Любовный лабиринт - Наталия Вронская

— Ох, тетушка! — Лидия кинулась к Полине на шею и, крепко обняв ее, в порыве чувств расцеловала в обе щеки.

— Что ты, что ты! — рассмеялась Полина. — Еще задушишь. Ты лучше на своего жениха посмотри. Вон он как страдает, бедняга.

Лидия обернулась к ротмистру и, кинув взгляд на его бледное лицо, оставила Полину в покое и подбежала к жениху.

— Надобно принести икону, — громко шепнула Марина Петру.

— Да, — спохватился тот и обернулся к стоявшей позади него экономке.

Та, всплеснув руками, кинулась прочь и через две минуты уже почтительно несла Полине Платоновне икону. Та, еще раз глубоко вздохнув и перекрестившись, приняла икону.

Молодые люди, взявшись за руки, опустились перед ней на колени.

— До чего трогательно! — тем же громким шепотом сказала Марина и, подойдя к Черкесову, крепко взяла его под руку и несколько прижалась к нему, приметив ревнивый взгляд Полины.

Однако та взяла себя в руки и, посмотрев на молодых людей, сказала:

— Лидия. У тебя нет отца и матери, нет дяди… Я — единственная твоя родственница, поэтому на мне теперь лежит забота о твоем счастье. Я благословляю тебя на этот брак, надеясь, что ты будешь своей жизнью вполне довольна. Благословляю вас, Андрей и Лидия. — С этими словами Полина подняла икону и перекрестила ею молодых людей. — Будьте счастливы.

Молодые люди, проникшись торжественностью момента, поначалу притихли, но потом разулыбались и, весело посмотрев друг на друга, крепко сжали друг другу руки.

— Что ж, теперь можно и поцеловаться! — игриво воскликнула Марина, рассмеявшись.

Ротмистр, приняв это предложение с энтузиазмом, живо встал с колен и, подняв за собою невесту, крепко обнял ее и поцеловал. Полина передала икону экономке и снисходительно улыбнулась, глядя на молодых людей, однако затем взгляд ее упал на Петра и Марину. Молодая женщина стояла, прижавшись к Петру, и что-то шептала ему на ухо. Несомненно, какие-то нежности!

«Ну что же я так злюсь, будто имею на него право… Петр — чужой муж, и я не должна… Не должна!..»

Но что именно она не должна, Полина так и не успела додумать, потому что Марина и Петр кинулись к молодым людям с поздравлениями, к ним присоединился и Михаил Львович Нулин, в продолжение всей семейной церемонии скромно сидевший в углу. Тут же заклубились и дворовые с причитаниями и поздравлениями, и уже было не до рассуждений.

Полина хлопотала, приказывая накрывать на стол и рассаживая гостей и будущих родственников, и последней в тот день мыслью, как она впоследствии вспоминала, стало у нее следующее соображение:

«А ведь Петр теперь станет моим родственником. Ах, Полина, ты разве не этого желала?»

Александр Петрович Лугин, пребывая в совершеннейшей тоске и печали, совершал объезд собственных угодий. Поначалу он намеревался к обеду вернуться домой. Но ближе к вечеру конь каким-то образом вынес его к соседям, к имению Полины Платоновны, о которой, кстати, Александр Петрович уже давно не помышлял. Все его дни и бессонные ночи занимал лишь один образ — образ прекрасной Марины, жены управляющего Полины Платоновны. Ах, Марина… Марина Андреевна… Прекрасная, обольстительная и… несвободная. Ну отчего все и всегда случается именно так? Сначала Полина Платоновна, которая не обращала внимания ни на него, ни на кого другого в округе, теперь Марина… Безнадежно. Так и оставаться ему холостяком. Или, может, в столицу перебраться? Или в Москву, к примеру? Найти себе на этой ярмарке невест жену да, и не долго думая, обзавестись семьей…

— Ладно, раз уж я здесь, нанесу, пожалуй, визит хозяйке, — сказал Лугин сам себе и решительно направился к большому дому.

* * *

— Сегодня или никогда, — твердо заявил себе Черкесов и направился в парк, намереваясь объясниться с Полиной немедленно.

Был уже вечер, смеркалось. Самое подходящее время для любовного объяснения. Сколько раз готов он был к объяснениям, и сколько раз она отвергала его! Лучше и не вспоминать. Теперь же вновь наступал подходящий момент, последний момент.

Навстречу ему шла она, задумчивая, бледная и печальная. Подняв глаза, Полина увидела его и замерла в отдалении, потом направилась прочь от него. Петр прибавил шагу, затем перешел на бег и в одно мгновение настиг Полину.

— Стойте! Подождите! — Он схватил ее за руку. — Куда же вы?

Полина остановилась. Поначалу она думала бежать, но все же решила этого не делать. Мало ли кто увидел бы ее бегство? Да и Петр скорее всего не позволит ей скрыться. Ох, какой же сладкой была эта мысль! Она бы хотела, чтобы Петр никогда не отпускал ее от себя, но…

— Я не отпущу вас, — подтвердил он ее мысли. — Нам надо поговорить, нам надо окончательно решить все!

— Что же нам решать? Разве могут быть у нас общие дела? — Полина отвернулась, стараясь скрыть покрасневшие щеки.

— Могут, — твердо сказал Петр. — Теперь вы уже не отмахнетесь от меня. Я не позволю. Хватит и того, что я вам позволял раньше играть моими чувствами.

— Вот как? — Полина живо обернулась к нему. — Я никогда не играла вашими чувствами! Я лишь честно говорила вам, что не люблю вас!

— Не любите? Что же… — Он помолчал, а потом тихо начал: — Разве можно верить словам, когда язык лжет? Когда взоры говорят совершенно противоположное? Когда сердце понимает больше разума?

Молодая женщина замерла, ее охватила слабость. Она будто таяла, услышав его слова и почувствовав его руки на своих плечах, а Петр уже решил не останавливаться и не слушать возражений.

— Неужели вы не видите, как я люблю вас, как всегда любил? Ради вас я готов на любое безумство, любую глупость… И вы даже не представляете себе, что я уже совершил…

Руки Петра обвились вокруг ее талии, губы прижались к ее губам, и Полина, обняв его, с жаром ответила на поцелуй.

— Полина… — прошептал Петр, — Полина…

Губы его скользнули по завиткам волос, поцелуи покрыли плечи, руки, шею.

— Я тоже люблю вас, — прошептала она в ответ. — И я на все готова ради вас…

— Одна дивная ночь дарит больше наслаждения, чем тысяча обычных дней, — пробормотал он, вспомнив вдруг какие-то стихи. — Разве не так?

— Да, да…

— Любимая…

— Но… но ты не свободен. — Слабой рукой она попыталась оттолкнуть его, впрочем, без особого усердия и желания.

— Это не может быть препятствием для любви.

— Не может, но…

— Но я сделаю все, чтобы стать свободным. Поверь, это гораздо проще, чем кажется, — уверенно сказал Петр, глядя Полине прямо в глаза.

— Но она… Марина… Как же она?

— Тебя так волнует судьба Марины?

— Ты не можешь быть так жесток, чтобы не задумываться о ее судьбе.