Охота на дьявола - Керри Манискалко

– Как красиво. Это было в письме?

– Нет. Это мои чувства к тебе.

Клянусь, мое сердце на мгновение остановилось. Юноша, которого лондонское общество считало всего лишь бесчувственной машиной, сочинил стихи. Томас быстро открыл бархатный мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь. Золотое кольцо с большим алым камнем, похожим на густую каплю разлитого мерло или отвердевшую каплю крови. Я ахнула, когда Томас поднес его к свету. От совершенства камня действительно захватывало дух.

– Красные алмазы – самые редкие в мире. – Томас повертел камень из стороны в сторону, демонстрируя его великолепие. Я не могла отвести глаз. – Мама говорила мне следовать зову сердца, невзирая на советы других людей, и отдать это кольцо той, кого я выберу в жены. Она сказала, что этот камень олицетворяет вечный фундамент, построенный на доверии и любви.

Он глубоко вдохнул.

– Я уже набросал для тебя эти строки: «За гранью жизни, за гранью смерти, моя любовь к тебе бесконечна». – При этом признании он покраснел. – Когда Дачиана отдала мне это письмо – сегодня, в день, когда твой отец дал нам свое благословение, – и я прочел эти слова, мне показалось, будто мама рядом и тоже благословляет не только меня, но и тебя. Она с радостью приняла бы тебя в качестве дочери.

Глядя мне в глаза, он взял мою левую руку. Я хорошо его знала, чтобы оценить, насколько он серьезен, какими важными будут следующие слова. Его отчужденность днем, в импровизированной лаборатории, была самозащитой, он готовился открыться больше, чем труп, который мы исследовали.

Я сидела неподвижно, как будто любое неожиданное движение могло спугнуть Томаса.

– Это кольцо – дар от моей матери, который достался ей от ее матери и так далее. Когда-то оно принадлежало Владу Дракуле. – Не отрываясь от моего взгляда, он кивнул на кольцо. – Теперь оно твое.

Мои руки покрылись гусиной кожей, и Томас тут же это заметил.

– Я пойму, если ты предпочтешь другой бриллиант. Наследство моей семьи весьма…

– Грандиозно и невероятно.

Я сжала его лицо в ладонях, почувствовав легкую дрожь. Я знала, что это не из-за воды. Томас Кресуэлл все еще не верил, что достоин любви. Считал свое происхождение сродни страшному проклятью. Я думала, что к концу нашего путешествия сюда он избавился от этих сомнений. Но похоже, некоторых чудовищ победить сложнее.

– Томас, у меня мурашки, оттого что ты поделился со мной своими самыми глубокими страхами, это большая честь. – Вместе с этим кроваво-красным алмазом он отдал мне еще и кусочек своего сердца. Дар более редкий и драгоценный, чем камень, который он хотел надеть мне на палец. – Я буду носить его с гордостью и всегда дорожить им.

Я сняла мамино кольцо, перенесла его на другую руку и с колотящимся сердцем следила, как Томас надел семейную реликвию на мой безымянный палец. Кольцо подошло, словно предназначалось именно мне. Томас поцеловал каждый мой пальчик, потом завел мою руку себе на шею, не заботясь о том, что я промочу его рубашку.

– Я люблю тебя, Одри Роуз.

Без подсказки я обняла его второй рукой. Теперь мои плечи полностью выглядывали из воды, и я была опасно близка к тому, чтобы показать еще больше, но мне было все равно. Крепко прижимавшееся ко мне тело Томаса было одновременно щитом и утешением.

– Я люблю тебя, Томас.

Мы поцеловались, и, клянусь, земля задрожала, а звезды загорелись ярче. Томас освободился из моих объятий, но лишь на мгновение, чтобы полностью одетым запрыгнуть в ванну и притянуть меня к себе на колени. От неожиданного, но желанного прикосновения меня охватил жар.

– Ты с ума сошел? Я же не одета! – прошептала я, смеясь, когда он нырнул под воду и отряхнулся, как собака. Меня окатило брызгами. – Моя тетя умрет от скандала!

Томас убрал прядь волос с моего лица и медленно провел губами от моего подбородка до уха и обратно, целуя обнаженную кожу, пока мне не стало казаться, что мы сидим, объятые огнем, в котором дотла сгорают все мои страхи и волнения.

– Тогда мы должны вести себя очень тихо.

Когда Томас поднял меня выше, я потерялась в его глазах и, откинувшись назад, запустила пальцы в его мокрые волосы. Он смотрел на меня как на богиню, как будто я огонь, и магия, и чары, воплотившиеся в человеческом обличье. Я провела пальцем вниз от его воротника и, дразня, расстегнула верхнюю пуговицу. Мне вдруг захотелось увидеть больше, стало острой необходимостью. Я стянула с него сюртук, оставив рубашку, хотя с тем же успехом могла снять и ее. Насквозь мокрая, она оставляла мало простора для фантазии. Сквозь ткань на груди проступило неясное изображение. Я наклонилась ближе.

– Что это?

Томас посмотрел вниз, как будто не понимая, о чем я, и пожал плечами. Он расстегнул несколько верхних пуговиц и распахнул рубашку, открыв татуировку. Они стали весьма популярны среди высшего общества, но я не думала, что ему интересна такая мода. Не то чтобы я возражала. Татуировка… манила. Я коснулась ее пальцами, стараясь избегать покрасневшего контура, который указывал на то, что татуировка свежая. Томас пристально следил за мной, пока я рассматривала рисунок.

– Череп и роза? – наконец спросила я. – Очень красиво. Что они значат?

– О, много чего. – Выдохнув, он с самодовольной улыбкой откинулся назад. – По большей части это исследование контрастов: свет и тьма, жизнь и смерть, красота и увядание.

Он задумался.

– Для меня она также символизирует добро и зло. Расположение над сердцем показывает, что любовь побеждает все. И естественно, я всегда должен носить на теле розу. – Он поцеловал меня, медленно и чувственно, словно чтобы удостовериться, правильно ли я поняла его намек. – Когда ты увидела татуировки князя Николае, то показалась заинтригованной, из этого я сделал вывод, что тебе понравится. Надеюсь, это правда.

Я озадаченно посмотрела на него.

– Ты можешь расписывать свое тело, как пожелаешь. Тебе не нужно для этого разрешения.

– По правде говоря, я надеялся, что это станет поводом снять с меня рубашку.

Я расплылась в улыбке. Томасу нравилось говорить мне шокирующие вещи, чтобы проверить мою реакцию. Не существовало причин, по которым я не могла бы быть с ним в этом на равных.

– Кресуэлл, если ты считаешь, что мне не хватает мотивации, должно быть, твои дедуктивные способности не так хороши.

У него отвисла челюсть. Безмерно довольная, я поцеловала татуировку у него над сердцем. С татуировкой или нет, Томас Кресуэлл принадлежит мне. Когда он тихонько охнул, я накрыла его губы своими, полностью завладев им.

Бабушкина приемная

Пятая авеню, Нью-Йорк

23 января 1889 года

– Я так рада вас видеть! – Я сжала в теплых объятиях сначала Дачиану, а потом Иляну. – Я страшно скучала по вам обеим. Прошу, садитесь.