Нет числа дням - Роберт Годдард

— Думаю, ее карьере это на пользу не пойдет, но, с другой стороны, нам-то какое дело?

Бэзил, в свою очередь, насторожился:

— Ты ей поверил?

— А зачем ей врать? — вопросом на вопрос ответил Ник.

И правда — зачем?

Бэзил посмотрел на него снисходительным взглядом старшего брата и ответил:

— Одна из целей лжи — скрыть ее причину.

С чем Ник, пусть и в глубине души, не мог не согласиться.

Вчерашний занудный дождь сменился ясной погодой, которую лишь изредка омрачали короткие ливни. В Ландульф словно весна пришла — на голых ветвях деревьев чирикали птицы, им вторило журчание воды в канавах.

А в Тренноре стоял промозглый холод. Последние пару дней дом не топили, хотя народу тут перебывало немало — судя по отпечаткам грязных ботинок полицейских и гробовщиков.

Ник, Ирен и Бэзил стояли у лестницы в погреб, глядя вниз, туда, где погиб отец. Но глазу не за что было зацепиться. Пыльная, тусклая лампочка освещала бетонные ступени и деревянные перила, неярко отсвечивала от крашенного в серый цвет пола и бросала слабые блики на торчавшие со стеллажей бутылочные горлышки.

— Как звали того полисмена, с которым ты говорила? — спросил Ник у Ирен.

— Констебль Уайс. Он из Кроунхилла.

— Может, его спросить про бутылку?

— Что за бутылка? — заинтересовался Бэзил.

— Та, которую, по словам Ника, отец должен был разбить при падении, — вздохнула Ирен. — Он просто помешался на этой идее.

— Пру сказала, там не было никакой бутылки.

— И Уайс ни о чем таком не упоминал, — добавила Ирен. — И чего ты на ней зациклился?

— Потому что отец спустился в погреб именно за бутылкой. Это же понятно! А вот что непонятно, так это почему он вышел без нее.

— Может, передумал, — предположил Бэзил. — А может, телефон зазвонил. Или просто вспомнил о чем-то срочном.

— Конечно, — поддержала его Ирен. — Нет никакой нужды затевать разговор с Уайсом, Ник. Только запутаешь его своими домыслами, вот и все.

— А путаница нам сейчас совсем ни к чему, особенно с полицейскими, — пробормотал Бэзил. — Она так часто вызывает подозрения.

Ирен сверкнула глазами и обрушилась на братьев:

— Почему бы вам не заняться наконец документами? А я включу отопление и уберу хотя бы часть грязи, которую нанесли в дом все, кому не лень! У нас полно дел! Забыли?

Ник и Бэзил послушно, хоть и без энтузиазма, взялись за работу. Кабинет — святая святых, убежище отца, место для работы и раздумий. Будь Майкл жив, он бы рассвирепел, увидев, как сыновья роются в шкафах и ящиках стола. А если покойники тоже свирепеют, Ник был уверен, что им с Бэзилом не поздоровится.

Розыски застопорились, когда братья обнаружили, что один из ящиков заперт. В незапертых они отыскали только канцелярские принадлежности, поэтому так важно было найти ключ. Бэзил отправился на поиски, а Ник пока стал разбирать один из шкафов и вскоре наткнулся на пачку банковских счетов и векселей. Когда он вынул их и отложил в сторону, на полке осталась научная корреспонденция — письма в археологические журналы и организации, ответы из них по поводу статей, которые старик писал, и экспедиций, в которых он принимал участие. Большинство из них — просто ненужное старье, но Майкл Палеолог потратил слишком много времени, восстанавливая чужое прошлое, чтобы разбрасываться своим собственным.

Именно потому Ник так тщательно перебирал бумаги. Он не сомневался, что найдет то, что ищет. Можно было подойти к компьютеру и проверить, что хранится там, но документы, которые требовались Нику, появились гораздо раньше, чем отец познакомился с техникой. Кроме того, Бэзил очень вовремя вышел из комнаты в поисках ключа, оставив Ника в одиночестве. Стараясь не встречаться глазами с владельцем кабинета, смотревшим на него с развешанных по стенам фотографий, Ник удвоил усилия.

Он нашел искомое в самом нижнем ящике шкафа — толстую коричневую папку со своим именем, написанным выцветшим черным фломастером. Ник раскрыл ее на письменном столе и начал быстро перебирать листки. Не зря он боялся, всё здесь: переписка отца с университетом и больницей, свидетельства болезни Ника и его излечения — все пять лет. И снова счета — на этот раз от психиатра.

Но эти счета Бэскомб не увидит. Ник закрыл папку и сжал ее в руках. Зажмурился, когда в память неожиданно хлынули воспоминания. И тут же растаяли, уплыли. Раньше он довольно часто испытывал такое ощущение и только сейчас сообразил, что в последнее время позабыл о нем. И наивно думал, что распрощался с ним навсегда. Видно, смерть отца спровоцировала обострение, не говоря уже о разговоре с Элспет. Ник открыл глаза и дернул наружу один из незапертых ящиков стола — поискать конверт, в который поместится содержимое папки. Эти бумаги покинут дом вместе с ним и больше никому не достанутся.

Нервничая, он выдернул ящик до предела. Горы скрепок, резинок, карандашей, табачные жгуты, конверты выехали вперед, обнажив дно. И кусочек черной изоленты, прилепленной к внутренней поверхности ящика и удерживающей какой-то предмет. Ник протянул руку и ощупал находку. Похоже, именно здесь и спрятан ключ.

Он поддел клейкую ленту ногтем и вытащил ключ. Вставил его в замочную скважину запертого ящика. Замок открылся при первом же повороте. Ник медленно опустился в отцовское вытертое вращающееся кресло и потянул на себя ящик.

Внутри лежал большой белый конверт с надписью «Завещание», сделанной, несомненно, рукой отца. Ник вынул его. Клапан был аккуратно заправлен внутрь, но не заклеен. Ник открыл конверт и обнаружил один-единственный лист бумаги. Отцовское завещание. Но совсем не то, что хранится в офисе Бэскомба. Гораздо более позднее.

Краткий, написанный от руки и совершенно невероятный документ.

«Я, Майкл Палеолог из Треннора, Ландульф, графство Корнуолл, находясь в здравом уме и твердой памяти, сегодня, 15 января 2001 года, объявляю, что настоящий документ есть моя последняя воля и завещание, и тем самым теряют силу все завещания, написанные мною прежде.

Назначаю моего кузена, Димитрия Андроника Палеолога — палаццо Фальчетто, Сан-Поло, 3150, Венеция, Италия — своим душеприказчиком.

Завещаю свой дом, вышеупомянутый Треннор (Ландульф, Корнуолл), со всем, что в нем имеется, моему кузену, вышеупомянутому Димитрию Андронику Палеологу.

Остальное имущество, движимое и недвижимое, я оставляю моим детям в равных долях».

Ник потрясенно смотрел на строчки завещания. Неужели это написал отец? Да, он, никаких сомнений. И подписался. А за ним два свидетеля.

Подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, находящихся тут по его просьбе, и свидетелями в присутствии завещателя и друг друга.

Фредерик Дэйви, Бутчер-роу, 3, Тинтагель, Корнуолл, рабочий, ныне на пенсии.