Провидение зла - Сергей Малицкий

– Стой, – поморщилась Кама. – Кто за мной следит?

– Пятеро слежек сразу, – слизнул капли пота с верхней губы Ассулум. – Двое здоровяков из дозорных Малума. Наверное, он их отправил. Сор так думает. Они не очень следили, чаще у пивных и винных торговцев останавливались, но с вас глаз не спускали. Еще охранник от ардуусской стражи, но он и не скрывается особо. Он и теперь ждет вас у выхода. Их трое было, но двое смотрят за теми особами, что были с вами…

– Еще? – повысила голос Кама.

– Еще какой-то верзила в сером хитоне и коротышка в коричневом плаще, – едва не начал заикаться Ассулум. – Кажется, еще и в черном колпаке. Ну и сам Сор. Я уже забыл, что он мне сказал. Он меня из харчевни выдернул за шиворот только что! Сказал, что постарается разобраться, кто эти двое. Но оружия у них нет, если только ножи. Что ему передать?

– Иди обратно в свою харчевню, – прошептала Кама. – Сор сам к тебе подойдет. Скажи ему, что есть еще один. Смотрит издали. Но неотступно. Возможно, с магией. Пусть попробует прислушаться. Понял?

Кама посмотрела на онемевшего, уставившегося на нее мальчишку и поняла, что более всего на свете тот разочарован, что не видит лица принцессы. Она усмехнулась, наклонилась к нему и сдвинула с глаз маску.

– Быстро!

– Слушаюсь, Ваше Высочество! – просиял стражник и сорвался с места.

…Тем временем выбравшийся на арену ардуусский маг Софус проверил вышедших в финал четырех молодцов на магическую неутомимость или нечувствительность к боли, посмотрел, нет ли амулетов на теле, не приняли ли перед схватками бодрящей настойки, не шептали ли наговоров. Все оказалось в порядке, хотя плечи и грудь Игниса Софус ощупывал с большим подозрением, чем уделил остальным борцам. Затем Игнис Тотум и Литус Тацит как победители предыдущего дня вытянули жребий, согласно которому первому выпал в соперники длиннорукий увалень Урсус Рудус – принц и второй сын короля Хонора, а бастарду короля Эбаббара – Веритас Краниум – третий сын короля Бабу. Оба они были удачливыми бойцами и, несомненно, встретились бы в финальной схватке, если бы в турнире не участвовали Игнис и Литус. Бастард и побеждал в этом турнире в последние годы. Сейчас все четверо, обнаженные по пояс, выслушивали наставления мастера стражи Ардууса – не наносить друг другу ударов, не захватывать за причинные места, за уши, нос, волосы, не давить на глаза, не кусаться, ослаблять захваты, если противник сдается, стучит ногой, рукой или головой о помост. Победителем признается тот, кто удержит противника, прижимая его к помосту, на пять ударов бронзовым молотком или применит захват, вынудив противника сдаться. Либо трижды за схватку уронит противника на спину, отрывая его ноги от помоста, либо не будет стоять на ногах на момент окончания схватки, которая длится три минуты, либо трижды вытолкнет проигравшего за пределы круга или не пустит его оттуда к концу схватки. Или же произойдет соединение нескольких условий, количеством не менее трех.

Кама подняла глаза на башню ратуши. Завтра точно так же и ей придется стоять на этом помосте, только в фехтовании жребий иной, выбывший из каждой схватки выбывает и из турнира. А вот в борьбе проиграть нужно две схватки, чтобы выбыть. И три, чтобы выбыть в предварительном круге. Литус пока что не проиграл ни одной. Игнис – одну. Именно Литусу. Прочие по две. Но в первом круге не все встречаются друг с другом. Игнису в первом круге не повезло. Во втором должно не повезти Литусу. А тебе, девочка, повезет ли завтра? Очень сильные фехтовальщики участвуют в турнире, очень…

Кама прищурилась, разглядывая лицо Литуса. Бастард был выше Игниса, который уж никак не слыл коротышкой, на полголовы. Да и его плечи свидетельствовали о неустанных упражнениях и постоянных испытаниях, которыми Литус одаривал собственное тело, а вот лицо было таким, что бастарда хотелось немедленно пожалеть. Из затянутого на затылке хвоста выбилась прядь и теперь свешивалась на лоб. Темные брови Литуса сходились на переносице углом, не только вытягивая и так длинное лицо, но и придавая ему печальный вид. Длинный нос стремился к линии губ, тоже не подчеркивающей веселье сына каламского короля и ныне покойной матери из народа иури. Вот только глаза у бастарда не были плачущими, они были спокойными и как будто покорными, словно все выпавшее ему в жизни бастард принимал без возражений и был готов ко всяческому ухудшению собственной участи. Отчего же тогда он с таким усердием бился на вельможном турнире не первый год? А вот Игнис был красавчиком. Если бы не Рубидус, и не Фелис, и не… – Кама зажмурилась, припоминая, кого из принцев она была бы рада встретить во сне, – то пришлось бы, пожалуй, влюбиться в собственного брата.

– Начали! – вскричал мастер и ударил молотком о бронзовый диск.

…Наверное, Урсус, сын короля Хонора, был самым сильным из четверки, вышедшей на помост. Сильным в том смысле, в каком меряются доблестью силачи на деревенской улице: кто большую тяжесть поднимет и дальше пронесет. Все дети Хонора казались Каме словно вырубленными из камня, хотя старший – Урбанус – и умудрился прибрать к рукам самую красивую дочь из выводка князя Араманы – Таркосу. Впрочем, Урбанус, в отличие от Урсуса, еще и отличался особенным спокойствием и упорством. Зато уж дочь короля Хонора – Бона – была сущим мальчишкой в платье, хотя и добралась уже до девятнадцати лет. И ведь, наверное, тоже присматривалась к женихам? Да уж, ищи женихов, сначала непутевых родственников припрячь надежнее, чтобы вино в кубках не кисло, на глаза-то попадается в первую очередь младший сын короля Хонора – безобразник и лентяй Алкус, или как раз здоровяк Урсус, который если что и умел, так это подраться да мебель сломать в трактире. К счастью, король Хонора был строг и остерегал сына от подобных развлечений, иначе бы не один трактир на дороге от Хонора к Ардуусу лишился столов, лавок, а то и дверей. Урсус не был выше Литуса или шире его в плечах, но его туловище напоминало туловище медведя. Или дубовую бочку, скрепленную медными обручами. И руки у него были подобны ногам, если бы на ногах вдруг выросли пальцы и научились хватать и переламывать все, попавшее в них, как, по слухам, ломают попавших в их лапы воришек далекие северные великаны рефаимы или столь же далекие восточные – этлу. Игнису нечего было и думать прижать Урсуса к помосту или применить к нему болевой прием. Скорее бы тот применил болевой прием к принцу Лаписа. Схватился бы огромной лапищей за предплечье и тут же вынудил стучать ногой по войлоку. Зачем бросать или прижимать, если можно схватить и сжать так, что всякий соперник тут же забудет собственное имя и вспомнит имя матери? Собственно, так Урсус и выигрывал почти все схватки. Но у Игниса он не выигрывал никогда. Принц Лаписа не позволял здоровенному сопернику применять хонорские ухватки. Вытанцовывал по краю войлочного круга и всякий раз ускользал от распахнутых объятий. Пару раз огромные ладони шумно схлопывались как раз там, где Игнис стоял долю секунды назад. При втором хлопке принц Лаписа и схватил сразу две эти ладони, которым оставалось только калечить одна другую, и перекинул Урсуса через бедро. Публика, которая уже начинала понемногу роптать от очередных танцев на помосте, взревела от восторга. Вскочивший на ноги Урсус заревел громче публики, ринулся на обидчика и тут же вылетел из круга, потому что обидчик в очередной раз оказался быстрее. Урсус, конечно же, не был глупее придорожного столба. Сложить одно с другим в голове он мог прекрасно, поэтому умерил пыл и стал подбираться к сопернику медленно. Принцу Хонора было ясно, что Игнис не может взять его силой, но любая следующая ошибка Урсуса означала его неминуемый проигрыш. И вот тут Игнис удивил публику впервые. В то самое мгновение, когда здоровяк в очередной раз развел руки, чтобы поймать неуловимого противника в живые тиски, тот сам шагнул к нему навстречу. Кама, которая не сводила глаз с брата, окаменела. Верно, и сам Урсус окаменел от изумления, иначе почему вместо того, чтобы захлопнуть ловушку, расплылся в улыбке? Уж не думал ли этот лаписский наглец перемочь хонорского забияку, будучи с ним лицом к лицу? Но в тот самый момент, когда огромные руки все-таки начали смыкать объятия, Игнис сам обнял здоровяка, с трудом свел руки у него на спине, сжал кисти в замок и рванул рукастую тушу на себя и вверх.