Жребий вечности - Богдан Сушинский

– Был уверен, что вам давно известно об этом, и, зная ваше благосклонное отношение к войсковой элите СС…

Услышав о своей благосклонности «к войсковой элите СС», Роммель брезгливо повел рукой, словно отмахивался от тучи саранчи. Фельдмаршал не сомневался, что в СД ни для кого не секрет, как именно он относится ко всей этой показухе с созданием неких элитных дивизий так называемых «зеленых СС», однако разуверять Шмидта не стал.

– Мы не будем обсуждать сейчас степень моей благосклонности к СС, подполковник, – упорно не желал фельдмаршал признавать его эсэсовского чина.

– Как прикажете.

– А теперь, значит, отправляетесь на прием к Гиммлеру?

– Как мне было приказано рейхсфюрером.

– И что еще вам было приказано рейхсфюрером, подполковник?

С ответом Шмидт не спешил. Он понимал, что фельдмаршалу следует дать или выговориться, или опомниться и признать реальность происходящего.

Удивленный его упрямой паузой, Роммель тоже умолк. В общем-то, Шмидт уважал этого человека. Несмотря на свое увлечение боксом, Шмидт еще в школе решил, что станет офицером, то есть пойдет по стопам многих в его баронском роду. И фельдмаршалу прекрасно было известно, что в свое время он, барон Фридрих Шмидт, закончил ту же Дрезденскую пехотную школу, в которой какое-то время служил инструктором он, Роммель.

Правда, к тому времени, когда Шмидт был ее кадетом, Роммель уже преподавал в Потсдамской военной академии, однако Шмидт, как и многие его сверстники, был наслышан об этом суровом боевом офицере, получившем в годы Первой мировой два Железных креста. А когда молодой обер-лейтенант Шмидт зачитывался по-солдатски увлекательной книгой Роммеля «Пехота атакует»[19], сам будущий фельдмаршал, уже в чине генерал-майора, командовал батальоном личной охраны Гитлера.

– Все равно ценности придется переправлять в рейх, – сказал он Роммелю уже тогда, когда фельдмаршал сам не знал, как ему продолжить этот разговор с человеком, который уже завтра будет принят рейхсфюрером СС Гиммлером.

– Мы найдем способ спрятать их.

– Но ведь не собираемся же мы зарывать их где-то здесь, в африканских песках? Поэтому без СС, без покровительства Гиммлера, нам в любом случае не обойтись, – твердо заявил «хранитель сокровищ». Уже полупредавший его, фельдмаршала Роммеля, «хранитель».

– Почему вы вдруг решили, что не обойтись? Это вам Цольке внушил такую чушь?

– Дело не в Цольке. Если мы попытаемся обойти Гиммлера, тогда нам придется защищаться не только от него, но и от гросс-адмирала Деница, на корабле которого мы будем переправлять эти сокровища; и от рейхсмаршала Геринга, на самолете которого вам придется возвращаться в рейх; и от Бормана, не говоря уже о шефе гестапо Мюллере.

– Стоп-стоп, барон, ну-ка, повторите, что вы там сказали о сокровищах Роммеля, зарытых в африканских песках? Вы хоть догадываетесь, подполковник, что подали прекрасную идею? Представляете, сколько романтических легенд будет сложено о «зарытом в Ливийской пустыне золоте Роммеля»?! О кладах известнейших морских пиратов древности просто забудут!

– Да уж, – скептически «поддержал» его барон.

– А скольких авантюристов поглотят пески этой великой пустыни, прежде чем будут обнаружены хоть какие-то следы роммелевского клада! – наслаждался собственными фантазиями фельдмаршал, не придавая значения реакции начальника «золотого конвоя Роммеля».

Пока что фельдмаршал говорил это шутя, он всего лишь предавался фантазиям старого неисправимого авантюриста. На самом же деле в душе он уже соглашался со Шмидтом, что «золоту Роммеля» срочно понадобился высокий покровитель в рейхе. То есть по существу Шмидт прав: обойти Гиммлера, а следовательно, обойтись без него в такой масштабной операции вряд ли удастся.

– Значит, вы тоже уверены, что не обойтись… – не спрашивал, а скорее констатировал командующий. И на сей раз тон его был спокойным и примирительным.

– Любой скандал, связанный с «золотом Роммеля», для нас будет крайне опасен – вот в чем я абсолютно уверен.

Роммель на минуту задумался, не забывая при этом о вине. Но если до сих пор фельдмаршал потягивал его в одиночку, то теперь расщедрился на стакан и для оберштурмбаннфюрера.

– А что, может, это и есть тот выход, которого я давно искал! Объединить наши с вами усилия – с возможностями рейхсфюрера…

– Более надежного патрона нам все равно не найти, господин фельдмаршал. Если же мы попытаемся действовать в одиночку и рассматривать сокровища как наши личные, Гиммлер, Геринг или командование Военно-морскими силами, к услугам которых мы так или иначе вынуждены будем прибегнуть, попытаются втравить в эту историю самого фюрера.

– Фюрера? Ну, это уж вряд ли.

– Почему?

– Да потому, что фюрер тотчас задастся вполне справедливым вопросом: «А почему я узнаю об этой операции последним?»

– И тогда Гиммлер объяснит, что сам лишь случайно узнал о коварных замыслах фельдмаршала Роммеля. После чего мы вообще можем лишиться всех сокровищ.

– Согласен, вы отправитесь на свидание с Гиммлером, – молвил Роммель таким тоном, словно и в самом деле мог решиться воспрепятствовать его отлету. – Но с условием, что будете выступать в роли моего личного представителя.

«И прекрасно! – мысленно возликовал барон. – Я и так намеревался делать вид, что являюсь вашим представителем, Роммель. Но теперь мне уже не придется лгать». А вслух произнес:

– Именно об этом, о таком статусе, я и намеревался просить вас, господин фельдмаршал.

– Следовательно, говорить вы будете от моего имени. А то я ведь запросто могу растерять все эти сокровища по ливийским пескам.

– Возможно, это было бы наиболее благоразумным из всего того, что мы можем предпринять.

Роммель взглянул на подполковника с нескрываемым любопытством. И Шмидт понял, что именно это его предположение окончательно развеяло подозрение фельдмаршала в измене.

– Вы, лично вы, уже попытались делать это? Только правду.

– Пока нет, – уверенно солгал подполковник. Он и в предсмертном бреду сумел бы вспомнить ту небольшую пещерку в скале, в тайнике которой припрятал несколько золотых безделушек, утаенных от личных шпионов Роммеля, имевшихся в его команде. – Но, очевидно, это тоже имело бы смысл.

– Захватывающая мысль. Однако боюсь, что после войны очень трудно будет воспользоваться этими кладами. Визы, досмотры в таможнях. Куда разумнее позаботиться о нашем благополучии уже тогда, когда сокровища окажутся в Германии. Я что, опять несправедлив? Кто-либо попытается осудить нас?

– Никто. Не посмеют. И когда мы, наконец, доставим сокровища в Европу, никто не помешает нам позаботиться о себе.