Рецепт Мастера. Спасти Императора. В 2 книгах. Книга 1 - Лада Лузина

Если в шубе до пят, мужском фраке и на мотоциклетке, то «круто пиарить». (Стихи декламировать или на встречу с репортерами. Можно идти домой. Во-первых, за юркой мотоциклеткой все одно не угнаться. А во-вторых, увольте от таких развлечений).

Раз «Нат Пинкертон» все же постановил себе послушать ее. Ну и услышал…

Сумеет под кружевом маски

Лукавая смех заглушить,

Велела мне даже подвязки

Сегодня она надушить…

Это еще самое интересное было. «А Екатерина Михайловна души́т подвязки? — замыслился Саня. — А Ольга? И для чего их душить?» (Понял. Представил. Покрылся краской). А все остальное… Тоска зеленая! Немудрено, что на выступление Изиды в богемном кафе собрались одни только дамы. Зачем только героическая авиатрисса тратит время на такое пустое занятие?

Но следовало признать: подобными глупостями Изида занималась не часто. А все самое интересное случалось тогда, когда на поэтессе были потертые ботинки, пиджак из рыжей кожи и белый летчицкий шарф.

Обычно в такие дни она без всяких фанаберий забиралась в автомобиль «Руссо-Балт» (Изида называла его «наш национальный продукт», неустанно восхваляла его способность ездить по самым ужасным национальным дорогам и напоминала: в 10-м году наш «Руссо-Балт» заехал аж на Везувий!). А Саня никуда не бежал. Знал, где ее искать. На окраине города. Там Изида построила личный аэродром. Там, в огромном ангаре, под присмотром мастеров, столяров, механиков-мотористов проживали двадцать ее аэропланов. И там-то, по мнению Сани, происходило все самое захватывающее и замечательное.

Какой там цирк, акробаты, канатные плясуньи! На Татьяну Крещенскую Саня чуть не помер со страху! Вообразил, что авиатрисса вознамерилась покончить с собой. Едва ее аэроплан, управляемый неизвестным пилотом, поднялся в воздух, Изида выбралась на крыло и как сиганет вниз…

Падала она, правда, на удивление медленно, и над головой у нее повисло нечто наподобие белого купола, к которому самоубийца была привязана тонкими веревочками. Благодаря матерчатому куполу она и не разбилась — плавно опустилась на землю, не удержалась на ногах, упала, купол накрыл ее. Изида резво вскочила, высвободилась из пут и заорала так, что ее услышал и Саня, прятавшийся на дальних трибунах.

— Вот паскуда, на всю корону больная! Как он мог запретить парашют?! Вчера еще три пилота погибли… Да если б не эта сволочь штабная, Петька, может быть, жив остался!

Позже, на Аксинью Полузимницу, Изида устроила по случаю своих именин в ангаре пирушку для избранной компании. Саня померз немного, поглядел на настоящих военлетов — военных летчиков. Послушал, как те распевают куплеты, поздравляя прославленную авиатриссу с Днем Ангела, поломал себе голову: «Что ж это за святая Изида такая? Или Изиду на деле Аксиньей зовут?» Немного поколебался, не подойти ли к ангару, где шло торжество, но не рискнул и совсем собрался уходить, как выяснилось: именины — просто предлог продемонстрировать трюк с матерчатым куполом.

— Сколько наших погибло! — принялась митинговать пилотесса, приземлившись на поле. — Из-за чего? Из-за того что у князя Сандро, заведующего авиацией, воспаление мозга. Какой нормальный человек мог ляпнуть такое: «Парашют вообще в авиации — вещь вредная!». Он, видите ли, боялся, что при малейшей неисправности самолета мы, летчики, будем прыгать вниз и бросать казенное имущество! Да за кого он нас держит?! За трусов, за дезертиров?! Сколько наших разбилось, покалечилось, сгорело живьем! Петя Нестеров, который первую в мире «мертвую петлю» совершил, который первым в истории мировой авиации пошел на таран вражеского самолета и сбил его… Он же не хотел погибать! Он надеялся выжить. Он был бы жив, если б у него был парашют! Он всего семь боевых вылетов сделать успел. Он семьсот семьдесят семь вылетов сделал бы…

«Нестеров?»

Перед глазами гимназиста возникла туманная от слез картинка. Гроб «короля русской авиации» плывет через Киев. На Аскольдовой могиле собралось сто тысяч киевлян. Саня плачет (он тогда еще маленький был), да и все равно в такой толпе никто не увидит.

Вот кого Изида, выходит, Петькой звала… Саня слыхал, в свое время она водила с ним близкую дружбу. И едва не заплакал снова, — так жалко стало ему погибшего на войне героя, так душно от ненависти к великому князю, сгубившему самого бесстрашного русского летчика.

Да и не ему одному. Всех от ее слов пробрало. Кричать и возмущаться Изида была мастерица. Аэродром накрыли возмущенные возгласы.

— Клянусь, — неистовствовала авиатрисса, — я сама для нас парашютов нашью. У меня бабок хватит! И либо вы все меня слушаете, либо завтра меня арестуют. Потому что я пойду и публично плюну великому князю Сандро прямо в морду! Благо идти недалеко…

Идти впрямь было недалече. Генерал-инспектор авиации и воздухоплавания великий князь Александр Михайлович, законный супруг второй сестры царя, великой княжны Ксении, обитал в Киеве и часто ходил на завтрак к теще в царский дворец. И Саня уж было решил, что завтра опять прогуляет занятья в гимназии, чтоб посмотреть, как Изида будет плевать князю в морду… Но не довелось — все не все, а Изиду послушались. Впоследствии Саня видел не раз, как летчики приходят сюда, чтоб принять парашют и совершить тренировочный прыжок.

А громокипящая пилотесса тем временем окончательно заняла все Санины мысли — в сравнении с ней даже анекдот с 13-м домом отошел на задний план. Теперь авиатрисса готовила новый смертельный трюк. Забыла про забавы, выступленья, визиты, почти переехала жить на аэродром. К концу февраля Саня совершенно махнул рукой на гимназию. Забрасывал поутру ранец в магазин рядом с домом и мчался сюда смотреть как, совершенствуя и без того изумительную технику пилотирования, Изида отрабатывает невообразимо крутые виражи…

2-го марта он вместе со всеми аплодировал ее новому трюку.

3-го — вышел манифест Николая ІІ…

4-го — насмерть перепуганный Саня помчался в лазарет царской сестры (Но то отдельная история, и рассказывать ее нужно отдельно).

А 5-го — из ангара Изиды выкатили чудо-машину, мигом затмившую в сознании Сани отреченье царя.

Истинную «воздушную крепость»! «Илью Муромца»! С широким размахом двухъярусных крыл, с четырьмя моторами. Саня знал, что эскадры таких же бомбардировщиков-богатырей, оснащенных пулеметами «Максим» и страшными бомбами, сражаются нынче на фронте с врагами, видел «Муромцев» на снимках в газетах. Но воочию — ни разу!

Город укрывал мягкий снег, видимо поэтому аэроплан был не на колесах, а на огромных лыжах. Лыжня прочертила поле, «воздушная крепость» разбежалась, взлетела… Два дня гимназист восторженно наблюдал, как Изида кружит над аэродромом, объезжая титанический небесный корабль.

6-го — за пилотессой заехал весьма необычный для нее — то бишь, совершенно обычный и малоприметный экипаж: простая коляска с двумя лошадьми и бабой вместо кучера. Бежать за ней Саня не стал. Осуждающе поглядел на Изидины шальвары, означавшие: на аэродром она не поедет, и вздохнул: «Лучше уж в гимназию сходить. Не то вышибут, как пить дать!»