Наследник для хозяина города - Яна Невинная

Я резко обернулась к нему, обнаруживая взметнувшееся в темном взгляде пламя. Но я и сама уже пылала, он был способен зажечь фитиль моей злости за одну секунду!

— Ну так найди себе ту, которая не будет упрекать! Которая будет довольна ролью твоей безропотной жены и счастлива исполнять любое твое желание. Кажется, у тебя кандидаток вагон и маленькая тележка. Вон та же Нелли. Или тебе доставляет удовольствие ломать людей и подчинять их своей воле?

Проговорив все это, я обняла себя руками и вскинула подбородок, внутренне кипя от досады. Ведь знала, что трачу силы впустую, этот человек абсолютно непрошибаем, я просто зря растрачиваю свою энергию на него. И действительно, он обрубил мой выпад привычными доводами:

— Этот разговор окончен, Есения. Не собираюсь повторять то, что уже сказал. Ты беременна, и мы поженимся.

— Объясни, Кирилл. Дело только в ребенке? Ведь я сама по себе не нужна тебе? — в моем голосе было так много надежды и в то же время страха. Эта дилемма убивала: я уже любила крохотное существо внутри, но из-за него попала в ловушку. Не будь ребенка, мы бы здесь сейчас не стояли, убивая друг друга взглядами. Наши жизни никогда бы не пересеклись.

— Ты что задумала? — с пугающим спокойствием уточнил Булацкий, сделав шаг ко мне. Его рука взметнулась вверх, а жесткие пальцы стальным захватом обняли шею, его мрачное лицо приблизилось к моему. Бездонные колодцы черных глаз затягивали внутрь, как воронка. — Хочешь сделать аборт? Избавиться от ребенка, чтобы освободиться от меня? Не вздумай! Я разотру тебя и твою семью в порошок, если что-то случится с ребенком по твоей вине!

— Отпусти, Кирилл, мне трудно дышать… — я вцепилась двумя руками в его запястье, дергаясь и пытаясь освободиться, в глазах стал меркнуть свет. Он отпустил меня резко, даже не поддержав, когда я зашаталась. Вытянул вперед указательный палец и пригрозил:

— Перестань пытаться найти способ избавиться от меня. У тебя ничего не выйдет. Ты тратишь наше общее время. Поехали.

Резко развернувшись, он не стал убеждаться, что я семеню следом. Как истинный джентльмен, он пропускал меня вперед, открывал двери, но я чувствовала, как в нем кипит звериная ярость. Меня трясло, кожу на шее саднило. Ведь он принялся душить меня! Всего лишь за пару сказанных слов, которые ему не понравились! Он самолично заставлял ненавидеть себя, бояться, строил между ними преграды, принуждал к близости, которой я не хотела! О, как же я молилась о той минуте, когда останусь одна в палате, освобожусь от него. Если бы не ребенок, он бы меня наверняка даже ударил…

Уже в роскошной клинике, где к нашим услугам было все только самое лучшее, Булацкий быстро попрощался и оставил меня на попечение врача, которого со всем пристрастием допросил об его квалификации, и кучкой своих людей, расставленных по всему коридору.

Мне нужна была тишина палаты, и после тщательного осмотра, взятия всевозможных анализов и беседы с врачом, деликатным мужчиной в возрасте, я наконец очутилась в уютном помещении в белых и бежевых тонах. Переоделась в выданную больничную одежду и постаралась успокоиться, свернувшись калачиком на постели. Едва прикрыла глаза, чтобы подремать, как раздался стук в дверь, а потом внутрь палаты вошел высокий крупный мужчина с телефоном в руке. Молча передал мне трубку. Я взяла большой серебристый гаджет в руки и ответила.

— Как ты? — строго поинтересовался Булацкий. Голос звучал глухо, его относило эхом, и я догадалась, что Кирилл опять в порту. Мельком услышанные слова в салоне автомобиля пришли на ум. Кажется, там случились очередные проблемы с грузом.

— Нормально. Лежу в палате, смотрю в потолок, — пробормотала я, накручивая на палец прядь волос нервным жестом.

— Не ерничай. Лучше скажи, поела ли ты.

— А что? Должна отчитываться и об этом? — Ну кто меня вечно тянет за язык? Отсутствие Булацкого рядом придавало смелости? Дрожь окутала тело, и я несильно прикусила себе язык, услышав тяжелый вздох на том конце связи. Представила, как Кирилл устало прикрыл глаза, злясь на мои нелепые попытки кочевряжиться и выводить его из себя.

— Должна. Обо всем должна. И есть должна. А то, я смотрю, у тебя с этим были проблемы.

— Считаешь, что я слишком худая?

— Считаю, что это может навредить ребенку.

— Я не хочу навредить ребенку, Кирилл, правда, и есть буду как положено, — примирительно сказала я, немного злясь, что он опять думает исключительно о ребенке, но не желая показывать свое настроение.

— Хорошо. Ланской дал понять, что оставит тебя на обследование на пару дней. Тебе принесут необходимые вещи, напиши список и передай Олегу. Он будет главным в охране. Отдыхай, спи, ешь. Я заберу тебя сам. Не разговаривай ни с кем чужим. Если нужно позвонить, тоже сообщай только Олегу.

Я молча кивала, словно он мог меня видеть. Слушая строгие приказы, думала о том, что так и не добилась никаких гарантий. Попала в эту палату и буду в ней узницей. Всегда так мечтала о свободе, но оказалось, что до встречи с Булацким как раз и была свободной как ветер. Могла делать что хочется, поехать куда хочется, свернуть горы, а сидела сиднем и ныла втихую о своей жалкой судьбе неудачницы. Жизнь здорово ударила меня, вывернув наизнанку все представления о себе самой и о принятых решениях. Упав на подушки, я прикрыла глаза и погрузилась в невеселые размышления, пока не уснула.

Я впервые спокойно спала, а разбудили меня тревожные выкрики за дверью. Спросонья мало что понимая, я выбралась в коридор, потрогала осторожно Олега за руку.

— Что-то случилось?

Он невидящим взглядом скользнул по мне, а потом снова повернулся к другим парням, что сгрудились вокруг смартфона, что-то нам нем смотря. Я подошла ближе, чувствуя, как холодит босые ступни кафельный пол. Не успела надеть тапочки, а тут же побежала в коридор на шум. Услышанные обрывки фраз новостного выпуска не сразу сложились в единое целое:

«…вчера ночью в порту произошла перестрелка. По неустановленным данным, погибло пять человек, порядка двадцати получили легкие и тяжелые ранения. Среди убитых — кандидат в мэры города, Булацкий Кирилл Святославович…»

Удушье обхватило горло тугим жгутом, грудь сдавило железными тисками страха. Снова неопределенность, боязнь сделать лишний шаг и совершить ошибку. Я бежала за Олегом, едва успев по его приказу одеться и захватить сумку. Внутри бурлили вопросы, шумное дыхание рвало горло, наружу просились слезы. Не из-за Кирилла, нет, я не могла жалеть этого чужого человека, страдать по нему. Да и еще толком не понимала, что произошло, не осознавала, все происходило слишком быстро.

Но хотелось рыдать от отчаяния, жалея саму себя и будущее ребенка-сироты, который не узнает отца. Из-за брата, из-за отца. Я не могла им даже позвонить. Такое простое важное действие было мне недоступно, его у меня отобрали, сделав абсолютно бесправной и беспомощной.

Другие парни из охраны не заметили нашего исчезновения, но никто им точно не даст за это по шапке, потому что их хозяин погиб. Его участь, наверное, была предрешена. Он не раз говорил про покушения и жизнь с вечной оглядкой на целящееся в него дуло. И сам нарвался на пулю. Интересно, быстро ли он умер? Хотя какая разница? Какая мне теперь разница, когда все его обещания и защита сгинули в небытие.