Дар шаха - Мария Шенбрунн-Амор

– Патрик, с какой стати? И при чем здесь вы? Тоже решили попытать счастья с шахскими сокровищами?

– Алекс, я буду с вами предельно откровенен. Ко мне обратился покупатель, который коллекционирует предметы, связанные с династией Пехлеви. Не исключаю, что это кто-то из семьи шаха. Мне предложили очень, очень хорошую цену, бесконечно превышающую реальную стоимость этой побрякушки. А у вас, как я понимаю, из-за этого газыря одни неприятности.

– Откуда вы знаете?

– Я же был у Светланы в тот день, когда у нее взломали стол и украли письма. Она рассказала, что вас тоже ограбили, и о газыре, разумеется, упомянула.

Даже если бы я пал так низко, чтобы торговать единственной вещью, оставшейся в память о прадеде, я бы ни за какие коврижки не продал свой газырь Патрику. Вот только за то, что он называет мою мать по имени и обсуждает с ней мои дела.

– А что вы знаете об этом покупателе?

– Ничего. Он обратился по интернету – направил запрос в мою сетевую лавку. Я поискал его никнейм, love-of-Persia2017, но не нашел никаких следов. По IP тоже не получилось его вычислить. Полагаю, он твердо намерен остаться неузнанным, но в этом нет ничего зловещего. В мире коллекционеров многие предпочитают хранить инкогнито. Он предложил перевести всю сумму заранее, полностью полагаясь на мою порядочность. Это очень хорошие деньги, Алекс.

Газырь был ручной работы, из серебра и выгравирован весьма искусно, но вряд ли эта штука могла украсить собой хоть одну серьезную коллекцию помимо коллекции музея семейства Пехлеви.

– Сколько?

Торговец есть торговец. Патрик замялся.

– Ваша доля была бы львиной – пятьдесят тысяч долларов. А свои комиссионные я бы с радостью потратил на нашу со Светланой свадьбу, если бы вы согласились помочь мне уговорить ее составить мое счастье.

Нет, я не согласился бы уговаривать мать составить счастье яйцеголового и напыщенного Патрика. Хотя, сознаюсь, я мог бы отказать ему более вежливо. Но в тот момент меня захлестнуло ощущение, что охотники за газырем обложили меня, и их руки тянутся к моему горлу с самых неожиданных сторон. Враги нашли потайной лаз – алчность материнского кавалера – и через него проникли в крепость Ворониных.

Патрик возмущенно распушил усы, церемонно распрощался и ушел, с сожалением поглядывая на оставленную бутыль. Я понимал, что во всем виноват сам: мать пересказала Патрику только то, что я ей разболтал. С ней надо было о чем-то разговаривать, вот я и решил, что лучше о газыре, чем о Самире. Но на Патрика было легче злиться, чем на себя.

Виктор позвонил только однажды, сообщил, что был прав в своих предположениях: Бюро давно расследует действия иранских спецслужб на территории США. Виктор нашел правильные контакты и добился, чтобы его включили в эту группу.

– Мы будем пытаться найти тех, кто занялся тобой, больше я пока ничего не могу сказать. Если что-то вызовет у тебя подозрение, сразу сообщай мне. Теперь я твой адрес. Главное, не импровизируй, не пытайся заняться самостоятельным расследованием – это слишком опасно.

– Виктор Андреич, полностью от расследования я, конечно, не удержался. На моем пути возникла начинающая актриса иранского происхождения, некая Самира Декхани. Тут и святой бы не удержался.

– Вот как. – Было очевидно, что это не насмешило, а насторожило Виктора. – Я наведу о ней справки.

– А нельзя ли заодно навести справки о Кэтрин Соболефф?

– А это кто такая?

– Хорошенькая новенькая в «Рейгане», только что из России. О ней, к сожалению, Гугл ничего не знает.

– Мы что, твоя служба знакомств? Кстати, не вздумай болтать о Бюро. Даже самым близким. Даже Светлане. Я ей полностью доверяю, но чем меньше она будет знать, тем меньше опасности для нее самой.

– Слишком поздно. Патрик Донован уже в курсе. В его сетевом магазине появился покупатель, который во что бы то ни стало хочет купить газырь. Патрик пытался уговорить меня согласиться на сделку.

– Вот как? Это может быть ниточкой к этим людям. Сделка позволит ФБР выследить покупателей.

– Выслеживайте сколько угодно. Это был некто love-of-Persia2017, Патрик не смог определить его IP. Но, по-моему, это жулик. Или Патрик что-то скрывает.

– А он будет готов помочь нам?

– Спросите его. Я ему не доверяю и дел с ним иметь не хочу. Но ему очень не терпелось совершить эту сделку. Между прочим, он предложил мне пятьдесят тысяч.

Виктор присвистнул:

– Неужели за газырь предложили такую сумму?

– Надеюсь, вы найдете этого love-of-Persia2017.

– Мы постараемся.

В больнице я продолжал невольно выделять Соболеву из числа новичков. В основном потому, что она говорила по-русски. Говорила, правда, мало, зато толково и по делу. Впрочем, интерес мой легко вписывался в рамки правил обращения старших врачей с врачами-резидентами.

Рядом с экзотической Самирой Екатерина казалась невзрачной, как василек рядом с исфаханской розой. Вдобавок однажды я подошел к больнице в тот момент, когда к тротуару лихо подрулил «Рендж Ровер Спорт». Из пассажирской двери вышла Екатерина. С водительской стороны возвышалась гора мускулов, в открытом окне торчал загорелый волосатый локоть. Вот, значит, какие брутальные мужчины нравятся сдержанной и невозмутимой докторше.

В другой раз она при мне позвонила и попросила некоего Дениса встретить ее через час. Денис так Денис. У молодых женщин всегда оказывается какой-то Денис. Похоже, этот Денис воображал, что обладает сокровищем: каждый божий день привозил ее в больницу и встречал в любое время суток, сколько бы она ни задерживалась.

Но как врач Соболева действительно оказалась сокровищем. Я понял это, когда она ассистировала мне на операции грыжи. Пациент Марк Уорнер, пенсионер, бывший учитель математики. Маленький хрупкий старичок. Жена – такая же милая старушка из подвида библиотекарш. Операция была проще некуда. Пока я зондом устанавливал сетку под пупочное кольцо, Паркер, наш анестезиолог, делился подробностями самого яркого события прошедшего уик-энда – починки бассейна. Потом, не меняя интонации, бросил:

– Упало давление.

На своем мониторе я продолжал следить за собственными действиями. Мямлю Паркера перебил взволнованный голос Екатерины:

– Доктор Воронин, взгляните на наш монитор! Судя по второму и пятому отведениям, это массивный инфаркт.

Я взглянул. Она была права, инфаркт. Екатерина уже отдавала указания:

– Доктор Паркер, поддерживайте давление. Доктор Воронин, качайте! Протокол ACLS. – Вообще-то руководство реанимацией должен был взять на себя анестезиолог, но мямля Паркер утонул в своем бассейне и упустил момент. Я немедленно принялся качать грудную клетку. Через минуту захрустели ребра: крошечный, деликатный Уорнер ломался в моих руках. Я с ужасом чувствовал, как жму ему на грудную клетку, но продолжал: я слишком боялся потерять его.