История нашей еды. Чем отличались продукты советского времени от сегодняшних - Алексей Капустин

До «сухого закона» в СССР был в целом тихий в плане протестов народ. К руководству страны относился терпимо. Но теперь настроения стали меняться. Люди давились за водкой в очередях и проклинали власть. В общем-то это было реальное унижение человека, я бы даже сказал, издевательство. Да еще эти алкогольные суррогаты, «паленка» отравляли людям мозги.

Когда-то в СССР существовал Наркомат пищевой промышленности, позднее его преобразовали в одноименное министерство, которому подчинялись все предприятия, связанные с продовольствием. Плюс производители табака и алкоголя. Минус производители рыбной продукции – рыболовецкий флот и перерабатывающие предприятия относились к Министерству рыбного хозяйства.

В 1985 году сразу несколько министерств – Минсельхоз, Минплодовощхоз, Минпищепром и другие – были объединены в Госагропром. Вся эта система была перенесена на места – в регионах появились свои агропромовские структуры. Но по большому счету это только внесло сумятицу в вертикаль управления пищевой промышленностью и сельским хозяйством. Появилась даже такая внутриведомственная поговорка: «Хочешь, чтобы в пустыне Сахара появился дефицит песка – создай в Африке агропром».

Первым руководителем ленинградского агропрома стал Юрий Максимов – представитель не пищевой промышленности, а «оборонки» – генеральный директор Завода радиотехнического оборудования. Его назначили не случайно. Все понимали, что без научно-технического прогресса будет полный швах. Население страны и его потребности возрастали, а промышленность за ними не успевала. Купить оборудование за рубежом из-за западных санкций мы не могли. Ну и решили действовать через свою «оборонку». Было такое мнение, что если привлечем в пищевую промышленность лучшие умы, которые изобретают торпеды, корабли, луноходы, то они нам обеспечат отраслевой прорыв. Но практика показала, что каждому свое. Не смогла «оборонка» сделать ничего путного. Даже скопировать заграничные образцы толком не получалось. Иногда чудом к нам попадало какое-то западное оборудование, например после выставок-ярмарок, проводившихся в странах соцлагеря. Скажем, линия выпуска треугольных молочных пакетов компании «Тетра Пак». Ее отправили на завод в Черкассы, где разобрали по винтику, изучили и по образцу стали делать свои. Но выпуск молока в этих пакетах был очень невыгодным. В Ленинграде на «Петмоле» поставили восемь таких линий. Из них всегда работала лишь одна. Остальные постоянно ломались и находились в ремонте. Бумагу для пакетов пытались изготавливать опять же на Украине, в городе Фастове. Но она получалась некачественная – плохо клеилась, и молоко из пакетов постоянно текло. Потом начали покупать бумагу в Финляндии. Какую-то очень дешевую. Пакеты, сделанные из нее, тоже протекали. На сей раз потому, что с нашей отечественной нихромовой лентой, используемой в их производстве, что-то было не так. До 15 процентов молока выливалось на пол только при розливе. А потом оно текло еще и в магазинах. Торговля делала возвраты.

Я не знаю ни одного удачного аналога западного оборудования для пищевки, изготовленного на наших оборонных предприятиях, кроме установки для автоматического взвешивания сеток с луком на овощебазах, которую делал завод «Гранит». Четыре года с ней ковырялись.

В 1986 году ввели госприемку. В эту новую службу приказом сверху набрали лучших технологов с разных предприятий. Точнее, их вывели из подчинения руководству своих заводов и фабрик и обязали отчитываться о том, как они борются с браком. Чтобы оправдывать свое существование, госприемке нужно было во что бы то ни стало этот брак находить. Полномочия у нее были большие. Она могла забраковать любую партию товара. Я был свидетелем того, как забраковали деликатесную колбасу. Поехал на мясокомбинат разбираться, почему ее уже два дня не отгружают в магазины. Оказывается, технологи госприемки обнаружили, что длина некоторых жиринок в колбасе не соответствует норме – 0,8 сантиметра вместо 0,6. Хотя эти кусочки жира могло и при технологическом процессе растянуть. Для человека, который хотел бы эту колбасу себе на хлеб положить, было совсем неважно такое двухмиллиметровое отклонение. Для него главным было, чтоб ему не попались хрящи и кости. Но нет. Технологи госприемки вернули в переработку всю партию, а для верности, чтобы колбасу все-таки не пустили в продажу, порезали ее всю вдоль, а не поперек. Убытки предприятие понесло колоссальные. Был перечеркнут трехмесячный труд целого цеха. А ведь колбасу тогда в Ленинграде уже было непросто купить. Так создавался искусственный дефицит продуктов и товаров.

Но если технологи госприемки подобными действиями обеспечивали себе зарплаты и премии, то вот кто стоял за искусственным почти тотальным дефицитом всех товаров народного потребления, точно назвать трудно. Стихийным он точно не был. Мыло, стиральный порошок, спички, мука, сахар лежат себе на прилавках, предприятия работают ритмично, снабжение вроде налажено. И вдруг товар исчезает то там, то здесь, появляется ажиотаж. К примеру, такую операцию проделали с сигаретами. В Ленинграде их выпускали два табачных предприятия – Фабрика имени Клары Цеткин и Фабрика имени Урицкого. Там прекрасно знали ежедневную для города норму потребления сигарет. Обычно делался трехдневный запас, и никаких проблем не возникало. А тут фабрики поставили сигареты на оптовый склад, а там взяли паузу – не отправили их в магазины. Курево в продаже стало заканчиваться. Моментально поползли тревожные слухи. Возник ажиотажный спрос. Если раньше курильщик покупал пачку, то теперь стал покупать про запас блок сигарет или даже два. Потребление выросло в 10–20 раз. После этого сигареты стали дефицитом и их начали продавать втридорога через спекулянтов. Так происходило со многими товарами.

Он появился в 1988 году и нанес еще один удар по пищевке. Суть его была в следующем. Если выяснялось, что молокозавод, отгрузивший в торговлю 500 бутылок молока и 500 бутылок кефира, допустил пересортицу – отправил лишний ящик (12 бутылок) кефира и недодал ящик молока, то, согласно этому закону, торговля имела право не заплатить за всю партию – за всю тысячу бутылок. Так как завод нарушил договорные обязательства. А в условиях логистики того времени, когда не существовало электронного учета, пересортица была обычным делом – на заводе ящики запросто могли перепутать, накладные все время приходили исправленные. Торговля, конечно, этим новым законом пользовалась, что сильно подкашивало наши предприятия.

В те же годы на предприятиях стали проводить один эксперимент за другим – по самофинансированию и самоокупаемости, по нормативно чистой продукции, по созданию советов трудовых коллективов (СТК).

Власть не могла не знать о том, к каким печальным последствиям для Российской империи привел знаменитый Приказ № 1, принятый в первые дни Февральской революции 1917 года Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов. Это приказ дезорганизовал и погубил Российскую армию в разгар тяжелейшей Первой мировой войны. Он отменил в войсках единоначалие и ввел выборность командиров. После этого солдаты перестали воевать и начали по любому поводу митинговать. В армии установились хаос и двоевластие. В результате фронт посыпался и германские войска оккупировали огромные территории Российской империи.