Университет успеха - Ог Мандино

так что, когда принц приходит ил ковер-самолет приземляется, они, увы, не готовы воспользоваться этик В конце концов, все их кипение оказывается одной лишь тщетно надеждой, сплошной суетой сует.

По мнению Ричарда Л. Эванса, журналиста детройтской газеты «Times», не всегда понятно — точнее, редко бывает понятно, — чего, собственно говоря, мы ждем, но некоторые из нас упорствуют в ожида-

енные цели

е не бывает, но добилс* а на старук зсех, кто пе-:ь преследо-1 смеялись — гия: «Не за-а ним, хоте;,

но есть ин-зляться, кто ся, часто за жений. Они I не стоящие блюда» соб-<! их потеряла разбрасывая :его того; что ум плюс ра зот все, чего !

ах — неопре- I ;ем. Подобно i ввысь, а са-1 жизнь — вне I на им реши-1 юлета — ело-1 ния. Но при- ] ы, умы тупе-1 риходит или зваться этим, шь тщетной

ой газеты ю, — чего, т в ожида-

нии и придают ему настолько хронический характер, что молодость и возможности тоже проносятся мимо, да и вся жизнь пролетает со свистом, — а мы стоим, разинув рот, и все еще ждем чего-то такого, что на самом деле никуда не уходило, а все время присутствовало и продолжалось... Но скажите, когда же, наконец, мы соберемся с силами и начнем жить так, как если бы осознали сиюминутную безотлагательность жизни? Жизнь — это наше время, наш день, наше поколение, а вовсе не какой-то Золотой Век прошлого, не туманная Утопия будущего... Она есть, она длится, независимо от того, взволнованы мы или разочарованы, заняты или скучаем. Это — жизнь... И она проходит... Так чего же мы ждем?

Но тут необходимо проявить осторожность. Четвертый камень преткновения — это выбор неправильной цели. Китайцы рассказывают бедном жителе Пекина, который мечтал о золоте, о множестве золота; К» был предмет его самых сокровенных желаний. Однажды мужчина ( гнулся и, когда солнце поднялось высоко, облачился в свои самые ^■вие одежды и отправился на переполненный рынок. Там он, недолго ■qcaa, завернул прямиком к будке менялы, схватил его кошель, полный ^ааяетых монет, и спокойно пошел дальше. Полицейские, арестовавшие Выбыли озадачены: «Почему ты ограбил этого менялу прямо средь бе-Шакя? — спросили они. — Да еще и в присутствии многих свидетелей?» Ш я не видел никаких людей, — ответил им этот человек. — Я видел |Юмо золото».

* Когда золото или слава, власть или должность становятся навязчи-" wi «леей, мы обычно слепнем и перестаем видеть не только потребнос-

** Зругих тюдей — в своем доме, так же как на рынке или на работе, — но ^Нбспенные потребности, нужды нашего внутреннего «я». Мне дово-" *юсь встречаться и разговаривать с сотнями мужчин и женщин, кото-хружающие считали весьма преуспевающими, но сами они призна-

■ Же сись в опустошающем душу и совершенно невыносимом ощущении

■ Шзкенной неудачи. Они навели свой прицел на одну-единственную Ш&ъ и позволили ей стать символом самоосуществления, реализации

N**4 своих способностей и возможностей, А потом они достигали этой це-

* sjtovt обнаруживали, что это совсем не то, чего требовалось их душе.

тот. часто именно это разрушало их душу.

►' Какое же это большое горе: после многих лет борьбы прийти к выво-I jfe что достижение цели, к которой были направлены ваши усилия, не (рюяесло счастья! Нередко это вопрос чрезмерного профессионального ри«з«а: скажем, нацеленность всех сил на занятия медициной, или

юриспруденцией, или менеджментом, которые когда-то обещали при нести с собой весь мыслимый успех и счастье, могут оставить привержен ца этой практики утомленным и разочарованным, равно как и пол-f ностью лишенным надежд. А если борцу за карьеру к тому же пятый или шестой десяток, он понимает, что ему уже слишком поздЩ возвращаться в исходную точку и пытаться найти удовлетворение в че?* то другом. (Встречаются редкостные, недюжинные души, которые co6paf ли все свое мужество в кулак, взглянули правде в глаза и отказались . «достижений» целой жизни в пользу того, что принесет им умиротвора ние. Но я боюсь, что большинство из нас до гробовой доски несло бы себе чувство неудовлетворенности собой. Даже Лев Толстой не был а(: лютно счастлив, когда отказался от барской жизни и возвратился к зев? ле.) Основная масса людей независимо от того, испытывают они неуд: влетворенность или нет, понимают, что должны продолжать выбранны путь и пройти его до самого конца. Да, мы начали скверно и на прот жении многих лет лишь осложняли положение и усугубляли ошибку, ц* никакой новый выбор и иной вариант развития событий уже невос^ можен. I

И тут имеет место опасный парадокс, ведь большинство судьбоно" ных выборов, как профессиональных, так и чисто бытовых, делается1 тот период, когда мы молоды. И все же ответственный человек не мож даже в юности с легкостью принять чужой «взрослый» совет. Он долж' сам узнать для себя, что есть жизнь и какова она на вкус. Потом, когда с£ приходит к пониманию того, в чем состоит подлинное счастье, у него у. нет возможности изменить свое давнее решение. Требуются болыщ честность и серьезные размышления, чтобы сделать твердый выбор, пр жде чем окажется слишком поздно. Очень многие из нас позволяют, чта бы вместо нас делали выбор и принимали важнейшие решения другие родственники или даже обстоятельства — и позже горько сожалеют этом.

Выдающийся проповедник Филипс Брукс47 когда-то сказал так:

«Вот перед нами молодой человек, который что-то такое бубнит и предается неясным мечтаниям о деятельности, которую он называет юридической практикой. Все это ровным счетом ничего не значит. Данная профессия хочет его ничуть не больше, чем он жаждет ее. Он занимается ею, потому что это благородное, почетное и респектабельное занятие, а еще потому, что его привела в юриспруденцию семейная традиция или мнение небольшой группы людей. Позвольте ему хоть раз про-

явить немного морального мужества. Позвольте ему задаться краткими и совсем простыми вопросами, скажем, для чего он на самом деле пришел сюда, что он делает по-настоящему хорошо и с любовью, в чем состоит его долг, — и вполне возможно, что такие вопросы приведут его к верстаку плотника или, например, к кузнечному горну».

Однажды Чжуан-цзы48, ученик Конфуция, ловил рыбу