Сутемень - Олег Лемашов

Игорь пододвинулся поближе к Друиду:

— Слушай, можно вопрос?

Друид молча кивнул.

— Мы, когда перед лестницей решали: идти — или не идти, ты одну фразу сказал.

Друид поднял взгляд, встретился глазами с Игорем и молча ждал продолжения вопроса.

— Ты почувствовал что-то очень древнее, это о чём?

Андрей тоже заинтересованно взглянул на Друида.

Друид ответил не сразу. Он тяжело вздохнул, помолчал несколько секунд, словно раздумывая, стоит отвечать вообще или нет, и неспешно заговорил:

— Ты, наверное, знаешь, что до прихода христианства на Руси почитали других богов?

— Ага, язычество, — встрял Андрей.

Друид нисколько не отреагировал на то, что его перебили, и терпеливо продолжил дальше:

— Наши предки не так это называли, но не суть. Так вот. Сегодня о мировоззрении людей тех времен приходится догадываться, поскольку христианство в период своего становления относилось довольно ревниво к предшествующей вере. Многие летописи, источники, капища и храмы уничтожены. Потому у нас цельной картины прошлого нет. Всё же сквозь века дошло немало сведений, позволяющих хотя бы примерно предполагать, какие боги почитались, какие обряды справлялись, вообще, как люди жили, собственно.

— Прям, лекция какая-то, — опять перебил Андрей.

Игорь с досадой взглянул на Андрея:

— Да хватит перебивать уже!

Игорь всерьёз опасался, что Друид, и без того молчаливый, словно экономящий слова, теперь замолчит совсем.

Но Друид продолжил:

— Если короче, о таких древних богах, даже кто особо не интересуется, слышал — Даждьбог, Перун, Святовид, Макош, Велес. Все они почитались на равных, ну, может в каких-то уделах кого больше уважали, кого поменьше. И в разные периоды по всякому получалось. Например, в период усиления на Руси княжеской власти и воинского сословия стал больше почитаться Перун, как покровитель воинов. Но, сейчас не об этом.

Все эти боги… Как бы это сказать… до них ведь тоже свято место не пустовало. Во времена столь древние, что даже этих богов ещё не было, на земле властвовали совсем другие э… Боги или существа, наделённые сверхсилами, я не знаю, как их назвать.

— Твой сон, Игорь, ты рассказывал, что дети там пели песенку-считалочку. Про Яшу. Она ведь на самом деле существует. Эта песня — считалочка, сохранилась с очень древних времен. Мне попадалось упоминание о ней в трудах академика Рыбакова. Он обратил внимание, что считалочка сохранилась во многих областях и регионах страны, и везде её поют практически одинаково. С небольшими вариациями. И самое главное, неизменно фигурирует Яша, хотя это никак не в рифму и не в слог!

— Что за байки братьев Гримм? — зло фыркнул Андрей.

Игорь с удивлением повернулся к Андрею, не понимая, из-за чего тот внезапно стал таким раздражённым.

— Тебя что корёжит-то? Не хочешь — не слушай.

Но Андрей и сам бы не смог объяснить, что его беспокоит. Ему очень не хотелось слушать соображения Друида по поводу этого места и всяких древних богов. Всё это вызывало неприятное чувство, анализировать которое он не хотел и не пытался. От таких вещей проще отмахнуться, не задумываясь, сморгнуть и забыть. Иначе зашевелится и поднимется в груди неосознанная тревога, как будто каждое слово, произнесённое Друидом, приоткрывает всё шире дверь куда-то, куда заглядывать совсем не хотелось. Где-то глубоко, на подсознательном уровне, Андрей твёрдо знал — есть вещи, о которых лучше не думать. Потому, что пока о них не думаешь, они как бы и не существуют.

Друид, казалось, не заметил язвительного замечания Андрея и продолжал:

— Так вот, Рыбаков считал, что эта считалочка про Яшу, отголосок очень древнего культа бога Ящера, который почитался прапредками славян во времена, когда других богов ещё даже не существовало! Это такая древность, которую себе и представить сложно. Если не ошибаюсь, в Белоруссии была записана старинная песня, практически с тем же текстом, что и в детской считалочке про Яшу, но только в ней уже напрямую говорится о Ящере. Не обязательно Ящер, это какой-то гигантский подземный дракон. Этот образ — всего лишь одна из ипостасей хтонического божества. В общем, я понимаю, это может показаться полной ерундой…

— Вот уж точно, — опять встрял Андрей.

— А что значит «хтонический»? — спросил Игорь.

— Подземный, олицетворяющий природную мощь земли, — пояснил Друид и продолжил повествование. — Те, кто хоть немного интересуются историей, знают, что в мифах, устных сказаниях и народных песнях содержится очень много информации о реальных событиях или явлениях архаичных времен. Может, в не совсем привычных для нас образах, но, тем не менее… Многие серьёзные историки опираются в своих исследованиях на мифы и легенды.

— Хорошо, — не унимался Андрей, — ты хочешь сказать, что там, — он указал рукой на пропасть, — нас ждёт древняя тварюка, доисторический варан, которого пещеролюди считали за бога и кормили своими детьми?

— Я не знаю, что нас ждёт, я просто поделился соображениями.

— Да иди ты к черту, со своими никому не нужными соображениями!

— А я не на твой вопрос, собственно, отвечаю. Так что не истери, — глядя в глаза Андрею, спокойно вроде бы отвечал Друид, но за этим спокойствием ощутимо зазвенела сталь нервов.

— Кто истерит? Я истерю? — уже совсем взвёлся Андрей, переходя уже чуть ли не на крик.

— Э-э, хорош уже! — вмешался Женя, — ну-ка успокоились. Андрей, чего ты завелся?

— Да чушь это всё.

— Может, чушь, а может, и нет, ты главное, спокойней как-то давай. Ещё не хватало…

Повисла гнетущая тишина. Все сидели молча, говорить никому не хотелось. Игорь не знал, как относиться к рассказанному Друидом, всё звучало невероятно, но ему это совсем не казалось чушью. Он помнил, что он видел во сне. Сидя на каменном полу на глубине, пожалуй, более километра от поверхности земли, он ощущал, что вот в этом окружающем его сейчас мире, возможно всё: древние боги, которые старше всех известных богов, ожившие легенды и инфернальные твари. И ещё он отчётливо осознал, что отчаянно трусит — прямо до ощущения тяжести внизу живота.

Через некоторое время Женя со вздохом произнёс:

— Хорош на сегодня, отбой! — и задул пламя горелки.

Ночью Друид просыпался несколько раз, подстёгиваемый внутренним чувством опасности, и каждый раз, прежде чем обратно лечь спать, подолгу вглядывался в темноту, в ту сторону, где она скрывала край провала. Темнота тихонько смотрела в ответ, ничем не выдавая своего пристального внимания.

Утро встретило серым безрадостным сумраком. Все проснулись понурыми и невесёлыми, как будто окружающая мглистость пропитала их одежду и проникла каждому в душу. Вчерашний вечер и вспыхнувшая короткая ссора безвозвратно разрушили безмятежный дух товарищества в их маленьком