Рай Сатаны - Виктор Точинов

Ну и денек выдался, размышлял я, добравшись на свой двенадцатый и отпирая дверь. Первая пенсия, первый жмурик, собственноручно сотворенный на гражданке, первая попытка получить достойную работу, – и первый облом… Первая рана, кстати. Проверим, действительно ли искусственная кожа так быстро самовосстанавливается, как мне обещали эскулапы.

Но на сегодня новых впечатлений хватит, вечер проведу спокойно и тихо, как подобает отставной старой перечнице.

Шагнув в темную квартиру, я понял, что денек выдался и в самом деле незаурядный, да только он еще далек от завершения… Потому что совсем темной квартира не была – из-за двери гостиной пробивалась неяркая полоска света.

– Не стой столбом, – услышал я знакомый голос. – Проходи, присаживайся, чувствуй себя как дома.

Я тяжело-тяжело вздохнул. Голос принадлежал генерал-полковнику Кравцову…

Давненько не виделись.

– Что же ты, хрен тундрючный, раньше-то про город молчал? – ошарашенно спросил Багиров.

– Нельзя. Нога зажила – можно. Тундра слабых не любит.

После секундного раздумья сержант признал правоту Ивана. И в самом деле, не стоило… А то он живо поковылял бы к городу, как только бы смог ковылять, и один Аллах ведает, чем бы такая поспешность завершилась… Тундра-то да, она такая… даже сильных и здоровых кушает, не подавившись.

– Что за город? Как называется?

– У него нет имени. Плохой город.

Сержант решил, что почти всё понял в смутном ответе. Во вселенной Ивана других городов не существует, этот единственный, и собственное имя ему ни к чему. И плохой он, ясный хрен, – ничего хорошего нет для сына тундры в городском укладе жизни, особенно в нынешнем… Хотя в каком еще городском? Ивану в здешнем безлюдье любой захудалый поселок мегаполисом покажется.

Что городов в здешних краях до Дня Станции не было, лишь поселки да фактории, Багиров знал точно. А после Катаклизма какое уж строительство… Дело в том, что сержант наконец-таки определился со своим местоположением, хоть и весьма приблизительно.

Произошло это так.

Едва оклемавшись, не встав даже на ноги, Баг начал допытываться у хозяина стойбища: где, собственно, это стойбище расположено?

Поначалу расспросы и ответы никакой ясности не внесли. Русские якобы называли здешние места просто-напросто тундрой. Про Печору ничего Иван не знал, даже слова такого не слышал.

Позже Багиров предпринял вторую попытку: справляясь у навигатора, называл новые и новые населенные пункты Коми, забираясь по карте все дальше к северу, – Иван лишь отрицательно качал головой. Ничего ему эти названия не говорили. А сержанту ничего не говорила местная топонимика, сообщаемая Иваном… Но потом мелькнуло нечто знакомое. Багиров без особой надежды поинтересовался названием гор – их здешнее, аборигенское название сориентироваться не помогло бы… Однако вышло иначе.

– Там Бырранга, – сказал Иван, и название показалось сержанту смутно знакомым. – Плохое место. Людям нельзя ходить.

Где-то и когда-то сержант слышал это название – Бырранга… Но где, когда и по какому поводу – решительно не вспомнить.

А если слышал… Он не стал мудрствовать и насиловать свою память – заглянул в алфавитный указатель навигатора. Нашлась Бырранга!

«Горная система на п-ве Таймыр, самая северная в России, – лаконично сообщил навигатор. – Страна Мертвых в верованиях местных народов».

Далее следовала ссылка на раздел лоции, посвященный Восточной Сибири. Увы, сам раздел отсутствовал, и карта Таймыра – тоже. – Память у приборчика не безграничная.

– Там Страна Мертвых? – спросил Багиров для проверки.

Мало ли какие бывают совпадения названий. Однажды батальон «Гамма» целую неделю квартировал в поселке Генуя, стоявшем на речке с одноименным названием. Жители, надо полагать, поголовно генуэзцы. Причем дело происходило не на солнечных Апеннинах, а гораздо ближе, в паре сотен верст от Питера.

– Страна Мертвых, – подтвердил Иван. – Живым нельзя.

– А все это, – Багиров повел вокруг широким жестом, – называется Таймыр?

– Долганы называют Туой Муора, нганасаны – Таа-Мирэ, а вы, русские, – Таймыр…

Сержант Багиров не удивился. Он и сам не заметил, когда у него закончилась способность удивляться. Может быть, вместе с НЗ. Может быть, в яме, вместе с последними ручными гранатами… Мозг констатировал странные и невозможные вещи, отмечал их, – а удивления не было. Таймыр – так Таймыр. За тысячи километров от Печоры – значит, за тысячи. Угодил сюда каким-то невероятным образом – значит, угодил. Если люди тут как-то живут, попробует выжить и он. Если как-то отсюда выбираются – попробует выбраться.

А теперь вот нечто новенькое – город на Таймыре. Сержант попытался добиться от Ивана, что за власть в том городе. Российская? Или сибирская, сепаратистская? Не преуспел. Сибирь и Россию абориген не различал абсолютно, а про город твердил одно:

– Плохое место. Не должны там люди жить.

Наконец Ивану надоели расспросы, он взял свой котелок и пошагал к чуму, напоследок сказав:

– Кушай еду. Остынет.

– Снаряжение верни, – попросил уходившего Багиров.

Иван ничего не ответил, исчез в чуме. Вопрос со снаряжением был… как бы помягче сказать… несколько болезненным. Когда сержант окончательно пришел в себя, он лежал в палатке, закутанный в местные меховые одежки и одеяла, ну прямо натуральный абориген на привале. Ни формы, ни оружия, ни снаряжения… Как Иван его раздевал и куда прибрал все имущество, Баг не помнил.

Позже, когда начал вставать, получил от хозяина обувь и ункомб – причем, что характерно, отчищенный от земли и той пакостной жижи, что полетела в яму после взрыва гранаты. Обрадовался – с универсальным комбинезоном свыкся, как со второй кожей. Да и первая, знаете ли, за месяц без бани затоскует, – Иван, похоже, водные процедуры считал излишеством, жил по принципу: грязь толще трех сантиметров сама отвалится. При таких делах спасти может только сменная подкладка ункомба, впитывающая грязь и пот (носят его без белья, на голое тело). Рано или поздно подкладка забьется и впитывать перестанет, но имелась запасная, а к тому времени, когда и та отслужит свое, сержант рассчитывал добраться до людей с более привычными понятиями о гигиене…

Еще через пару дней Багиров попросил обратно оружие – негоже, дескать, ночевать в здешних местах невооруженным. Хозяин успокоил: спи спокойно, место хорошее; у него, как видно, все места делились на две категории: хорошие и плохие. Сержант настаивал. Иван пожал плечами и принес в палатку автомат, два магазина к нему (один из них неполный), три гранаты к подствольнику и нож с обломанным кончиком. Весь небогатый арсенал.

Сержант несколько успокоился. Не то чтобы он опасался, что его здесь ограбят, – обобрать проще было беспомощного в яме, там и оставить. Да и вообще Иван казался человеком правильным… Но кто знает, какие тут бытуют обычаи? Может быть, имущество спасенного принадлежит спасителю на вполне законных основаниях?