Обнаженная тьма - Елена Арсеньева

Но ни в какое кафе они не попали, потому что Всеволодсорвался с перекладины и в бессознательном состоянии был увезен в больницу.Однако вердикт врачей потряс команду. Оказывается, причиной падения была вовсене неосторожность, а инфаркт, внезапно поразивший молодого спортсмена. Всеволоддолго находился в реанимации, потом на специальном самолете был отправлен вМоскву. Стороной, уже позднее, до Карины дошли слухи, что он лежит вкардиоцентре, и состояние его считается безнадежным.

Мир Яковлевич был в шоке. Оказывается, за тем роскошнымобедом Всеволод вдруг начал рассказывать ему о причинах своего страха, которыйгубит его карьеру гимнаста! Его мать и сестра-близнец погибли от внезапноразвившихся инфарктов. Мать умерла пять лет назад, сестра – через год. Никто изних никогда не чувствовал себя больным, не жаловался. Сам Всеволод был убежден,что у него сердце совершенно здоровое – уж спортсменов-то проверяют не слабее,чем космонавтов. Однако в глубине его души всегда жил тайный страх передвнезапным трагическим концом, словно бы мать и сестра, которых он так любил,оставили ему в наследство свое предсмертное отчаяние. Он хотел быть гимнастом,хотел этого больше всего на свете, однако так и не смог преодолеть себя.Исподволь в нем зрело решение покинуть большой спорт, пока он находится врасцвете молодости и удачи, но ничто, ничто не предвещало беды. Он нечувствовал ни болей, ни слабости, ничего такого. И Всеволод оттягивал,оттягивал исполнение своего решения, сколько мог. А накануне того приема емуприснился страшный, пророческий сон. Снилось ему, что чья-то грубая рука,короткопалая, покрытая рыжими густыми волосами, разорвала ему грудь и медленноначала вынимать сердце.

Всеволод проснулся от лютого страха и не мог уснуть до утра.Тогда он твердо решил для себя: это соревнование будет последним. Последняябронза – и все, он уходит.

Именно об этом Всеволод и рассказал на обеде МируЯковлевичу, поддавшись неодолимому желанию помочь веселой, смешной, хорошенькойКарине Синцовой, которая всегда ему тайно нравилась. Тренер был напуган, но невоспринял рассказа всерьез. А зря…

Сказать, что инфаркт Всеволода поверг в ужас обе нашисборные – значит ничего не сказать. И ведь это произошло в самый разгарсоревнований! Утром работали мужчины, вечером должны были состоятьсявыступления девушек. К тому времени известие о том, что у Всеволода Корниловаобширный инфаркт, уже дошло до команды, как ни пытались тренеры удержать этоизвестие в тайне. Все девочки, как одна, появились в зале зареванными. Однакосама атмосфера больших, ответственных соревнований обладает дурманящим,зомбирующим, а значит, целительным свойством. Выступления начались не такблестяще, как хотелось бы, однако все же лучше, чем можно было ожидать.

Карина по жребию должна была выйти последней, Римма – передней. К этому времени молодая эластичность душ, музыка, блеск огней,аплодисменты, привычная торжественность обстановки, сам этот воздух, насквозьпропитанный потом, завистью, эгоизмом, восторгом и разочарованием, постепенносделали свое дело. Ох, как знала, как любила Карина это особое облегченноесостояние души, родственное, пожалуй, только религиозному экстазу, эту полнуюотрешенность от всего прочего мира, полное растворение в мгновении творчества!Она забыла обо всем, даже о Всеволоде. И изнемогала от нетерпения поскорееочутиться на помосте и принять в душу эту прану для избранных! Но перед нейдолжна была идти Римма.

Ее вольные упражнения, как всегда, состояли из неожиданныхкаскадов прыжков, прогибов и замираний в таких изощренных позах, которыеказались немыслимыми для человеческого тела. Однако сегодня в отточеннойчувственности движений этой чрезмерно худой девушки присутствовало еще икакое-то отчаяние, надрыв, который придал ее безупречной пластике нечто новое,не выразимое словами, почти щемящее… Аплодисменты не утихали не менее четвертичаса, а Римма принимала почести бледная, отрешенная, словно ничего не слыша.Едва шевеля губами от усталости, она попросила тренера отправить ее в отель,что и было немедленно исполнено, потому что Римма еле держалась на ногах.

На Карину, четко отработавшую свою программу, зрители почтине обратили внимания. Слишком прекрасна была на помосте Римма, чтобы кто-то могс ней сравниться.

Это разочарование легло на душу Карины тяжелым грузом.Эйфория соревнований отступила, мысли о Всеволоде вернулись, не давали уснуть.Всю ночь она провела в слезах, забылась только под утро, и тут ее разбудилдикий крик.

Крик этот был так ужасен, словно человека живьем резали накуски! Карина в одной рубашонке вылетела в коридор, уверенная, что произошлонечто ужасное: землетрясение, например, или пожар, а может быть, даже конецсвета. Коридор гостиницы был полон полуодетыми, ничего не понимающими людьми. Итут крик повторился. Он шел из комнаты Риммы. Начали стучать, но никто неоткрыл. Прибежал дежурный администратор отеля с комплектом запасных ключей, иворвавшимся к Римме людям отрылось ужасное зрелище. Гимнастка лежала средисбитых простыней в немыслимой, невероятной позе, с искусанными в кровь губами,почти обезумевшая от боли, которая вдруг скрутила ее. Она даже не моглаговорить, только время от времени исторгала эти нечеловеческие крики. Когдаприбежал врач и попытался помочь Римме распрямить сведенное судорогой тело, онапотеряла сознание.

Ее увезли в больницу, а утром стало известно, что у Риммысложный перелом позвоночника. Очевидно, она сломала его во время последнего,самого эффектного кувырка, но, опьяненная успехом, даже не почувствовала этого.

Когда ее уносили на носилках, в коридоре стояла гробоваятишина. Утром три девушки заявили тренерам о желании уйти из сборной и изспорта вообще. Двух вскоре удалось переубедить. Непреклонной осталась толькоКарина.

* * *

Александра уехала, не дождавшись конца поминок. Еще надобыло накормить как минимум одну смену, а потом придет черед родни сесть застол. Значит, предстояло перемыть очередную гору посуды. Эту гору уже началигромоздить на кухне, где второй час, не меньше, топталась около раковины Александра.Но она сполоснула руки, окликнула одну из добровольных помощниц-соседок,сказала, отведя глаза: «Замените меня на минуточку» – и вышла из кухни вбоковушку, где были брошены ее шубка и сумка. Накинула шубку, сумку спряталапод полу, чтобы избежать ненужных вопросов, а сама шмыгнула на заднюю веранду,откуда протоптанная в сугробах тропка вела к некоему дощатому строению. Онадаже посетила это строение – и для пущей конспирации, и потому, что дорогапредстояла долгая, – а потом, воровато поглядывая на пустое крыльцо иосвещенные окна дома, за которыми мельтешили люди, выбежала за ворота и со всехног понеслась по наскольженной дороге, стремясь как можно скорее оказатьсяподальше от этого дома.

Не бабушкину квартирку в Нижнем, а именно этот дом она стольколет считала родным, но теперь…