Три рэкетира - Ярослав Зуев

Используя жалобно завывающего Тенора в качестве живого щита, Атасов ринулся из парилки. Черный Свитер оказался на высоте: он среагировал немедленно, выпустив по Атасову четыре пули. Все до единой легли в десятку – Тенору между лопаток, вследствие чего тот из незавидного положения живого щита перешел в совершенно безнадежное – мертвого.

Над бассейном расплылось сизое облако порохового дыма.

Леха спустил оба крючка своего двуствольного обреза. Раздался сухой треск.

«Мне крышка!» – С тоской подумал Протасов.

В животе у него настала пустота, руки и ноги отказали. Готовясь беззаботно воспарить к потолку, – «Вот, в натуре, и грохнули меня. Спасибо, хотя бы безболезненно», – он скосил глаза на свою голую грудь. – «Один хрен тю-тю». – Вместо ожидаемых, выражаясь бездушным медицинским сленгом, несовместимых с жизнью травм, – то есть черно-красной дыры с обгорелыми краями, откуда торчит крошево ребер, – Протасов обнаружил два соска под густой шерстью и мышцы, мышцы, и еще раз мышцы. Все как всегда. Протасов недоуменно раззинул рот, поднял голову и уставился в оба ствола.

– Осечка, сука! – разочарованно проговорил Леха. Это были его последние слова.

Валерий заревел, как медведь-шатун, и сжал Леху в объятиях. Леха клещем вцепился в обрез, Протасов оступился, и оба полетели в бассейн, обдав оставшихся на суше целым водопадом брызг.

Воспользовавшись столь неожиданным изменением оперативной обстановки, Бонасюк по-пластунски пополз в прихожую. Сноровка, проявленная Вась-Васем вопреки заплывшему салом телу, тянула на значок ГТО.

Армеец, выскочивший за Атасовым из парилки в чем мать родила (надо признать, костюм Адама шел Эдику не хуже прочих), метнулся к бесхозному пистолету Тенора, но тут же попал под сокрушительный удар Лысого. Армеец потерял равновесие и растянулся на полу, сильно ударившись головой о мраморный выступ бордюра.

Атасов, оттолкнув бездыханное тело несостоявшегося оперного певца, чья жизнь оборвалась столь внезапно и так нелепо, прыгнул к Черному Свитеру и одним ловким движением выбил револьвер. Наган, описав широкую дугу, нырнул в бассейн, где Протасов и Леха сцепились не на жизнь, а на смерть. Обезоруженный Черный Свитер предпринял неудачную попытку выхватить нож с выкидным лезвием, но тот застрял в предательски узком кармане. Тесные карманы – ахиллесова пята джинсов, ничего тут не поделаешь. Черный Свитер утратил драгоценные секунды и был немедленно наказан Атасовым. Не оставив противнику ни единого шанса, Атасов выдал великолепную связку из десяти сокрушительных ударов. Кулаки Атасова поражали корпус Черного Свитера с методичной точностью снарядов артиллерийской батареи, пристрелявшейся по зловредному дзоту. Свитер, дергаясь при каждом попадании, пятился к парилке, но не падал. Вопрос о том, держал ли он удар не хуже самого Кассиуса Клея,[8]либо был просто под завязку наполнен героином, так и остался открытым.

Атасов удвоил усилия, молотя по Черному Свитеру, как по боксерской груше и, несомненно, добил бы его рано или поздно, если бы сам не подвергся внезапному нападению Лысого, успевшего покончить с Армейцем. Лысый яростно вращал тесаком, наводившим на мысли о разделочном цеху какой-то китобойной плавбазы.

* * *

Прошло не более пяти минут, как Василий Бонасюк отпер дверь. Баня превратилась в поле боя. В воздухе висел пороховой угар, слышались удары и вопли. Никем не замеченный Андрей Бандура оставался в тесноте душевой кабины. Он прижимал к груди чертовы банки с пивом и напрягал уши с жадностью хоккейного фаната, следящего за ходом матча по радио. Андрей понимал, что пора на выход, но ногиточно приклеились к полу. Наконец, он опустил пиво с нежностью матери, укачавшей грудного ребенка, и осторожно высунул нос наружу.

Первой ему бросилась в глаза исполинская фигура Протасова. Валерий орудовал в бассейне и был похож либо на разъяренного Посейдона, либо на внезапно соскочившего с катушек ватерполиста. Какое-то существо отчаянно рвалось на поверхность, а Протасов всячески препятствовал.

Перед дверью парилки в позе пораженного солнечным ударом нудиста, уткнувшись носом в мрамор, беспомощно лежал Армеец.

Чуть поодаль, разбросав конечности в разные стороны, в луже собственной крови плавал какой-то парень. Между ним и Армейцем валялся пистолет, здорово смахивающий на ТТ.

В самом углу зала Атасов, с раной на плече, отбивался от двух бандитов. Из раны текла кровь, силы Атасова были на исходе. Бандиты напирали с ожесточением голодающих, завидевших дармовой буфет. Атасов, как и легендарный крейсер «Варяг», намеревался умирать, но не сдаваться. Заметив краем глаза высунувшегося из душевой Андрея, Атасов крикнул голосом, срывающимся от ежесекундно принимаемых и возвращаемых ударов:

– Бандура… дебил… Мать твою! Что ты смотришь?! Меня же сейчас… умочат…

Андрей в два прыжка пересек зал, подхватил на ходу ТТ и с маху опустил его на голый череп Лысого. Лысый громко хрюкнул и обернулся с видом человека, которого укусила оса.

Используя пистолет в качестве кастета, Андрей нанес второй удар, попав Лысому в бровь. Лысый отшатнулся, врезавшись в плечо Черного Свитера, но даже не выронил тесак.

– Стреляй, Бандура, стреляй! – Во все легкие заорал Атасов, после чего оба бандита обратились в паническое бегство. Они бросились в разные стороны с проворством мартовских котов, застигнутых врасплох струей воды из окна.

Черный Свитер метнулся в парилку. Атасов, рыча как лев, прыгнул следом, и они скрылись за дверью.

Глянув вслед Лысому, нетвердым бегом удалявшемуся в сторону выхода, Бандура не целясь, нажал курок. Прогремел выстрел, затвор клацнул и выплюнул гильзу. Лысый вскинул руки, дернулся, сделал несколько шагов, как лунатик, и повалился в фонтан, бьющий посреди холла.

Андрей разжал пальцы, и пистолет с металлическим лязгом упал на кафельный пол. Руки Андрея дрожали.

Внезапно из парилки донесся крик, от которого волосы на голове Андрея дружно встали дыбом. Крик резко оборвался, сменившись омерзительным шипением, какое обычно издает жарящееся на сковородке сало.

Из бассейна, фыркая и отплевываясь, выбрался Протасов. Его противник остался на дне. Для того чтобы стать полноценной жертвой кораблекрушения, Лехе не доставало теперь лишь неторопливо проплывающих над ним рыбок.

В дверях парилки появился смертельно бледный Атасов:

– Эй, Бандура, иди, поможешь снять этого козла с каменки, пока, типа, со всего района бомжи на шашлыки не сбежались.

Андрей потянул носом, вспомнил покойную бабушку, частенько обжигавшую куриные тушки на газовой плите их сельской кухни в Дубечках и резко сложился пополам. Его шумно вырвало.

Из холла выглянул Бонасюк, продолжавший зажимать руками кровавую рану на голове.