Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Дэвид Майчи

Тенцин надел очки и с головой углубился в составление важного электронного письма от Далай-ламы британскому премьер-министру. Чогьял заканчивал работу над программой предстоящего Его Святейшеству визита в страны Юго-Восточной Азии.

С тихим мяуканьем я прыгнула на стол Чогьяла и лапкой сдвинула его руку с клавиатуры.

Помощники Его Святейшества обменялись взглядами.

Чогьял никак не хотел убирать руку, поэтому я лизнула его запястье.

– Что случилось, маленький Снежный Барс? – спросил он, удивленный таким проявлением нежности.

– Очень необычно, – заметил Тенцин. – Она снова вылизывается. Ты заметил? Может быть, она линяет?

– Я не заметил. – Чогьял потянулся, чтобы открыть ящик стола. – Но, может быть, я смогу помочь.

Из ящика он достал коробку, где лежали расческа и щетка. Он спустил меня со стола, вывел в коридор и начал расчесывать мою густую шубку. С каждым движением на расческе оставались большие клочья шерсти.

Я замурлыкала от удовольствия – и мурлыкала десять минут, пока Чогьял чесал мне спинку, потом бока, а потом белый и ужасно пушистый живот. Чогьял вычесал всю лишнюю шерсть, и моя шелковистая шубка заблестела. Мне редко доводилось испытывать такое удовольствие. Откинув голову и закрыв глаза, я думала, что если существует награда за желание сделать других счастливыми, то я ее точно получила!

Сразу после того, как Франк забрал Кай-Кай и впервые встретился с Геше Вангпо, я уделила особое внимание сохранению статус-кво в «Кафе Франк». Марсель и Кай-Кай теперь действовали заодно – они вместе сидели в корзинке под стойкой и вместе ходили на прогулки. Вялая, несчастная Кай-Кай осталась в прошлом. Теперь это была жизнерадостная, проказливая собачка.

Я с облегчением поняла, что отношение ко мне не изменилось. Я по-прежнему оставалась Ринпоче, кошкой Далай-ламы, и мне было позволено сидеть на лучшей полке в доме и каждый день получать свою порцию восхитительного «блюда дня».

Но не заметить перемены, произошедшей с Франком, было невозможно. Когда я впервые увидела его после той прогулки вокруг храма, то сразу заметила, что из его уха исчезла золотая сережка. Взглянув на запястье, я поняла, что и цветные шнурки он тоже снял. Он явно принял близко к сердцу слова Геше Вангпо о поддельных «Ролексах» и решил стать настоящим буддистом, хотя это гораздо труднее.

Каждое утро Франк приходил на работу на полчаса позже, чем раньше, – утром он занимался медитацией. Он стал носить бейсболку, не снимая ее ни днем, ни вечером. Сначала я не могла понять, зачем он это делает. Но когда он снял бейсболку, чтобы почесать макушку, я увидела, что у него отросли волосы. По мере того как они отрастали, облик Франка терял карикатурность. Он стал реже говорить о буддизме и дхарме, реже говорил посетителям, что я – кошка Далай-ламы, и никогда не говорил о том, что и новая обитательница дома, Кай-Кай, тоже появилась из дома Его Святейшества.

Метаморфоза, происходившая с Франком, случилась в самое подходящее время. Я увидела в этом явное проявление кармы.

Как-то раз в полдень в кафе приехала очень серьезная пара. Усевшись за столик, они принялись изучать обеденное меню. Одеты они были очень скромно и сдержанно, почти аскетично. Я подумала, что это еще одна пара западных интеллектуалов, приехавших в Индию. Он, наверное, изучает буддизм в американском кампусе. А она, скорее всего, преподает йогу аштанга или работает шеф-поваром в веганском ресторане в альтернативном центре здоровья. Они так тщательно пережевывали пищу, что мне стало ясно: к опыту посещения «Кафе Франк» оба подошли очень серьезно.

Лишь через полтора часа, когда с десертом было покончено, а чашки опустели, мужчина подозвал Франка удивительно решительным движением указательного пальца правой руки. Они уже беседовали – мужчина долго расспрашивал Франка, прежде чем выбрать основное блюдо, и Франк справился с этим испытанием с новообретенной доброжелательностью.

– Я подумал, что мне нужно представиться, – сказал гость с явным новоанглийским акцентом. – Чарльз Хайдер. Я издаю кулинарные путеводители.

Сказать, что Франк был изумлен, значит, ничего не сказать. Он был просто поражен! Путеводители Хайдера пользовались высочайшей репутацией во всем мире! Они издавались огромными тиражами и были очень популярны. Они могли либо составить славу ресторана, либо погубить его.

Франк пробормотал, что это для него большая часть.

– О вашем ресторане мне рассказал друг в Нью-Дели, и мы решили проверить все лично, – сказал Хайдер, кивая на улыбающуюся жену. – Должен сказать, что наша сегодняшняя трапеза превзошла все ожидания. Все было приготовлено таким образом, что я с чистым сердцем могу назвать ваш ресторан лучшим в регионе. Мы обязательно будем рекомендовать его в статье об Индии для The New York Times.

Франк был так поражен, что впервые в жизни у него не нашлось слов.

– Мы разочарованы только одним, – продолжал Хайдер доверительным тоном. – Мне говорили, что местный метрдотель чрезмерно навязчив со своими буддистскими нравоучениями. Меня неправильно информировали?

Франк помолчал, взглянул на свое запястье безо всяких шнурков и ответил:

– Нет. Все так и было. Он таким и был.

– Значит, в «Кафе Франк» произошли перемены?

– Нечто более серьезное…

– Конечно же! – воскликнул Хайдер с широкой улыбкой. – Отсюда и новые ощущения! Как бы то ни было, я собираюсь написать самую хвалебную рецензию о вашем ресторане.

Дорогой читатель, было бы глупо считать, что один разговор с ламой может привести к полному излечению от самолюбования – идет ли речь о кошках или о людях. Эгоцентризм – самое назойливое из заблуждений. Нам кажется, что мы от него избавились, но неожиданно он появляется в самой чудовищной и искаженной форме.

Тот комок шерсти был у меня не последним.

И у Франка тоже.

Но перемены уже произошли. Новое направление уже задано. И в последующие месяцы в «Кафе Франк» стали происходить удивительные изменения, свидетелями которых я стала.

Свойственны ли вам привычки? Есть ли у вас любимая среди кофейных чашек на вашей кухне? Любите ли вы ее, несмотря на то что все остальные точно так же пригодны, чтобы выпить из них кофе? Есть ли у вас сформировавшиеся личные ритуалы – например, привычка читать газету определенным образом, наслаждаться бокалом вина за ужином или даже просто умываться? Внушают ли они вам убеждение в том, что ваша жизнь именно такова, какой должна быть?

Если вы утвердительно ответили хоть на один из этих вопросов, значит, дорогой читатель, в какой-то прошлой жизни вы были кошкой – ну или котом. И, по-моему, это очень высокая честь!

Нам, кошкам, очень свойственны привычки. У нас есть любимое место для отдыха, любимое время трапезы, любимые укромные уголки и места, где можно поточить когти. Все это приносит нам огромное удовлетворение. Люди тоже привержены определенному распорядку. Именно поэтому-то мы и позволяем им делить с нами дом, хотя и считаем их своей прислугой.