Портрет Лукреции - Мэгги О'Фаррелл

— La faina, — прошептала она, пробуя слово на вкус: два протяжных «a», щелевой «f»… Первое слово из Феррары. La faina — лесной дух, обитающий на деревьях, хранительница чащи — смотрела на нее озорными глазками.

Лукреция коснулась орехового хвоста, жемчужных колючек когтей. Художник накладывал краски удивительно щедро, ее рельефные слои гордо выступали на поверхности tavola. И приятным, и страшным оказалось открытие: Альфонсо как-то выяснил путь к ее сердцу. Как он понял ее характер после одной мимолетной встречи много лет назад?

С грохотом распахнулась дверь, и в комнату бесцеремонно ввалилась Изабелла. С ее запястья свисала золотая клетка на цепочке, а в клетке сидела канарейка. На солнышке эта изящная птица поднимала голову и выпускала из острого клювика звонкую трель. Изабелла любила гулять по палаццо со своей птичкой, чтобы та дышала свежим воздухом.

— Мне сказали, — заявила сестра, поставив клетку, — из Феррары привезли подарки. Дай посмотреть!

Лукреция подняла со стола рисунок.

— Гляди! Ни за что не догадаешься…

— Портрет? Покажи! — Каблучки Изабеллы громко застучали по полу. Заглянув за плечо Лукреции, она тихо взвизгнула. — Господи! Это еще что?

— Faina, живет на деревьях в…

— Какая-то крыса!.. Вот и весь его подарок? — скривилась Изабелла. — Ума лишился! Папа в курсе, что он подарил тебе старую картинку с крысой? Возмутительно! Оскорбление и нашей семье, и тебе, совершенно…

— Там еще кое-что было, — рассеянно пробормотала Лукреция, любуясь тем, как художник передал контраст между жесткими усами и мягким брюшком куницы. — Вроде бы.

— Где? — потребовала Изабелла.

Лукреция небрежно махнула рукой.

— Где-то там.

Служанка подошла, вынула маленькую шкатулку из-под кипы бумаг и протянула Изабелле.

— Хм-м… — Изабелла повертела вещицу в руках, потрясла у уха. В ответ раздалось звяканье металла. — А вот это уже интереснее!

Даже не взглянув на Лукрецию, она сорвала бечевку и холщовую ткань, бросила на пол и увидела кожаный футляр.

— Ага! — Изабелла открыла крышку.

Лукреция по-прежнему рассматривала картину, зачарованная плотными слоями краски, и забыла о сестре. Потом услышала аханье и «Лукре, гляди!».

— Что? — не оборачиваясь, буркнула Лукреция.

— Гляди же! — Изабелла хлопнула ее по плечу. — Забудь ты про свою ужасную крысу и посмотри на…

— Больно, вообще-то. — Лукреция потерла плечо. — И незачем…

— Я тебя по щекам отхлещу, пигалица! — прикрикнула в нетерпении Изабелла. — Смотри, куда просят! Ты меня с ума сведешь.

Лукреция со вздохом оторвалась от картины.

— Ну что там? — нехотя спросила она, повернувшись в кресле.

И тоже ахнула. Сестра держала в руках ослепительный рдяный камень. Огромный рубин, оправленный золотом и жемчугом, подвешенный на гладкой цепочке из множества звеньев, а на ней — рубины поменьше. «Наверное, на шею», — подумала Лукреция. Большой рубин ярко багровел, словно капля замерзшего вина.

— Вот это я понимаю, подарок на помолвку, — одобрила Изабелла.

Лукреция промолчала. Она любовалась колье: казалось, оно притягивало к себе свет, а все остальное рядом с ним тускнело. Как тяжело, наверное, носить его на шее. Оно будет давить и царапать кожу.

— Нечестно, — ворчала Изабелла, прикладывая колье к шее и нетерпеливо вертясь перед зеркалом над каминной полкой. — Вот мне Паоло такого не дарит! И цвет мне к лицу! Тебе оно незачем.

— Почему?

— Что почему?

— Почему незачем?

— Ну… — протянула Изабелла, любуясь своим отражением, — тебе ведь такое неинтересно, да?

Взгляд Лукреции вернулся к животному на картине, блестящей позолоченной раме.

— Нет, наверное.

— Хочу его себе, — объявила Изабелла, держа колье на расстоянии вытянутой руки. — Можно забрать, да? Отдай.

Глаза сестры горели жадностью, она решительно поджала губы. Помолчав, Лукреция спросила:

— Написать ему «Спасибо за подарок, моя сестра его забрала»?

Изабелла пристально на нее посмотрела, рассчитывая всевозможные исходы такого письма, и недовольно вздохнула.

— Папа не позволит, — буркнула она про себя. — Нечестно! — Кулон с цепочкой скользнули обратно в шкатулку. Изабелла уже собиралась закрыть ее, однако замерла. — Что-то выгравировано на крышке.

— Правда?

— Да. Прочитать? — Не дожидаясь ответа, Изабелла забасила мужским голосом: — «Оно принадлежало моей бабушке, тоже Лукреции. От одной Лукреции к другой». — Сестра захлопнула шкатулку и швырнула сестре на колени. — Держи! — зло выпалила она. — Живи-поживай со своим напыщенным ослом!

Изабелла сердито зашагала к кровати и бросилась на нее лицом вниз.

Лукреция поставила шкатулку на стол, приоткрыла крышку и принялась разглядывать кулон. Кожаная обивка чуть приглушала великолепие и тревожащую красоту колье. Теперь оно казалось доступнее, проще. Камень был оправлен жемчужинами, похожими на зубки, — интересно, это ювелир так решил или бабушка Альфонсо? Какой была другая Лукреция? Отец говорил, она славилась красотой, и многие художники писали ее портреты. А вдруг этот кулон даже нарисован на одном из них? Наверное, стоит спросить Альфонсо в письме. Лукреция достала перочинный ножик и принялась затачивать кончик пера.

А Изабелла так и бурчала на кровати:

— Герцог Фанфаронии! «От одной Лукреции к другой»! Вот осел. Герцог Тридевятого королевства! Кто ж дарит крысу и драгоценности? Осел.

Лукреция молча придвинула к себе кусок пергамента. Только так и можно было справиться с гневными вспышками Изабеллы: не обращать внимания, пусть беснуется. Лукреция замерла с пером в руках. Как начать? «Дорогой Альфонсо»? «Ваше высочество»? «L’Altura»[30]? «Любимый»?

Лукреция закусила губу. Чернила на кончике пера высыхали, эмиссар ждал ответа, Изабелла хрипло напевала про мужей с тугими кошельками, да маленькими…

Лукреция отрешилась от происходящего. Ничего не слышала, не замечала. Прислонила к вазе рисунок куницы-белодушки и смотрела, смотрела, смотрела. Как чудесно, непривычно! За ней наблюдали, быть может, ее даже поняли. Как странно: человек, постигнувший ее характер, самую душу, видел ее лишь раз, причем мельком.

Она вспомнила, как в Неаполе отец исподтишка любовался ее матерью через полупрозрачную завесу, как тотчас решил взять ее в жены. Неужто и будущий герцог лелеял в сердце образ девочки с мышью в руках? И когда Мария, первая невеста, умерла, свои чувства он перенес на Лукрецию?

Дня через два Лукреция засунет картину под мышку и отправится искать учителя рисования: он частенько работал над чем-то в палаццо. Мамина придворная дама неохотно ее сопроводит. Наконец, учитель найдется на лестнице в коридоре: они с синьором Вазари будут набрасывать на потолке фреску с богиней Юноной на колеснице цвета павлиньего пера. Лукреция положит картину на стол, рядом с мелками, и она тут же зачарует художников, как добыча — кошек. Учитель спустится с лестницы, бережно возьмет картину обеими руками, стараясь не задеть пальцами, а Вазари заглянет ему через плечо. Учитель скажет, что работу выполнил опытный мастер.

— Видите, как один оттенок переходит в другой, какие осторожные мазки, как запечатлели зверька в движении?

Вазари кивнет, отметит