Лучше бы я осталась старой девой - Анна Малышева

– А то как бы я могла их снять? – спросила она Лену, поймав ее удивленный взгляд.

– А в чем ты останешься к концу номера?

– Только в трусиках и туфлях. Ну и в чулках, конечно.

На плечи Инна набросила белую шубку из страусовых перьев. Шубка дошла до пояса и скрыла подтянутый загорелый живот. На голове закачался сложный убор из острых черных перьев.

– Его я тоже не сниму, – пояснила Инна. – Ну вот и все.

На огромных каблуках она казалась еще выше. Если бы Сергей встал, то оказался бы ей по плечо.

– Хочется покурить, но это после номера… – как-то напряженно сказала Инна.

– Ты волнуешься?

– Понимаешь, зал всякий раз настроен по-другому. Иногда идет такая отрицательная эмоция, что я ее животом чувствую…

Сергей хмыкнул.

– Конечно, мы – артисты балета, презираем стриптизерок, – бросила ему Инна, впрочем, без гнева. – Больше всего потому, что у балетных отвратительные фигуры.

– Это твоя собственная фантазия, – ответил Сергей, едва посмотрев в ее сторону.

Она посмотрела на часы и взволнованно сказала:

– Еще минут семь… Ну, пойдешь со мной?

Вопрос адресовался Лене, она встала, тоже волнуясь, и вопросительно посмотрела на Сергея. Тот покачал головой:

– Сто раз видел.

– Ну и сиди тут, – Инна резко повернулась на каблуках, и девушки вышли из комнаты. Они миновали короткий коридор, и по мере того, как они подходили к двери в конце, нарастал какой-то странный шум – гул, звон, музыка… Лена услышала голос – мужской, который что-то громко и приветливо говорил.

– Мой выход, – прошептала Инна и вдруг, бросив подругу, быстро прошла вперед, толкнула дверь, и Лена едва успела увидеть, как та вдруг побежала куда-то…

…Мягкая музыка была чем-то знакома Лене. «Эммануэль»? Какая-то песня Джо Дассена? Или просто умело смешанный французский музыкальный коктейль, исполняемый «живым» оркестром? На маленькой сцене замер круг белого света, и в этом круге плавно распласталась по стене тонкая, какая-то нереальная фигурка… Лена видела ее сбоку, из тамбура, в котором она очутилась после того, как тоже вошла в ту дверь, за которой пропала Инна. И теперь Лене казалось, что девушка на сцене – вовсе не ее давняя подруга, нет… Инна где-то пропала, а на сцене оказалась другая, одетая, как Инна, в той же белой шубке и черных перьях, но совсем, совсем не она… Глаза у этой девушки были прикрыты, на лице застыла какая-то очень опытная, «знающая» улыбка. Ноги расставлены так широко, что еще немного – и девушка упадет… Но она не падает, нет… Медленно приседает на расставленных ногах, руки отрываются от стены, грудь в прозрачном лифчике на миг показывается из-под распахнутой шубки и тут же исчезает. Начинается танец – она танцует как будто сдержанно, неторопливо, и это на первый взгляд не стоит ей никаких усилий – просто она делает те движения, которые делает любая женщина, чтобы показать красоту своего тела. Но Лена видит, как напряжены мускулы ее ног. Девушка на сцене играет со своей шубкой – и вот это уже не шубка, а чьи-то мягкие объятия – она скользит в них, потирается щекой, распахивает их и снова исчезает в белых перьях. Диковинная черно-белая птица, танцующая брачный танец. Но где же в таком случае самец? «Самцы в зале, – сказала себе Лена. – Отсюда не видно, а жаль… Хотелось бы посмотреть на их глаза». Шубка оказывается на полу, танец становится все откровенней и свободней… Девушка в черном белье потирается о блестящий металлический шест возле стены. Начинает играть с шестом, который все больше становится похожим на что-то другое, во всяком случае не на металлический холодный предмет. Обвивает его упругими ногами, откидывается назад, повисая на согнутых коленях, почти касаясь руками пола, снова прижимается к нему всем телом, даже делает вид, что пытается вскарабкаться вверх… Вот она избавилась от шортиков – черная тряпочка полетела на пол и упала совсем рядом с Леной.

Лена прислонилась плечом к стене и засунула руки за пояс подаренных джинсов. В клуб она оделась совсем не по вечернему – эти джинсы да затейливая кофточка из «Галери Лафайет», лаковые сабо. Волосы распустила по плечам и спине. Теперь она чувствует себя не в своей тарелке, как будто выбилась из общего стиля ночного заведения. Хотя тот мужчина, который объявил номер Инны и с которым Лена столкнулась в тамбуре, ничего ей не сказал. Видимо, Инна часто приводила кого-то в гости.

Теперь музыка стала напряженной, в ней появились новые мотивы – ритм кабаре, намек на канкан. Инна одной рукой берется за кнопочку на лифчике, между грудей. Лукаво медлит, словно не решаясь ее расстегнуть, следуют еще несколько страстных па – лифчик сползает по спине и оказывается под каблуками. Она подставляет лучу света обнаженную грудь, и тут уж начинается что-то совсем томное – танец на грани полной доступности, еще немного – она ляжет на пол совершенно голая. Это продолжается минуты три, потом Инна направляется к кулисе и оказывается рядом с подругой. Она тяжело дышит, на груди – испарина, она растирает рукой колено. Мимо девушек на сцену снова проскальзывает ведущий и с хохмочками поднимает с пола разбросанные вещи, демонстрируя каждую залу. Потом уходит за кулисы, а оркестр играет что-то отдохновенное, чтобы можно было выпить и закусить.

Инна взяла у ведущего шубку и накинула ее на плечи.

– Если пригласят в зал, я буду в уборной, – вяло сказала она.

– Ладно, отдохни, но будь готова. Там сидит компания, и, по-моему, ты понравилась.

– Я никого не видела, – уныло ответила Инна, забирая у него лифчик и шортики. – Пошли?

Они двинулись в обратный путь по коридору. Инна молчала, а Лена не решалась что-то сказать. Только спросила, когда они оказались у двери в уборную:

– Устала?

В уборной, кроме Сергея, сидела еще девушка. Увидев Инну, она кивнула и спросила:

– Ну?

– Нормально. – Инна уселась на диван, взяла коктейль, к которому Сергей так и не притронулся, и отпила глоток. Девушка ее предупредила:

– Только не напивайся, как в тот раз. Что случилось?

– Настроение неважное.

– Ты еще в зале не была?

Инна сунула бокал Сергею, откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Потом пожаловалась, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Как подумаю, что меня кто-то может позвать пообщаться, в дрожь кидает. Танец – что! Эта проклятая консумация – самое худшее.

– И не говори, – кивнула ее коллега. Это была совсем молоденькая девочка, на вид – лет шестнадцати. Она торопливо гримировалась, отвернувшись от них к зеркалу, и Лена видела только ее черные волосы и кончик носа. – Я сама это ненавижу, но что поделаешь? Вот когда я работала стриптиз в ресторане, было не так скверно, не надо было спускаться в зал. Зато и платили мизер. Дешевым девушкам живется легче, что и говорить.

– Дешевым? – тихонько переспросила Лена. – Это как?