Афганский разлом. Истоки мирового терроризма. С предисловием Николая Старикова - Валерий Марченко

Так, может, советские партийно-политические советники думали, что сорбосы пойдут громить контрреволюцию, как наши «Павки Корчагины», без хлеба и сна? Не думали. На их глазах призванных в армию бедных голодных дехкан одевали, кормили, вооружали, чему-то немного учили и бросали в бой на таких же бедных и голодных сельчан. В лучшем случае они залегали в бою за камни, откуда наши бойцы вытаскивали их силой, в худшем — стреляли в спины советских солдат и уходили к братьям-душманам с оружием и жаждой мести в сердцах.

Партийному руководству Советского Союза ввод 40-й армии и приход к власти Бабрака Кармаля вселяли надежду на изменение ситуации к лучшему. Но объединение сил сопротивления, распри внутри НДПА, инертность населения, насторожённость в племенах препятствовали стабилизации обстановки. Советнический аппарат прекрасно сознавал, что основная территория страны подконтрольна исламским комитетам, а правительственная армия абсолютно не способна воевать с врагами революции. Уж кто-кто, а наши военные советники в афганской армии имели возможность оценить её боевые качества. Несмотря на огромное количество «советчиков», учить её было некому. Вооружённые силы Афганистана так и не стали оплотом Саурской революции. Несомненно, Бабрак Кармаль тоже видел, что своей армией бороться с силами сопротивления не удастся, можно и власть потерять. Отдельные части и подразделения регулярной армии были преданы правительству, но они не решали оперативно-стратегических задач в рамках государства. Их действия носили локальный характер и не могли изменить общую обстановку в пользу правительства. Без поддержки советских войск не могло идти и речи о самостоятельных боевых операциях афганской армии. В начале 1981 года началось массовое дезертирство её военнослужащих в душманские отряды с оружием и техникой.

Пока Бабрак Кармаль просчитывал шаги оппозиции, она заручилась иностранной поддержкой. Кармаль планировал удар по всему фронту сопротивления, чтобы не дать противникам объединить усилия. Но для этого нужны были хорошо вооружённые и обученные советские войска, и он потребовал от СССР ввести в Афганистан дополнительный воинский контингент. Кармаль хотел закрыть границу с Пакистаном, через которую душманским формированиям поступала материальная помощь. Дальше — больше: Кармаль стал настаивать на прямом участии советских войск в боевых действиях против оппозиции. Кармаль торопился, понимая, что это нужно сегодня, сейчас, а завтра будет уже поздно: оппозиция сплотится, скоординирует действия, и бороться с ней будет труднее.

Свой план Бабарак Кармаль реализовывал через высших советских представителей в Афганистане: посла Фикрята Табеева, партийного советника от ЦК КПСС Сергея Веселова, руководителя оперативной группы Министерства обороны СССР маршала Советского Союза Соколова, главного военного советника генерала армии Майорова. На совещаниях он уговаривал советских должностных лиц взять на себя более широкие функции в борьбе с мятежным сопротивлением. Кармаль формировал мнение советских партийных и военных работников в Афганистане таким образом, чтобы их доклады в Москву обосновывали необходимость участия наших войск в борьбе с афганской контрреволюцией. Главным для него было не упустить время.

Затем Кармаль сам вышел на высшее руководство СССР. Кого он убеждал дать согласие на непосредственное участие советских войск в боевых действиях в Афганистане? Говорить с Л. И. Брежневым уже не представлялось возможным: Леонид Ильич утратил способность к обсуждению подобных вопросов, а тем более к принятию столь важных решений. А. Н. Косыгина отодвинули от решения главных задач и предали забвению. Обращения Кармаля могли адресоваться исключительно узкому кругу членов Политбюро ЦК КПСС, принимавших решение на ввод советских войск в Афганистан: Д. Ф. Устинову — министру обороны СССР, Ю. В. Андропову — председателю КГБ СССР, а также А. А. Громыко — министру иностранных дел СССР и руководителю комиссии по Афганистану.

По сложившейся практике тех лет партийное руководство СССР сначала заслушивало лиц, непосредственно отвечавших за порученный участок работы. В Афганистане такими лицами были вышеназванные посол, политический советник от ЦК КПСС, главный военный советник, руководитель оперативной группы Министерства обороны СССР. После них получали слово представители внешней разведки КГБ, которые преподносили информацию высшей партийной власти в нужном ключе. Активная «обработка» Кармалем советских партийных функционеров, его настойчивость дали результаты. Политбюро ЦК КПСС склонилось к решению о прямом участии советских войск в боевых действиях против сил афганского сопротивления. Советнические же аппараты в Афганистане приступили к «советизации» этой мусульманской страны по образцу СССР.

Аппарат военных советников в 1975–1979 годы возглавлял главный военный советник генерал-лейтенант Горелов. Ввод советских войск в Афганистан — это в том числе и его «заслуга». Горелов являлся не столько советником по подготовке афганской армии, сколько осведомителем политического и военного руководства СССР, и его мнение сыграло немаловажную роль в принятии положительного решения на ввод советского воинского контингента в ДРА.

В канун ввода советских войск главным военным советником в Афганистане был назначен генерал-полковник Магометов. Он занимал эту должность до середины 1980 года. При нём как раз и произошло пресловутое «втягивание» советских войск в войну с силами афганского сопротивления.

Сменил Магометова генерал армии Майоров, руководивший советническим аппаратом с 1980 по 1981 год. На этот период пришлась активная фаза противостояния 40-й армии и афганской вооружённой оппозиции.

Главным военным советником в 1989–1990 годы был генерал армии М. А. Гареев. В одной из своих публикаций ситуацию в Афганистане он оценивал так: «…Надо было вводить не пять-шесть дивизий, а двадцать пять — тридцать дивизий, наглухо закрывать все границы, все объекты».

В 1989–1990 годы советские войска уже покинули Афганистан, оставив афганской армии военные городки и большую часть техники и вооружения. Казалось бы, у Гареева, сидящего в кресле военного советника, есть время проанализировать действия 40-й армии за девять с лишним лет пребывания на афганской земле, дать оценку приобретённому советскими войсками опыту, а заодно и «успехам» афганских вооружённых сил, которым он со своими коллегами «советовал», как бороться с оппозицией. Допускаю, что доктор военных и исторических наук, автор более 250 научных книг пытался сделать нечто подобное, однако умозаключения генерала не простираются дальше «яиц» красного и синего цвета на картах, которые рисуют «полководцы» в академиях и высоких штабах. Таких «содержательных» предложений нельзя допускать даже курсантам общевойсковых училищ, не то что военачальнику, в чьём подчинении находились сотни тысяч солдат и офицеров, огромное количество техники.

А прав ли Махмуд Гареев, считая, что введение в Афганистан 25–30 дивизий советских войск могло решить наши военные и политические задачи? Давайте рассуждать. Помощь вооружённой оппозиции (всем категориям душманов) в основном шла через территорию Пакистана, граница с которым была условной. Хотелось бы обратить внимание господина генерала на карту Афганистана.

Начать предлагаю с северо-востока страны, где Ваханский хребет с вершинами свыше 7000 метров над уровнем моря (гора Наушан — 7485 м) и вечными ледниками разделяет Афганистан и Пакистан. Оценили местность и перепады высот?