Лапландия. Карелия. Россия - Матиас Александр Кастрен

лапланд­ском короле, который жил некогда недалеко от города Кеми; развалины его замка, уверяют, будто и теперь еще видны.

Известных везде в Финляндии сказаний о Jatulin-kansa, или Jättiläiset и Hiidet, я не нашел нигде в стороне рус­ской, но местные названия, происходящие от Hiisi (множест. Hiidet), часто встречаются, например, Hiisiivaara, Hiiden hauta, и т.д. Что же касается до местных названий, то я должен заметить, что многие места в Русской Карелии получили имена от тавастов, например, деревня Häme, Hämehen niemi и Hämehen saari при озере Куитиярви, и т.д. Это обстоятельство может подать мысль, что в Русской Карелии были колонисты из земли тавастов, и это предпо­ложение оправдывается тем, что жители деревни Латваярви выдают себя за колонистов из земли тавастов, живущих в течение шести поколений в Русской Карелии. Во многих других деревнях, принадлежащих к округу Вуок­киньеми, находил я семейства, происходящие из разных частей Финляндии и до сих пор помнящие о своей прежней родине. Основное же население земли не происходит ни от финнов, ни от лопарей, но есть, вероятно, остаток древних биармийцев, или заволочской чуди, о коей говорят русские летописи.

Мифологических преданий очень мало в Русской Каре­лии. Мне кажется, что, так же, как и у финнов, все замеча­тельные мифы передаются потомству в песнях. Очень ред­ко, с трудом удается выпытать какое-нибудь мифологичес­кое предание в виде сказки, и все таковые относятся к про­исшествиям вседневной жизни. Между тем я весьма тща­тельно записывал и такие рассказы; то, что при первом взгляде кажется незначительным, ничтожным, может по­лучить большое значение и смысл при ученой разработке мифологии.

Я сказал, что мифологическая история финского наро­да находится в его песнях. Какого же содержания сказки? Многие из тех, которые удалось мне слышать в Карелии, суть переводы русских сказок: во всех их действуют цари, царевичи, царевны, бояре, богатыри и т.д. Многие обнару­живают какое-то родство с сказками «Тысяча одной ночи», другие носят печать германского происхождения. Любопыт­но, что в Русской Карелии я нашел сказку, напоминающую об Улиссе в пещере Полифема. Герой карельской сказки сидит, запертый в крепости, и стережет его великан, сле­пой на один глаз. Карельский герой придумывает для спа­сения своего ту же хитрость, какую выдумал греческий. Ночью выкалывает он глаз великану, и когда тот поутру выпускает овец своих на паству, пленник прячется под овцу и таким образом счастливо уходит из ворот. Вероятно, эта сказка, как и многие другие, принесена в Карелию русски­ми. Хотя большая часть тамошних сказок русского и скан­динавского происхождения, однако в Русской Карелии есть сказки, носящие туземный характер. В них действует по­чти всегда мифологическое лицо — женщина, называемая Шьоятар-акка (Syöjätär-akka, die Ess-Greisin, das Fressweib, Баба Яга), но в сказках о ней много примешано русского, и все они так друг на друга похожи, что можно почитать их вариациями на одну тему. Видя, как малочисленны и не­значительны мифологические предания в Русской Карелии, как сказки содержанием своим чужды моим занятиям, я оставил их и обратил внимание на волшебные руны (trollrunor). Собрания их еще прежде предпринимаемы были Ганандером, Топелихсом, Лёнротом и Шёгреном, но доселе немногое из этих собраний выш­ло в свет, а те, которые запрятаны в библиотеках, не со­ставляют ничего целого. По моему мнению, литература та­кого рода так богата, что никогда не может быть вполне собрана. Хотя содержание волшебных песен однообразно, но запас вариантов весьма значителен. Так как руны тако­го рода, основываясь на мифологической почве, составляют богатый материал для финской мифологии, то я обратил все свое внимание на этот предмет.

Возвратимся теперь к моему путешествию. Окончив дела свои в Аконлати, я прибыл в Латваярви, проехав несколько маленьких деревень. Латваярви лежит в стороне от боль­шой дороги, но мне хотелось увидеть там славного во всей округе певца рун Архипа. Большая часть его песен напеча­тана в «Калевале», и я заметил только для памяти поря­док, в котором они друг за другом поются; сверх того, запи­сал несколько еще не напечатанных рун[23], воспевающих по­беду христианства над язычеством. Архип, сверх чаяния, не сообщил мне ни одной волшебной руны; он сказал, что никогда их и знать не хотел, что шаманство почитает за грешное и богопротивное дело. Несмотря на то, он был за­ражен суеверием земляков своих и до такой крайности воль­нодумствовал, что не только дозволил нам за обедом упот­реблять его блюда и ножи, но даже ничего не говорил, ког­да курили в его горнице, чего во всей Русской Карелии мы не могли позволять себе.

Из Латваярви отправился я к церкви Вуоккиньеми, оттуда далее — в деревню Вуопинен. В этой деревне посча­стливилось мне набрать множество преданий и волшебных рун. Тут же увидел я полное собрание различных орудий, употребляемых шаманами при лечении больных. Облада­тель этого собрания — сильнейший шаман во всей округе — открыл мне глубочайшие свои тайны, показал, как при­готовляются лекарства, и какие фокусы употребляет он при врачевании. Сверх этого, сообщил он вариант первой руны в «Калевале», я передам здесь его вкратце. Первые создания на свете были орел, летавший по воздуху, и Вайнемойнен, блуждавший по морю. Взглянув с высоты вниз, орел приметил Вайнемойнена, носимого ветром из стороны в сторону, опустился к нему, свил гнездо у него на коленях и в гнезде положил несколько яиц. Яйца пока­тились из гнезда в самую глубь моря, и там щука прогло­тила их. Орел стал везде искать яйца свои, наконец нашел их во внутренности щуки, но уже испорченные. С гневом крикнул он тогда:

Miks on munttunut munani, Kuks on soanut soaliheni?

т.е. Что сталось с моими яйцами?

Во что превратился плод мой?

Не в состоянии будучи вывести птенцов из испорчен­ных яиц, орел, чтобы не совсем погибло семя его, создал из него мир посредством творческих слов:

Munasen ylänen puoli

Yläseksi taiwahaksi, и т.д.,

т.е. Из верхней скорлупки яйца

Вышел свод высокого неба.

(Калевала I, 235 и след.).

Я слышал в Вуонинене еще вариант последней руны «Калевалы», совсем отличный от варианта, приведенного г-м Лёнротом. По этому варианту, Создатель (Luoja) решился лишить жизни Вайнемойнена за то, что он почи­тал себя лучше Создателя, выше Бога[24]: «Luojoa parempi, jumalaa yläivämpi». Вайнемойнен вымолил позволение жить до тех пор, покуда он износит три пары железных башма­ков. Прошло много времени, ибо Вайнемойнен и совсем не носил башмаков. Несколько раз посылал Создатель на зем­лю послов своих узнать, истоптал ли Вайнемойнен башма­ки, и когда послы возвращались все с одним ответом, что башмаки еще целы, то Создатель разгневался и присудил ему жить целую вечность,