Коптский крест - Борис Батыршин

Кроме того, отец, прикидывая способы укрепления нашей финансовой базы, хотел наладить через «Александровскую Россию» сбыт раритетов из девятнадцатого века. Причем самых разных – от старого оружия до одежды и предметов бытового обихода.

То есть это мы с отцом будем знать, что покупателям предлагаются самые натуральные раритеты, а вот они сами будут уверены, что это лишь новоделы, правда, высочайшего качества и должным образом состаренные. Эдакая подделка наоборот – помните, как в «Двенадцати стульях»? «Мадам, вас обманули. Вам продали куда более дорогой мех!» А иначе никак; происхождение подлинных старинных вещей, да еще и в значительных количествах, объяснить будет непросто.

В общем, всех проблем это, конечно, не решало. Ведь мало придумать, что тащить с той стороны, надо еще и решить, как раздобыть наличные в девятнадцатом веке. Если здесь вопрос финансов перед нами пока не стоял (именно что пока – если браться за дело всерьез, то встанет, и очень скоро), то как решать эти вопросы там, мы пока не придумали. А деньги были нужны, причем уже сейчас! И даже не в конках и пирожках дело – дядя Николки готов был сдать нам «премиленькую», как он выразился, квартирку. Да будь она хоть заведомым клоповником – главное, что квартира эта располагалась аккурат над тем участком стены дома, в которой появлялась заветная подворотня с порталом! Отец полагал, что упускать эту возможность нельзя, но все упиралось в деньги. Опять же – местное платье, ну и повседневные расходы… да и все те раритеты, которые папа собирался сбывать реконструкторам, тоже придется покупать в прошлом за наличные, так?

В отчаянии я даже полез на интернет-аукционы нумизматов в надежде отыскать по приемлемой цене купюры, имевшие хождение в восемьдесят шестом году. Но очень скоро сообразил, что это дохлый номер. Совсем. Нам, можно сказать, не повезло со временем – если пятисотрублевую купюру («Петра», на тогдашнем сленге[44]) девятисотого года выпуска можно было приобрести за вполне доступные четыре-шесть тысяч современных рублей, то та же по достоинству банкнота, скажем, одна тысяча восемьсот восемьдесят первого года, стоила не меньше полутора тысяч евро. Это уже не говоря о сохранности – ни один нормальный торговец не согласится принять настолько ветхие бумажки, дураков нет.

Этот факт, конечно, имел и положительную сторону – сумей мы как-то обзавестись деньгами девятнадцатого века, они сами по себе стали бы в нашем времени недурным нумизматическим товаром, который можно было бы продать через Интернет, причем без всяких проблем. Но штука была в том, чтобы где-то достать этих самых «Петров», «Катерин», полтин и двугривенных. Причем в немалом количестве и по возможности не нарушая при этом законов. Ни Российской Федерации, ни Российской же империи.

В общем, когда отец вернулся из редакции, мы продолжили обсуждать эту тему. Получалось, даже если отец и сумеет найти взаимный интерес и с «Александровской Россией», и с постановщиками сериалов из дореволюционной жизни, то вопрос приобретения активов, пригодных к использованию на той стороне портала, все равно оставался открытым. И пока мы не сумеем его решить – наши визиты в прошлое так и останутся… как там он вчера говорил? «Пешими прогулками с осмотром местных достопримечательностей». И, увы, не более того…

Тем временем часы тикали, неумолимо приближаясь к четырнадцати. Пора было собираться. В четыре часа дня нас будет ждать Николка, и опаздывать на эту встречу совсем не хотелось.

В свое время отец рассказывал про словесные игры в выдуманных мирах, которыми он с друзьями развлекался в студенческие годы, – так называемые «ситуационки», или «словески». Суть их заключалась в том, что один из компании – ведущий – придумывал некий мир и канву происходящих в нем событий, а каждый из участников создавал в своем воображении персонажа, как правило, в какой-то степени списанного с себя самого. А дальше вся компания часами обсуждала и проговаривала действия, реагируя на вводные ведущего, кидая по сложной системе кубики, чтобы определить вероятность того или иного события. В общем, что-то подобное предлагает известная игровая система «ДнД»[45], только в распоряжении ее поклонников бесчисленные тома мануалов, геймбуков, карт и прочих игровых материалов. Отец же и его товарищи все это конструировали на чистой интуиции и исключительно в своем воображении. Как-то отец извлек из глубин письменного стола пачку пожелтевших листков, на которых на машинке, а то и от руки, были расписаны характеристики персонажей, списки оружия и снаряжения, описания стран, городов, правящих династий. Были там и вырезки из школьных контурных карт, безжалостно исчерканные фломастерами, и самодельные карты на бледно-оранжевой миллиметровой бумаге…

Так вот, отец как-то рассказывал, что половина радости от такой игры – это вход, а точнее – стартовый этап, на котором игрок продумывает снаряжение персонажа, собирающегося в другой мир или в другое время. Именно это занятие нам сейчас и предстояло. И пусть отправлялись мы не «в дорогу длиной в тысячу ли», а всего-то на пятичасовую прогулку, не сулящую особого риска, отнестись к этому следовало со всей серьезностью.

И начать надо было, конечно, с одежды. Тут отцу оказалось заметно проще, чем мне: твидовый пиджак, сорочка, шейный платок в умеренно консервативном стиле, темные брюки, замшевые туфли, и в довершение всего – итальянская шляпа из разряда «привет, мафия». Нельзя, конечно, сказать, что такой наряд был типичен для Москвы конца девятнадцатого века; но белой вороной он там не будет. Во всяком случае, приезжему из дикой Америки можно простить и не такое.

Образ дополнила трость; отец примерно год назад оценил все удобства этого аксессуара и не раз говорил мне, что даже среднего фехтовальщика с тростью остановить может только пуля. Так что и трость он выбрал соответствующую – продукцию широко известной в узких кругах американской фирмы «Колд Стил». Достаточно безобидное на первый взгляд изделие было изготовлено из многослойного углепластика, имея в основе тонкий стальной стержень, а в качестве навершия – полированный шарик из нержавеющей стали, размером с мандарин. Отец показывал мне ролик, в котором такой тростью кололи бетонные блоки, – не хотел бы я получить этим шариком по башке!

Не то чтобы мы готовились к какой-то схватке – просто в Москве девятнадцатого века почти все мужчины средних лет носили трости. Без них обходились разве что люди в форменной одежде, с непременными двумя рядами блестящих пуговиц, да и то не все. Скажем, офицеры тростей не носили, но, как правило, ходили при саблях. Не носили тростей и студенты; но они, как один, таскали под мышками кто сверток, кто папку, кто портфель. Ну и, конечно, без палок ходили разного рода разносчики – им этот аксессуар заменяли лотки с горами товара. Такие лотки они ухитрялись таскать на голове. А иногда это было коромысло, увешанное всяческим барахлом – от лубяных коробов до эмалированных кувшинов или тушек свежезагубленных зайцев.