, ладно. Потом пришел в школу папа Сени, вставил стекло и провел с сыном воспитательную работу при помощи садового шланга. А Гриша так и не смог признаться. Хотя и видел, что наказан был невиновный…

В палату заглянула медсестра. Ковалев поднялся со стула и покачался с пятки на носок.

– В общем, нотаций я тебе читать не собираюсь, лейтенант. Не за тем пришел. В рапорте я напишу какую-нибудь хреновину про ненормативный износ реле главного навигационного блока. Но только при условии, что ты, голубь мой сизокрылый, с сегодняшнего дня все свои эксперименты заканчиваешь.

– Железный Феликс вас съест…

– Переживу, – отмахнулся майор. – А еще одной звездочки мне и так не дождаться. Старый я стал…

Через неделю Белякова выписали. Но от полетов на всякий случай отстранили. Комполка никак не хотел верить в эту историю про отказ оборудования. Слишком давно он служил с Ковалевым, к тому же и сам всю высотную технику чувствовал селезенкой. Но Ковалев стоял намертво. И даже после многочисленных «бесед» с Железным Феликсом ни в чем не признался. Пришлось комполка отступить. Да и в самом деле: пилот на здоровье не жалуется, машина не пострадала, проверена, к дальнейшим полетам готова, и какой смысл продолжать разбирательство? Ковалев получил очередное взыскание по партийной линии, а дело через месяц спустили на тормозах.

Зато Гришина жизнь после аварии изменилась довольно сильно. За время, пока его не допускали к полетам, он успел жениться. До того бегал к Татьяне почти год, но все никак не мог решиться на предложение руки и сердца, а тут не выдержал. Были у него, конечно, опасения. Уж слишком они разные. Он – бывший аспирант. Она – учетчица с обогатительной фабрики с незаконченным средним. Решающим аргументом стал Вадик – двухлетний сын Татьяны от первого брака. Гриша прикипел к мальчугану всей душой и уже давно относился к нему как к собственному сыну.

Никаких особенных торжеств по поводу своего бракосочетания Беляковы не устраивали. В ЗАГСе по настоятельной просьбе Гриши брак зарегистрировали вне очереди, и в тот же вечер в ресторане «Север» собралась вся немногочисленная родня Татьяны. Из сослуживцев Беляков пригласил на свадьбу только Кашина с супругой, да Путинцева с подругой. Гришину мать решили не беспокоить. Слишком уж дальняя дорога. Договорились, что молодые супруги сами заглянут к ней в гости в первый же совместный отпуск.

Заминка вышла только с жильем. Когда Беляков огорошил зама по тылу своим заявлением на квартиру, тот лишь развел руками. Свободной жилплощади в части на тот момент не имелось. Подполковник пообещал что-нибудь придумать, но тут же добавил: ждать придется полгода как минимум. Так что вроде и женился Гриша, но как бы и не совсем. Он остался жить в офицерском общежитии, а Татьяна коротала вечера в своей маленькой комнатке в старом бараке на окраине Города. Соединялась семья только по выходным. Но Гриша старался не унывать. Татьяна тоже. А когда Белякова через месяц допустили к полетам, то жизнь вообще наладилась.

И первым хорошую весть принес именно Ковалев. В тот вечер майор зашел в гости неожиданно, когда Беляков сменился в карауле и уже собрался спать. Ковалев плотно прикрыл за собой дверь и внимательно оглядел Гришину комнату.

– Привет, сокол ясный. Где сосед?

– Здрас-сьте, – удивленно поздоровался Гриша и стал суетливо собирать разбросанные по комнате вещи. – В карауле сосед. А что?

– Ничего. Так просто спросил. Новости у меня. Как обычно, одна хорошая, а вторая – сам понимаешь…

– А мне плохие новости не нужны. Я от них ночью засыпаю плохо.

Ковалев хохотнул.

– И как такого пугливого в летчики-то взяли?

– Сам удивляюсь. Из нашей деревни всех пацанов в танкисты забирали, а меня вот – в летчики.

– Ну, ты вот что, летчик-налетчик… – Лицо у майора стало серьезным. – Слушай меня в оба уха. Дважды повторять не стану. Первая новость, что с завтрашнего дня тебя допускают к полетам.

Гриша облегченно вздохнул.

– А я думал уже все – отлетался. Спасибо вам!

– Благодарности принимаю после трех, каждый второй понедельник месяца. Мое условие еще помнишь?

– Помню. Никакой самодеятельности. Честное пионерское!

– Так-то, сокол ясный. Так сосед, говоришь, в карауле? Это хорошо. Никто не помешает. Но и ты не перебивай вопросами. Я и сам собьюсь, когда надо будет…

Первое серьезное ЧП в полку запомнилось Ковалеву прочно и навсегда. Было это 17 января 1954 года. Всего два месяца отработал Ковалев механиком третьей эскадрильи, когда погиб самый опытный пилот-высотник Андрей Чижов. Когда Чижова доставали из боевой машины, на него, говорят, даже страшно было смотреть. По сути, от него остался скелет, обтянутый кожей. А буквально через месяц произошло еще одно ЧП. И опять аварийная посадка. И опять погиб один из самых опытных пилотов – Сергей Суровый.

Конечно, пилоты-высотники гибли и раньше. Особенно в конце 20-х, когда молодая Красная Армия только осваивал Высоту, и пилоты летали на машинах из десятислойной фанеры, наспех покрашенной в черный цвет. Первые пилоты-высотники их так и прозвали – «Черный ворон». И по форме эти высотные машины подозрительно напоминали гробы, да и стали они для многих именно гробами. Но в 20-х причины гибели пилотов были вполне объяснимы. Несовершенная техника отказывала часто. Практически любой подъем на Высоту мог закончиться аварийной посадкой. Кто-то погибал, кто-то оставался инвалидом на всю жизнь. И ошибки пилотирования были тогда не редкостью. Но причин гибели Чижова и Сурового понять не мог никто.