Чужая судьба - Екатерина Котлярова

Решив, что чтение увлекательной книги отвлечёт её от ненужных мыслей, Лена решила найти библиотеку. Но как это сделать, если она ещё не знала расположения комнат в доме? Покинув свои покои, Ленсаноэль пошла исследовать дом. Светлые стены радовали взор. Ориентируясь на запах выпечки, девушка направилась на кухню. Ведь из-за ссоры с Яромаром, она так и не позавтракала, а желудок сейчас скручивало от сильного голода.

В огромном помещении кухни было невероятно жарко. За плитой, которая ничем не отличалась от Земной, колдовала пухлая невысокая женщина. Лена нерешительно кашлянула, привлекая её внимание.

— Ой! Напугала ты меня, — вздрогнула кухарка. — Не заметила тебя, деточка. Как ты тихо вошла.

— Здравствуйте, я Ленсаноэль, — смущённо улыбаясь и переминаясь на месте, поздоровалась девушка.

— Ой! Простите, Госпожа! Не признала, — женщина всплеснула руками.

— Что Вы! — замахала руками Лена. — Я Вам в дочки гожусь, а Вы ко мне так официально. Давайте отбросим все формальности.

Женщина сначала с неверием, изучающе смотрела на Лену, а затем тепло рассмеялась. Её грудной смех был так сильно похож на бабушкин.

— Зови меня Натафья, — протянула она пухлую ладонь, испачканную в муке. — Проголодалась, наверное, деточка? — вдруг засуетилась она.

Лена смущённо кивнула, присаживаясь на стул у окна.

— Такая худенькая, — стала причитать повариха. — Небось, голодом себя моришь, чтобы стройнее выглядеть? Одни только глаза на лице остались. Ох, что же вы девочки творите?

Перед Леной на стол опустились несколько тарелок еды. Салаты, мясо, пирожки, картошка. Девушка набросилась на еду, благодарно поглядывая на женщину. Только сейчас девушка поняла, что не ела больше суток.

— Совсем ты не такая как другие, — усевшись напротив и подперев седую голову ладонью, сказала женщина. — От тебя свет исходит.

Лена подавилась пирожком с капустой.

— Как это? Я что, свечусь?

— Нет, — смешок вырвался из её груди. — Я вижу души каждого живого существа. Они за спиной стоят.

— Это как? — захлопала глазами Лена, нервно оглядываясь назад и пытаясь увидеть свою душу.

— С раннего детства я научилась отделять добрых людей от злых. И такую чистую душу я вижу впервые, — Лена неловко поёрзала на стуле.

— А Яромар, — против воли вырвалось у неё, — он добрый?

— Да, добрый. Несмотря на все беды, свалившиеся на его плечи, он остаётся в глубине души собой. Он щетинится, как ёж, но я всё равно вижу его нутро. Помню его ещё мальчишкой, — грустно улыбается Натафья. — Прибегал к нам на кухню, сладкое кушать, когда няня не разрешала. Он был таким сладкоежкой. Рос любопытным, сующим свой маленький носик везде. Они с Уином не расставались ни на мгновение. Всюду лазали, исследуя замок. Родители хоть и были заняты наведением государственного порядка, они проводили всё своё свободное время с детьми. Эта была действительно образцовая семья. Нет, они не показывали это всему миру. Это видели лишь некоторые слуги. И я, к своему безграничному счастью, была одной из них. О такой семье я мечтала всю жизнь. И хвала небесам! Я хоть и поздно, но встретила своего элиэн. Правда, детей я уже иметь не могу. Организм слишком стар, — голос женщины стал очень грустным.

— А усыновить? Взять на попечение чужого ребёнка? Стать родителями для одного бедного малыша, — предлагает Лена.

— Мы с Веталианом это ещё не обсуждали. Слишком больна для нас эта тема. Когда Яромар встретил Эону, — перевела тему разговора Натафья, — он стал сам не свой. Добрый, отзывчивый мальчишка, стал гордым, заносчивым мужчиной. Они тогда с Уином поехали к эльфам с визитом, и там Яромар встретил Эону. Привёз он как-то её в отчий дом, с родителями знакомить. Так она скандал устроила, что слуги за одним столом с ними сидят. Тогда впервые я не узнала нашего мальчика. Он выгнал из-за стола свою няню, которая с пелёнок его воспитывала. Указал ей на дверь. Но всё равно душа его чистой была. Не то, что у Эоны. Такую тёмную душу я видела лишь два раза.

Красавицей она была… Красавицей… Глазища зелёные на пол лица, личико фарфоровое, как у куколки, губы яркие, как малина. Голосок нежный, как песнь соловья. Только если не вдумываться в то, что она говорила. Гордая она была, как все эльфы. Смотрела на всех, как на дождевых червяков. Яр любил её. Без памяти любил, — Лене показалось, что в её груди провернули кинжал. — А вот она. Не знаю. Не видела я там любви. Смотрела она на него пустыми глазами, лишь губы бантиком складывала и носик морщила, когда что-то не нравилось.

Бедный мой мальчик… Бедный мальчик…

После её гибели он вернулся живым, но мёртвым в душе. Мы не могли вытащить его из комнаты. Всё что от неё осталось — это цветы. До сих пор они у него в комнате стоят зачарованные. Долго он из комнаты не выходил, сидел и разговаривал с ней. А сейчас… Никто не успевает запомнить лица тех девушек, которые приходят в дом.

— Из-за чего Эона умерла? — тихо спросила Лена.

— Эльфы её убили. Нет ничего для них ужасней, чем смешение кровей. Предательницей её считали.

Натафья замолчала, а Лена молча переваривала информацию.

— А она была его истинной парой? — осмелилась она задать вопрос.

— Все думали так до её смерти. Он не умер следом. Может она его приворожила… Не знаем мы точно. Так! — резко хлопнула Натафья руками. — Еда твоя остыла, пока мы тут беседы вели. Сейчас подогрею, — женщина два раза стукнула ложкой по тарелке. — Готово! Приятного аппетита! Ты уж не обижайся, я обед буду готовить.

После позднего завтрака, попрощавшись с Натафьей и пообещав к ней заглянуть в скором времени, Натафья рассказала примерное расположение комнат, и Лена пошла в библиотеку. Но громкие голоса, доносящиеся из комнаты, мимо которой она проходила, заставили её приостановиться. Заглянув внутрь, девушка рукой прикрыла рот, чтобы всхлипы не вырвались из груди. В широкой купальне, похожей на бассейн, по пояс в воде, стоял Яромар.

Напряжённые мускулы перекатываются на широкой спине и руках. С волос вдоль позвоночника скатываются капельки воды, вызывая непреодолимое желание собрать их губами. Его голова откинута назад, открывая вид на сильную шею, с выступающим кадыком. Пальцы мужчины массируют кожу головы, вспенивая мыло. А рядом с ним стоит обнажённая женщина и гладит его широкую грудь ладошками, царапая ноготками.

— Как это ты не хочешь? — говорит рыжеволосая женщина, упирая руки в покатые бёдра. — Неужели, жену свою полюбил? Эту бледную моль? Раньше ты был более сговорчив.

— Во-первых, это не твоё дело! Во — вторых, пошла прочь, я тебя не звал, — Яромар злится.

Злится на Эссену, что вновь напомнила ему о жене, выманивая на поверхность тщательно запрятанные в глубь сознания мысли о Ленсаноэль.

Злится на себя, что не может забыть наивные голубые глаза девчонки.

Злиться, что в других всё не так: не тот цвет волос и глаз, не та фигура, не тот голос, не тот запах.