Эта ложь убьет тебя - Челси Питчер

– Да, – подтвердил Брет, а потом, все еще глядя на Паркера, прибавил: – Это написал Гэвин.

Джунипер резко вскинула голову.

– Что? Нет, не может быть.

Брет и Паркер кивнули.

– Нет, Гэвин этого бы не сделал. Вы его оговариваете. – И все же, уже произнося эти слова, она поняла, как нелогично это звучит. Так же нелогично, как и то, что кто-то написал «белая шваль» на Гэвине. Так же нелогично, как подвергаться преследованию привидений. – Не могли бы вы все отойти? Мне нужно проверить его жизненно важные органы…

– Нет, – крикнула Руби, и ее голос всех испугал. – Разве вы не понимаете, что происходит? Он придет за нами.

– Кто? – спросил Брет, он вынуждал ее назвать имя этого мальчика. Но Руби слишком боялась это признать, слишком боялась выкопать тайну, которую они похоронили вместе с телом, так сильно обгоревшим, что его пришлось опознавать по зубам.

Паркер не боялся. Может быть, он просто не желал допустить, что этот мальчик вернулся за ними. Или, возможно, он прожил всю жизнь, не испытав возмездия за свои проступки, и поэтому не понимал, что на них надвигается. Так или иначе, Джунипер видела, как Руби зажмурилась, когда это имя слетело с его губ. Его следовало произносить шепотом, как тайну, но Паркер выплюнул его, как проклятие: «Шейн Феррик».

В день их приезда на Фоллен Оукс обрушилась буря. Двери школы дребезжали, и ветка дуба разбила окно во время урока по углубленному изучению биологии. Затем туман рассеялся и из него вышли два незнакомых человека. Тощие ноги и потрепанная одежда. Бледная кожа и иссиня-черные волосы.

В десять часов, третьего декабря, они вошли в огромную красную дверь школы и принесли с собой дождь. Все повернулись и уставились на них. И нельзя было их винить, правда; Феррики завораживали. Словно они были призраками, проскользнувшими на время в мир смертных, а потом превратившимися в пар.

А после – в ветер.

Руби Валентайн доставала из своего шкафчика книгу, когда это произошло. Позднее она придала этому смысл, словно вселенная была великой колдуньей, плетущей заговор, и все, что она делала, она делала с улыбкой, подмигивая, позволяя на мгновение увидеть фрагмент своего великого плана. «Химия, действительно», – подумала Руби, и жар заполнил ее грудную клетку. Но в то время она не посмотрела на название книги. Она отличала ее по обложке, и, кроме того, ее мысли витали где-то далеко. Она смотрела внутрь себя, поглощенная своими мыслями, когда мимо прошел Шейн Феррик.

Наверное, с ним была его сестра. Тогда они всегда были вместе. Но Руби запомнила присутствие Брианны так же, как запомнила книгу: она имела значение в ретроспективе, но в тот момент не играла никакой роли. Шепот во время бури. Имело значение то, что учебник по химии выпал из рук Руби в ту минуту, когда она встретилась взглядом с Шейном Ферриком. Находящиеся вокруг мальчики наблюдали, они вполне могли поднять ту книгу, совершить такой джентльменский поступок. Но ни один не двинулся с места, то ли потому, что Руби была девочкой Паркера, то ли потому, что им хотелось увидеть ложбинку между ее грудями, когда она нагнется. Руби точно не знала. В конце концов, это не имело значения, потому что Шейн махнул сестре рукой, чтобы она шла дальше, опустился на одно колено и поднял ее книгу.

Руби застыла. Она уже достаточно долго встречалась с Паркером и знала, в какие игры играют мальчики, и она расправила плечи, готовясь сражаться с Шейном за свою книгу. Сначала он сунет ее под мышку и встанет на ноги. Затем сделает шаг назад, держа ее над головой. И она тут же встанет на цыпочки и начнет подпрыгивать, тянуться к ней и выглядеть полной дурой.

Шейн смотрел на нее снизу, не поднимаясь с пола. Руби дрожала, обхватив себя руками. Она была одета в бледно-розовый кардиган, усыпанный маленькими ягодками клубники, и короткую розовую юбку из шуршащей ткани. Она знала, что выглядит восхитительно. Но Шейн смотрел на нее не так, будто она милая или даже красавица. Он смотрел на нее так, будто видел самую суть ее существа, и суть эта вызывала у него благоговение.

Смиренно.

– Вы это уронили, – сказал он, протягивая ей книгу. Руби взяла ее, не успев передумать. А он все продолжал стоять, преклонив колено, глядя на нее снизу вверх, и ей перестало быть холодно. Тепло растекалось от головы до кончиков ступней. Она поджала пальцы ног, ей хотелось танцевать. Кружиться. Вращаться.

В этот момент зазвонил чей-то телефон. Звонок мог заставить Руби подскочить, мог разрушить очарование Шейна, но этого не произошло. Улыбка расплылась по его лицу. Все в нем было небесным – кожа, бледная, как луна, улыбка, яркая, как сверкающие звезды, и эти синие, как сумрак, глаза – и Руби почувствовала, что готова на все ради того, чтобы войти в его вселенную, хоть на секунду.

Под сентиментальную, легкомысленную песенку о любви, несущуюся из телефона рядом с ними, он протянул ей руку.

– Разрешите пригласить вас на этот танец?

Руби не думала. Не дышала. Она сунула книгу в свой рюкзак, потом потянула мальчика за руку и подняла его на ноги. Ее руки обвили его шею, его руки скользнули на ее бедра, и несколько коротких мгновений они танцевали.

Потом Руби помнила точно только то, что он не отрывал глаз от ее лица. Она чувствовала, как ее щеки покрываются румянцем. Но когда она попыталась спрятаться от его взгляда, положив голову ему на плечо, он прошептал:

– Тебе не нужно делать этого со мной.

– Что делать? – Она посмотрела на него.

– Тебе не нужно прятаться.

В глазах Руби блеснули слезы. С тех пор, как пропал отец и люди начали смотреть на нее с жалостью, она заколотила досками окна своей души и надела маску.

Никто не мог пробраться в ее душу.

А теперь этот чужак смотрел на нее, и печаль в его глазах отражала ее собственную. Неужели он понимал, что она пережила? Может, он тоже это пережил? Руби отчаянно хотелось узнать о нем больше, и она открыла рот, чтобы спросить, как его зовут.

Когда прозвенел звонок на урок, она чуть было из кожи не выпрыгнула. Мальчик шагнул назад, низко поклонился, будто это происходило на каком-то грандиозном бале-маскараде и она сама выбрала его своим партнером. Будто он был польщен, что она выбрала его. И, когда он смотрел на нее, она почувствовала, что они оба носят маски и только он видит ее истинное лицо. И только она может посмотреть в его глаза и понять его душу.

Они отступила от него, потрясенная. Звонок перестал звенеть, но она все еще слышала его эхо, и этот звук был гораздо менее приятным, чем даже сентиментальная, легкомысленная любовная песенка. Руби съежилась при мысли о том, что сейчас надо будет с ним попрощаться. Она раньше не заметила, во что одет этот мальчик, но теперь увидела, что его джинсы выцвели, а на майке виднеется пара дыр. Он был диким ребенком, попавшим на землю домашних, послушных людей, и Руби захотелось убежать вместе с ним в лес.