Связующее звено - Андрей Валерьевич Степанов

— Вполне рабочая. Представь, сколько потребуется ресурсов, чтобы использовать группы большей численности. А нанимать местных, чтобы кто-то случайно проговорился и породил волну слухов, слишком опасно.

— Так получается, что вас, то есть, нас — четверо?

— Да. Посчитали, что это оптимальное количество. Нечетное даст преимущество одной из групп, — быстро ответил шпион.

— Доверие у вас, как всегда, на высоте, — буркнул я.

— Доверия тут быть не может. И дело не в том, что это Третье отделение и его специфика. Нет, совсем нет. Просто каждый может оказаться предателем.

— Особенно самый главный, — тем же тоном продолжил я.

— Максим, послушай, — вздохнул Трубецкой. — Я весь вечер думал о твоих словах. И не нахожу никакого подтверждения тому. Я несколько лет отдал службе, знаю, что и как происходит в отделении, но, чтобы профессор был нашим главным? Нет, едва ли.

— А как же золотые червонцы? — воскликнул я, пораженный тем, что мои доказательства оказались для шпиона пустым звуком.

— Подумай сам — у нас ведь нет запрета на хождение золота в народе. Профессор в Императорском Университете получает достаточно, чтобы иметь запас таких монет.

— Он говорил, что червонцы, которые он мне отдал, лишь три четверти его годового дохода. И это — малая цена за жизнь принцессы, — вспомнил я.

— Вот видишь. И после этого ты все равно его обвиняешь.

— Но ты же не видел, как он разговаривал после Вельска!

— Именно что. Ты тогда был потрясен, вдруг тебе показалось? Изменилось восприятие, ты стал видеть врага в каждом. Это бывает, психология объясняет такое очень логично...

— Мне тебя не убедить, — смирился я, не желая ругаться с Трубецким после поездки к родителям. — Хорошо, оставим эту тему на потом, каждый при своем. С группами тоже понятно. Две по два человека в каждой, потому что больше — опасно и невыгодно.

— Да, именно так.

— Но почему тогда вторая группа знает, что они будут менять, а первая — нет? Или какая там нумерация? Сам факт — мы не знаем, что мы отдаем, а чего нам придется забрать. Вдруг обманут?

— Никто не знает. И не должен знать. У нас с тобой — запечатанный конверт. Лежит в бардачке. У другой группы — то же самое. Автомобиль. Груз. Два человека.

— Мы передаем две части одного целого или просто дублируемся?

— Две части. Это безопасно для всех — если одна группа решит сбежать или сбыть кому-то другому, то без второй части их товар бесполезен. Они не получат за него ничего, кроме смерти.

— Если их найдут. Другой мир, все-таки. Они могут слиться с толпой. Все же, мы не очень сильно отличаемся.

— Могут. Но патриотизм пока еще никуда не делся. Все ради отчизны.

— Так, я понял, — устало отмахнулся я. — Едем дальше. Две группы, две части одного целого. У нас это какие-то документы. Чертежи, списки или схемы, должно быть, — я сунулся в бардачок, чтобы вытащить на свет конверт из плотной желтой бумаги.

На нем не было никаких надписей — ни меток, ни дат, ни печатей. Обычная плотная бумага, которую у нас назвали бы крафтовой. Все уголки были тщательно проклеены, и я не видел ни единого шанса вскрыть конверт, чтобы проверить его содержимое.

— Аккуратнее! — прикрикнул на меня Трубецкой. — Конверт должен доставляться аккуратно, если заметят, что кто-то пытался его вскрыть...

— Что сделают? — усмехнулся я, — сообщат начальству?

Но все же положил его на место. Довольно толстый, с несколькими листами бумаги внутри. Разобрать, что это — я не смог.

— Просто надо соблюдать правила и все, — ответил мне шпион, успокоившись. Его голос не звучал поучительно, так что заедаться я не стал. Нельзя так нельзя.

— А дальше что? Как в детективах, едем в тихое и укромное место, производим обмен и после этого отправляемся по своим делам?

— Как-то так, — кивнул Трубецкой. И хотя он делал вид, что все знает, уверенности мне это не придало.

— А если что-то пойдет не так?

— Но что может пойти не так?

— Что угодно. Мы можем попасть в аварию до того, как доберемся к месту обмена.

— Едва ли это возможно.

— Другая сторона может нас кинуть, — продолжал я.

— Поэтому нас четверо, из которых минимум трое хорошо обучены. Да и ты не промах, — добавил Трубецкой. — Обмен проходит, мы забираем груз, едем назад и возвращаемся домой.

— Звучит очень оптимистично на фоне того, что про такие операции ты знал исключительно по слухам. Когда обмен?

— Завтра в полдень на большой стоянке возле бывшего тракторного завода.

Я мысленно представил это место, потому что бывал там не раз. Торговый центр, рядом еще один. Стоянка примерно на полторы тысячи машин. Открытое пространство и всего одна дорога — с другой стороны стоянку отделяет высокий бетонный забор. А за ним — руины тракторного завода.

И на стоянке в машинах, и среди покупателей в торговом центре, и в пустых окнах заводских цехов могут прятаться люди, желающие перевесить чашу весов в их сторону. Трудно быть оптимистом, когда ни одно из моих начинаний не закончилось так, как я того хотел.

Глава 18. Выгодный обмен

В шпионских играх я уже давно не участвовал. И не горел желанием. Я достаточно насмотрелся разных фильмов, где суперсложные планы прорабатывались десятками специалистов и шли под откос из-за маленькой глупости. У Третьего отделения едва ли были такие аналитики.

И тот факт, что уже три года — и то по слухам — схема работала, не давало никакой гарантии, что она сработает снова. Такова уж людская природа. Если даже механизм может неожиданно выйти из строя, то где гарантия, что люди не подведут?

Размышлениям я предавался в небольшом гостевой доме возле Золотых Ворот. Попал я в это место впервые, но раньше, в прошлой жизни, проходил мимо с завидной регулярностью.

— И часто вы пользуетесь этим заведением? — спросил я Павла, развалившись на кровати. Если уж и предаваться упадническим настроениям, то в комфорте.

— Постоянные клиенты, — коротко ответил тот, посеяв этим еще больше сомнений относительно всего происходящего. Но в дальнейшие расспросы я вдаваться не