Умереть в Париже. Избранное - Кодзиро Сэридзава

— Так ведь у тебя же каникулы! — удерживала меня бабушка, но я, рассказав об О., убедил её, что мне надо заниматься. Бабушка, моргая невидящими глазами, радовалась явному подтверждению "Божьего заступничества".

— Теперь ты сможешь, не заботясь о плате за обучение, окончить лицей, — сказала она, вытирая слёзы.

Чтобы успокоить бабушку, я положил ей на ладони выданную мне первую часть денег.

— Поскольку этот господин дал тебе деньги для того, чтобы ты учился, — сказала она, ощупывая купюры, — лучше побыстрее вернуться в Токио. Развлекаться не след. А деньги береги. Ты получил их от чужого человека…

Больше она меня не удерживала. С этого времени она, кажется, перестала обращаться со мной как со своим внуком…

Это было в том же году, во время летних каникул. Как обычно, я приехал на побывку в свою деревню. Бабушка, донимая меня своими заботами, постоянно твердила, чтобы я берёг деньги. Возможно, она имела в виду тётку, когда повторяла, что к чужим деньгам надо относиться бережно, и, чтобы её успокоить, я сказал, что у меня есть сбережения в пятьдесят йен. Тут бабушка неожиданно начала горестно вздыхать, говоря, что хотела бы совершить паломничество в главный храм. Я пришёл в замешательство, более всего из-за её горестных вздохов. Что касается её желания, то она высказывала его по сто раз на дню.

— Если ты выбьешься в люди, угости меня обязательно токийской лапшой. И ещё — своди меня на поклонение в главный храм. Тогда я смогу спокойно лечь в землю.

Я надеялся, что когда-нибудь обязательно смогу осуществить её скромное желание. Но в те летние каникулы мне совсем не хотелось, сопровождая слепую бабушку, совершать путешествие в главный храм вероучения Тэнри, расположенный в Ямато. Особенно потому, что я всеми силами пытался отдалиться от Тэнри. Но подумав, я спросил себя: уж не потому ли бабушка так внезапно захотела посетить главный храм, что почувствовала приближение смерти? В таком случае если я не исполню её желания, то потом наверняка всю жизнь буду мучиться угрызениями совести. Исходя из этих соображений, я принял решение отправиться в путешествие. Бабушка, отдавшая вере более тридцати лет, ещё ни разу не бывала в "священном месте". Это при том, что мой отец ездил туда чуть ли не каждый месяц… Даже бедные верующие, объединившись в группы, по нескольку раз за свою жизнь посещали главный храм или, как они говорили, "возвращались в святые места", и только бабушке так и не довелось ни разу ступить на святую землю. А всё потому, что она всегда посылала вместо себя нуждающихся, отдавая кому-нибудь из новых верующих свои отложенные на путешествие деньги.

— От того, что я не "возвращаюсь в святые места", вера в моём сердце не дрогнет, а вот молодые люди, если хотя бы раз не "вернутся", вряд ли смогут укрепить своё сердце.

Поскольку она постоянно отказывалась совершать паломничество, через какое-то время ей перестали и предлагать. Тем более после того, как она ослепла. Даже организуя групповые паломничества, о ней не вспоминали. Поэтому, когда бабушка начала постоянно твердить о том, что хочет посетить главный храм, я понял, что она готовит "дар будущему миру". Я отправился к отцу и сообщил ему о бабушкином желании. Отец был против. Он сказал, что её паломничество в главный храм принесёт всем большие хлопоты. Она уже слишком стара, путь неблизок, а ну как она умрёт по дороге, хлопот не оберёшься. Всё дорожало, особенно подскочили цены на рис, и вообще времена были неспокойные, поэтому отец более всего заботился о том, чтобы никоим образом не увеличивать материальное бремя своих братьев. Позиция отца казалась мне сомнительной. В таком случае она пойдёт со мной! — вскипел я и начал готовиться к путешествию. Я уже не был верующим, но мне было невыносимо горько думать, что бабушка, отдавшая вере всю свою жизнь, уйдёт из мира, так и не посетив святых мест своей веры. В этом путешествии нас согласилась сопровождать молодая тётушка, только что пришедшая в наш дом.

Я совершенно не помню, как, сопровождая бабушку, мы добирались до главного храма Тэнри, расположенного в Там-баити, на окраине Нары. Я и сам впервые путешествовал к западу от Сидзуоки. Тётушка была в главном храме во второй раз. Как бы там ни было, из-за жары путешествие наше, вероятно, было не из лёгких. Попав в главный храм, я не испытал никаких особо сильных чувств, что неудивительно, поскольку я отдалился от веры. Усыпальница основательницы учения была полностью завершена, а святилище располагалось во временной постройке, и сам главный храм был, кажется, ещё в процессе строительства. Бабушка сказала, что хочет совершить паломничество к могиле основательницы. Мы поднялись к могиле, расположенной на вершине горы, прошли по длинному коридору усыпальницы. Бабушка радовалась так, как будто своими невидящими глазами смогла оценить величественную красоту главного храма. Обнимая руками толстый столб во временном святилище, она пришла в сильнейшее волнение. И с такой любовью гладила его, что, вполне возможно, думала при этом, как хорошо было бы перенести сюда участок нашей усадьбы и употребить на строительство святилища, так чтобы доставшиеся нам от предков дом и земли пошли на столь богоугодное дело. Преклонив колени перед алтарём Бога, она вознесла благодарность Великому творцу людей и, воображая тот день, когда в недалёком будущем на этом месте воздвигнется Алтарь Сладчайшей Росы, вновь и вновь выкрикивала божественные славословия. Она была не одна. Её окружали сотни верующих, пришедших на поклон к Богу, которые столь же страстно возносили молитвы. Глядя со стороны, даже я, к своему удивлению, вновь обрёл позабытую сердечную простоту и был охвачен всеобщим восторгом…

Завершив осматривать главный храм, мы намеревались заночевать в Наре. Но после окончания паломничества бабушка заявила, что очень устала и хотела бы отдохнуть в Там-баити. И добавила, что ничего не поделаешь, придётся отказаться от экскурсии по Наре. Она и в самом деле выглядела утомлённой, но в то же время ясно было видно желание остаться как можно дольше в "святой земле", посетить которую ещё раз у неё не было надежды. Я рассчитывал на то, что, приехав в Нару, оставлю бабушку отдыхать в гостинице, а сам в это время быстро обойду древние храмы, но, чтобы доставить бабушке удовольствие, я отказался от своих планов и решил задержаться в "святой земле". Тётушка настаивала: если мы хотим ночевать в "святой земле", нам лучше было бы обратиться в офис при главном храме. Но мы совершали паломничество, не соблюдая всех положенных формальностей, поэтому я сомневался, что нас смогут разместить, если мы обратимся в офис без предварительного уведомления. Я пошёл искать какой-нибудь постоялый двор. На ближайшей улице находилась всего лишь одна, неосвещённая гостиница под названием "Фукуия".

В гостинице не было постояльцев. Нас провели в самую дальнюю комнату и занялись приготовлением ванны и ужина. Служанок здесь не держали, поэтому при нашем появлении во всём доме поднялась страшная суматоха. Комната выходила во внутренний сад и хорошо проветривалась, сохраняя приятную прохладу. Выпив чаю, я уложил бабушку и тётушку спать, а сам вышел на улицу поискать книжную лавку. Мне хотелось раздобыть хорошее житие основательницы и что-нибудь из её собственных писаний. Может быть, когда-то "святая земля" будет благоустроена в соответствии с каким-нибудь градостроительным планом, но в то время это был беспорядочно застроенный пыльный посёлок; никакой книжной лавки не было там и в помине. Перед воротами святилища лоточники, расстелив циновки, выложили рассыпающиеся в руках книжонки и дешёвые цветные картинки, но я не нашёл ничего, что могло бы привлечь моё внимание. Я рассказал об этом старухе, прислуживавшей во время ужина, на что человек с грубыми деревенскими манерами, принёсший нам чай, по всей видимости хозяин, сказал: