Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Успокаивало, что в этот раз не пришлось тащить на себе «фугасы» — как правило, танковые снаряды, уложенные в холщовые мешки, которые, сгибаясь под тяжестью, обыкновенно несли двое. Тогда, ожидая подходящую цель, можно было, замаскировавшись, пролежать несколько суток. Иногда операции срывались: чем больше томились в ожидании жертвы, тем больше было вероятности, что детонационные провода истерзают вечно голодные мыши.

Когда взлетали на воздух милицейские «Уралы», Ваха готов был танцевать от радости, но жизнь заставляла мгновенно давать команду: «Отходим!». Даже сильно раненные, контуженные российские милиционеры находили в себе силы открыть ответный огонь, и чеченцы, как сурки, стремительно исчезали в складках местности.

Обыкновенно диверсии проводились вблизи административной границы с Чечней, чтобы сразу укрыться на родной территории.

В этот раз удаление от нее можно было считать трагическим. В висках Ислама уже давно стучали погребальные барабаны, как вдруг Ваха поднятием руки остановил движение…

Все оказалось проще простого… Дагестанский милицейский пост из пяти автоматчиков практически не оказал сопротивления, только один человек залег в окопчике, но огня не открыл. Угоняя больше четырехсот голов скота и уводя с собой двух пастухов, чеченцы-налетчики весело балагурили, а когда возле милицейского, слабо укрепленного поста, прикрывавшего селение, снова нарисовались четыре расстроенные фигуры — это ППСовцы вышли посчитать отягощенных добычей боевиков, Ислам шутливо навел на них свой заряженный гранатомет и те, упав ничком на землю, расползлись.

Дагестанские милиционеры, обескураженные решительностью и силой вооружения налетчиков, всё же сумели сообщить о нападении в райотдел милиции, начальник которого, подняв личный состав «в ружьё», вышел с информацией на генерала П. из временного пункта управления. У того под рукой всегда были вертолеты с десантом из спецназа внутренних войск, два из которых через десять минут были подняты в воздух.

Следовало, обнаружив боевиков, перегоняющих украденный скот в Чечню, пресечь их бандитские действия. Спецназовцы, имеющие опыт войны в Чечне, были сосредоточенно молчаливы.

Идущие двойкой вертолеты, опустив носы, шли на высоте, позволяющей широкий обзор. Солнце — союзник спецназовцев, светило дерзко и весело, открывая вертолетчикам и офицерам внутренних войск все необходимое взору.

Скотокрады-чеченцы, загоняя похищенных коров и баранов в Терек, встревоженно подняли головы, прислушались, и тут же Ваха разразился матерной бранью, а Ислам, истово молясь, стал ловить в прицел своего гранатомета нарастающий в глазах, грозно ревущий, пятнистый, как рысь, боевой вертолет.

Выстрел из гранатомета оказался напрасным. Крутым виражом уйдя от него и пулеметно-автоматных очередей, потянувшихся к нему с земли, вертолет ударил из своего оружия по водной глади, пугая скот и заворачивая его обратно на дагестанский берег.

Ваха что-то орал, размахивая автоматом, но рев заметавшегося в страхе скота, надсадный вертолетный гул и выстрелы глушили его команды.

В первые минуты боя, сосредоточив огонь на внезапно вынырнувших из-за леса вертушках, боевики тем не менее больше всего побоялись быть снесенными с ног разбушевавшимся скотом, и умело, стремительно разомкнулись вдоль берега, а потом бегом рванули к полуразваленной кошаре.

До нее добрались не все. Ваха упал первым, подкошенный автоматной очередью одного из десантировавшихся на воду российских спецназовцев. Второй вертолет, оставаясь в воздухе, подверг обстрелу кошару из крупнокалиберного пулемета.

Те из чеченцев, кто остался в живых, используя все доступные углубления, открыли огонь по перебегающим спецназовцам.

Сергей и Виктор, окунувшиеся в Терек по шею, вырвались из воды и, укрывшись, стали методично работать по целям. Снайпер и пулеметчик, всю боевую жизнь работая в паре, они отличались высокой результативностью. Широко и свободно видя поле боя, спецназовцы замечали все настораживающие подробности, шевеления.

Отступить в глубь Дагестана боевикам-скотокрадам не дали сотрудники райотдела и командированные на границу российские милиционеры. Чеченцы, оказавшиеся между двух огней, думая только о спасении, продолжали яростно отстреливаться.

Ислам, израсходовавший все заряды к гранатомету, за автомат не взялся, а пополз к Тереку. Его единственной надеждой был предусмотрительно одетый под полушубок самодельный белый маскхалат, сшитый матерью — Сацитой.

Ислам сумел добраться до воды, потому что Руслан, друг детства, стреляя из пулемета длинными очередями, отвлек на себя внимание русской спецназовской спарки…

Когда убили Руслана, Ислам уже был в воде, то надолго ныряя, то всплывая, похожий на кусок весеннего грязного льда.

Терек уносил его все дальше и дальше от грохочущих вертолетов, ревущего, но не пораненного, собравшегося в стадо скота, огрызающихся огнем боевиков, разумных в натиске спецназовцев и расстреливающих рожок за рожком, отчаянных в стремлении наказать скотокрадов дагестанских милиционеров.

Выкатясь из воды неживым бревном, Ислам провел по лицу рукой, сдирая с бровей и усов настывший колючий лед. Он не суетился в воде и, когда заполз в рвущий его на части лес, сразу замерз, словно окаменел. Не чуя ног, сапоги-то, чтобы не утонуть, пришлось скинуть, Ислам пошел среди заснеженных деревьев зигзагами, хотя погони не было. Его гнал вперед кошмар случившегося, что сегодня планета облегчила свой вес на двенадцать загубленных душ. Он шел, вспоминая, как Ваха в предсмертных муках бился затылком о настывшую землю.

Пройдя через лес в истыканном колючками акаций обмерзлом маскхалате, изможденный холодом и пережитым, Ислам пришел сначала в дом к Вахе, чтобы рассказать его старикам про бой на Тереке. Ему не хотелось встречаться с женой Вахи, ждущей ребенка. Слава Аллаху, она была у соседей.

Получив черную весть, старики долго молчали. Потом мать Вахи закрыла лицо руками и, выйдя из гостевой комнаты, без звука упала на пол, покрытый дорогим персидским ковром.

Прежде чем уйти, Ислам задержался взглядом на книге зеленого цвета с названием «Наша борьба, или Повстанческая армия Имама», сиротливо лежащей возле окна, смотрящего в сторону святого Востока. «Где сейчас эти люди, вооружившие Ваху словом, разжигающие пожар новой войны? — Строго подумал Ислам. — Может, кайфуют в Грозном, в Буйнакске, Кизил-Юрте или Махачкале? Не они стали первыми жертвами идей всекавказского Газавата, обдуманных в тиши кабинетов, а Ваха, Руслан и другие, переломанные политикой».

«Ружье, направленное на людей, выстрелило назад», — Ислам вспомнил старинную чеченскую поговорку, и, подержав книгу в дрожащих, окровавленных руках, бросил ее в огонь догорающего очага. Теперь надо было думать только о том, как вернуть родным тело Вахи и еще одиннадцати погибших. Магомед Тагаев, автор горящей в мирном огне книжки «Наша борьба», в этом скорбном деле, конечно, был не помощник.

1999 г.

Влажный лес. Солнце то проглянет, то спрячется. Идущие впереди собровцы неслышны в чащобе. Мы на учениях. Влад, командир отделения, которому в снайперской экипировке стать невидимкой ничего не стоит, останавливается. Его негромкая команда — и Борис раскатывает свою маскировочную накидку: вместе с Владом они исчезнут в «зеленке», а нам предстоит их «ликвидация».