Оправданный риск - Кристин Григ

Но и она виновата не меньше. Не надо было его злить. Любой мужчина выйдет из себя, если жена в такой жесткой форме заявит, что не считает его своим супругом.

— ..поедешь в Мадрид на следующей неделе, дорогой? Мы могли бы пообедать вместе и…

Кончита со значением постучала пальцем по его руке. Франс взял ее за запястье и покачал головой.

Он никак не мог успокоиться. Разве может жена так вести себя с мужем? Она должна выказывать ему свое уважение. Если Лаура сейчас не появится, он поднимется наверх и заставит спуститься, даже если придется сломать ту чертову дверь. Как она посмела не пустить супруга в его собственную комнату?

Нет, с этим пора кончать. Лаура будет делать то, что от нее требуется. Будет красиво выглядеть, вести себя скромно, когда к ней обратятся, и быть милой с его гостями. А потом, когда они останутся одни, он закроет дверь спальни и покажет ей… покажет…

Что покажет? Отсутствие самоконтроля? Свое желание обладать ею?

Ладно. Надо всего лишь уложить Лауру в постель, и все уладится само собой.

— Франс?

Именно так. Жена обязана спать с мужем. Пришло время научить ее этому. После сегодняшней ночи она не сможет думать ни о ком, кроме него. Он не даст ей покоя, доведет до изнеможения, изгонит того, кого она любила, из ее тела, сердца и души.

— Франс, — настойчиво повторила Кончита. — О Господи! Она хихикнула.

— Тише! — шепнула Маргарита, и Кончита прикрыла ладонью рот, но слишком поздно.

Франс поднял голову. Все гости смотрели куда-то ему за спину.

— В чем дело?

Он обернулся. И увидел свою жену. Или, может быть, злую пародию на нее?

Лаура стояла у входа в гостиную. Сначала ему показалось, что она заболела, потому что ее кожа имела нездоровый желтоватый оттенок. Потом до него дошло, что таков эффект выбранного ею платья. Боже, от его лимонно-зеленого цвета было больно глазам и сводило скулы!

К тому же платье плохо сидело на Лауре. Слишком узкое, но при этом не облегающее. Оно топорщилось, причем как раз в тех местах, где должно было бы облегать соблазнительные изгибы тела. А что это за штуки у шеи и внизу? Оборки? Франс с ужасом смотрел на женщину, которая была его женой. Такой он и представить ее не мог. Она ведь была стройной и элегантной… Была… Но сейчас…

А волосы! Что же надо было сделать с ними, чтобы, шелк превратился в солому, а цвет зрелых каштанов сменился на уныло коричневый?

Франс судорожно втянул в себя воздух. Нет, это просто кошмар или какая-то тупая английская шутка.

— Франс. — Лаура улыбнулась. Он стиснул ножку бокала. Ее губы были густо накрашены фиолетовой помадой, от которой осталось пятно на переднем зубе. — Франс, пожалуйста, извини меня за опоздание.

А голос!.. Какая-то гадкая пародия на Мэрилин Монро! И почему она просит у него прощения? Лаура, которую он знал, никогда ни о чем не просила.

Что случилось? Может быть, это какое-то психическое расстройство? Депрессия?

Да, наверняка. Жена одного его друга страдала от депрессии. Возможно, этот психоз и есть одно из проявлений такого недуга. Не он ли во всем виноват? Был слишком настойчив, запугал… и вот в стремлении угодить ему…

Кончита снова что-то сказала, и Франс метнул на нее полный ярости взгляд. Маргарита тихонько шепнула несколько слов мужу. Хорошо, что она здесь. У нее есть дети. Она знает, как обращаться с…

— Франс. — Лаура произнесла его имя негромко, но в тоне ее голоса было нечто такое, отчего кровь застыла у него в жилах. Он отвел взгляд от жуткого платья, страшных туфель, фиолетового рта: посмотрел ей в глаза — и в нем начал вскипать неудержимый гнев. В какой-то миг Франс испугался, что он не совладает с собой.

В глазах его жены не было ни мольбы, ни сожаления, ни слез. Никакой депрессии. В них блестела холодная неукротимая злоба. Она сделала это намеренно.

Им овладело желание убить ее. Нет, убить — это слишком легко!

Ему захотелось вышвырнуть гостей за дверь, схватить Лауру и тряхнуть ее так, чтобы защелкали эти фиолетовые зубы, чтобы запрыгали эти отвратительные оборки, чтобы она упала на колени и взмолилась о пощаде. Тогда, только тогда, он сорвет с нее это дурацкое платье и овладеет ею прямо здесь, на полу, чтобы она поняла, кто ее хозяин, поняла, что он не потерпит такого поведения.

Франс глубоко вздохнул и огляделся. Маргарита старательно смотрела в стену, ее муж допивал остатки виски. Любовник Кончиты — как же его зовут? — ошарашенно пялился на Лауру. Сама Кончита, стоявшая по-прежнему рядом с Франсом, явно оживилась, с нетерпением ожидая развития ситуации.

Ну что ж, ее ждет разочарование. Изобразив губами улыбку, Франс подошел к Лауре и взял жену за руку.

— Дорогая. — Он наклонился и поцеловал ее пальцы. — А я уже стал волноваться. Теперь вижу — ты выглядишь еще более изысканно, чем обычно. — Ее рука дрогнула, она попыталась вырвать ее, но Франс держал крепко. — Я рассказывал гостям о тебе. — Она посмотрела на него с оттенком недоумения, явно застигнутая врасплох его реакцией. Хорошо, подумал он, пусть увидит, что в эту игру могут играть двое. — Идем, милая. — Положив ее руку на локоть своей, Франс подвел жену к Бетанкурам, решив приберечь Кончиту на десерт. — Маргарита, это Лаура, моя супруга.

Маргарита улыбнулась.

— Рада познакомиться с вами, дорогая. Ее супруг галантно поклонился и поцеловал Лауре руку.

— Я очарован.

Лаура покраснела. Маргарита выглядела так, словно сошла с обложки парижского журнала мод, а ее муж мог бы заменить на экране Гэри Купера.

— Друзья Франса и мои друзья, — пискнула Лаура, начиная чувствовать себя полной идиоткой.

Франс погладил ее по спине.

— А это… извините, сеньор, забыл ваше имя.

— Рамон Сеговия.

— Я… мне очень приятно, сеньор, — промямлила Лаура.

Неужели она совершила ошибку? Поначалу ее появление вызвало нужный эффекта: застывшие лица гостей, изумление в глазах Франса, сменившееся злостью. Но потом… Она никак не рассчитывала, что он столь быстро придет в себя и, более того, сам станет режиссером ее спектакля. И кто эта женщина, чью руку держал Франс, эта высокая блондинка с длинными ногами?

Тем временем Франс обнял ее за талию и погладил по бедру. Никто и не заметил, что его пальцы больно впились в ее кожу.

— А сейчас, милая, я хочу познакомить тебя с моей давней и очень хорошей знакомой. — Он повернул ее лицом к блондинке. — Кончита Ривера.

Блондинка была роскошная, сногсшибательная. И на ней не было ничего длинного и женственного — короткая юбка едва прикрывала бедра. Ее улыбка могла бы украсить рекламу зубной пасты, автомобилей, да чего угодно. Сестренка Пэт сказала бы, что таких женщин ненавидят с первого взгляда, и была бы права.