Леди Триллиума - Андрэ Нортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прекрати! — крикнула Харамис с порога.
Майкайла оторвала взгляд от стола, на который аккуратно капала водой с мизинца правой руки, нацелившись точно на гору Бром.
— Думаю, я правильно оценила назначение этого стола, — сказала она, невинно улыбаясь. — Он прекрасно подходит для того, чтобы делать погоду.
Харамис испытала острый приступ головной боли и с трудом удержалась, чтобы не вцепиться в свою ученицу. Нет уж, достаточно того, что она еле дышит. Не хватало еще проявлять и другие признаки слабости!
— Я велела тебе исследовать этот стол, но не трогать его, — перебила она. — Я предупреждала, что это не игрушка.
Лиио Майкайлы выражало недоумение.
— Но если бы это было хоть немного опасно, несомненно, вы не оставили бы меня здесь одну. Да и как я могла изучать, не прикасаясь? Все изучается лишь с помощью эксперимента, построения теории, ее проверки и создания новой теории, если первая окажется несостоятельной, — пока не построишь в уме некую модель, которая в полной мере отображает реальность или по крайней мере ту часть реальности, с которой приходится иметь дело. И кстати, вам нужен песочный стол гораздо больших размеров, — добавила она. — На этом нет места ни для Лаборнока, ни для Вара. Лаборнок-то уж точно относится к той области, ответственность за которую лежит на вас: наши королевства объединены уже две сотни лет.
У Харамис не было никакого желания обсуждать с Майкайлой и вообще с кем бы то ни было свою мнимую ответственность перед жителями страны, напавшими на ее родину, зверски убившими ее родителей и готовившим ту же участь и ей самой. Даже если упомянутые события и произошли много лет назад, перед глазами Харамис они и поныне стоят так же ясно, как если бы случились на прошлой неделе. «Я, видно, совсем постарела, — подумала она, — если помню далекое прошлое гораздо отчетливее, чем то, что было недавно».
— Пойди умойся перед обедом, Майкайла, — произнесла она вслух. — Встретимся за столом.
И направилась было за чаем из ивовой коры, чтобы унять головную боль, как вдруг услышала сзади голос:
— Но сейчас еще время завтрака!
После еды Харамис дала Майкайле старую летопись Рувенды — в надежде, что это, по крайней мере, займет девочку на сегодняшний день и его остаток пройдет спокойно. Волшебница была слишком утомлена, чтобы с нею возиться.
Харамис прошла в свою комнату, чувствуя потребность побыть в одиночестве, хотя и старалась не думать о странном происшествии, случившемся с нею ранним утром. Она прилегла на кровать, намереваясь отдохнуть часок-другой, но усталость совсем одолела ее, и она продолжала лежать совершенно неподвижно до тех самых пор, пока Энья не пришла выяснить, почему ее госпожа не спустилась к обеду.
— К обеду? — Харамис села и откинула упавшие на лицо волосы. — Разве уже время обедать? — Она выглянула в окно и с удивлением заметила, что стало совсем темно. — Я, видно, заснула.
— О да, госпожа, — отозвалась Энья. — Принцессу Майкайлу я уже накормила, и она беседует с господином Узуном, так что о ней у вас нет причин беспокоиться. Почему бы вам просто не остаться в постели и не подождать, пока я принесу поднос? Судя по вашему виду, вам не помешал бы отдых.
— Спасибо, Энья, — сказала Харамис. — Я немного устала, и поднос с едой в комнате, пожалуй, пришелся бы кстати.
Служанка вышла, Харамис встала и подошла к зеркалу. Энья права: совершенно очевидно, что она переутомилась, ибо тот внешний вид, который ей всегда удавалось поддерживать автоматически — заклинание, заставлявшее людей видеть ее такой, как она сама хотела, — теперь исчез. Из зеркала на Харамис смотрело ее настоящее лицо — бледное, исхудавшее и очень старое. «Пожалуй, лучше оставаться в своей комнате, пока опять не соберусь с силами, — пробормотала она себе под нос. — Узун меня не видит, а Энья знает, какова я на самом деле. Но объяснять это Майкайле пока рановато».
Харамис забыла, что Майкайла уже видела ее в этот день и во все глаза глядела на волшебницу во время завтрака, но та этого даже не заметила, и теперь у Майкайлы шел длинный и невеселый разговор с Узуном.
— Не больна ли Харамис? — спросила девочка. — Она неважно выглядела за завтраком и вовсе не сошла к обеду. Энья говорит, что госпожа просто утомилась, но сегодня она выглядела гораздо хуже, чем просто усталой.
— Что ты подразумеваешь под этим «хуже, чем усталой»? — спросил Узун.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты сам все видел! — вздохнула Майкайла. — Обычно у нее такой вид, что очень трудно определить возраст, то есть волосы ее седы, но все-таки она не похожа на старуху.
Послышался слабый перезвон струн.
— В детстве у нее были черные волосы, но, сделавшись волшебницей, она переменила цвет на белый. В то время ей было около двадцати лет — слишком рано для естественной седины. Тогда же она изменила и остальные свои черты, стала выглядеть старше — лет примерно на сорок, и с тех пор сохраняла одну и ту же внешность — пока я мог ее видеть. Не знаю, произошли ли и ней какие-нибудь изменения с тех пор, как я стал арфой…
— Нет, — сказала Майкайла. — Точно так же она выглядела всегда, вплоть до сегодняшнего дня. А сейчас ее волосы стали какими-то желто-серыми, лицо осунулось, и щеки ввалились. Она все эти годы пользовалась заклинанием, чтобы изменить внешний вид?
— Самым простым, — ответил Узун. — Слово «заклинание» даже не очень подходит к этой незамысловатой фразе.
— О, это мне известно! — припомнила Майкайла. — Я пользовалась чем-то подобным, когда была совсем маленькой. Это один из тех заговоров, что служат для того, чтобы тебя не замечали, когда ты не хочешь. Например, выбегаешь погулять, но опасаешься, что по дороге из замка кто-нибудь тебя остановит. Или сидишь в комнате, и тут входит кто-нибудь, кому ты не хочешь показываться на глаза. Надо просто сидеть неподвижно и мысленно повторять: «Меня здесь нет» — и никто ничего не заметит.
— Похоже, тут действует один и тот же принцип, — согласился Узун.
— Из твоих слов выходит, с его помощью я могла бы сделать вид, что прекрасно выгляжу, тогда как на самом деле моя одежда перемазана грязью, а косы расплетаются? — спросила девочка. — Мне надо бы научиться и этому. Так я избавилась бы от множества попреков.
Узун усмехнулся:
— Магические формулы способны послужить и для этого. Но я подозреваю, что для тебя, принцесса, упреки были скорее досадной мелочью, чем серьезной проблемой, и потому ты просто не задумывалась над тем, чтобы использовать магию в подобных целях.
— Ты прав, — рассмеялась Майкайла. — Мне всегда казалась неимоверно глупой идея о том, что одежду следует непременно всегда сохранять чистенькой и красивой. Когда бродишь по болотам, она обрастает грязью, и ничего уж тут не поделаешь. Да, по совести говоря, никому и не было дела до моего внешнего вида, пока не приближалось какое-нибудь важное событие, а тогда уж я позволяла горничным нарядить меня как следует и оставалась чистой и аккуратной до конца торжества.