Последний ребенок - Джон Харт

Как Алисса Мерримон.

Девочка шла в сумерках домой. Одна на пустом участке дороги. Никто не мог предвидеть, что она будет там. Никто не мог ничего спланировать. То же и с Тиффани Шор. После звонка девочка задержалась возле парковки. Дело случая. И желания.

Хант притормозил на красный свет, повернул, не останавливаясь, налево и почувствовал, как его заносит. Справившись с заносом, подумал о живущем в мире зле и ощутил увесистую тяжесть в кобуре.

Получив первое же сообщение о похищении Тиффани, он первым делом отправил патрульные группы проверить местонахождение всех, кому когда-либо предъявлялись обвинения в сексуальных преступлениях. Большинство из них составляли вуайеристы и эксгибиционисты, причастность которых к похищению представлялась маловероятной, но немало было и осужденных за изнасилование, жестокое обращение с детьми и другие гнусные деяния.

В отдельный короткий список входили худшие из худших: невменяемые, сумасшедшие, садисты, способные буквально на все. Этими людьми владело зло, одолеть которое им было не по силам. Никакое лечение не помогало. Вопрос заключался лишь во времени, поэтому за ними Хант наблюдал в первую очередь. Он знал, где они живут и на каких машинах ездят, знал их привычки и пристрастия. Он видел фотографии, разговаривал с жертвами, смотрел на их шрамы. Этих отморозков следовало держать за решеткой и не выпускать из мест заключения.

Никогда.

Отчеты по большинству поступили. Объекты обнаружены и допрошены. Почти по всем были даны разрешения на обыск дома, и результат по всем получился один и тот же: отрицательный. Те, в отношении кого разрешения получить не удалось, находились под постоянным наблюдением, и Хант получал по ним регулярные отчеты. Он знал, что и где они едят, одни они или нет, а если не одни, то с кем. Он знал их местонахождение, знал, чем они занимаются. Бодрствуют или спят. Пребывают в одном месте или перемещаются. Его люди прорабатывали список, и Хант не давал им скучать.

Он еще раз мысленно пробежал по списку. Никто из числившихся в нем не дотягивал до шести с половиной футов. Ни у кого не было шрамов, подобных тем, которые описал Джонни Мерримон. Если Кросс прав, это означало, что у них появился новый игрок, некто, не попавший в систему. Если же Кросс ошибся…

Тогда вариантам нет конца.

Хант достал из кармана пиджака фотографию Тиффани Шор. Взглянул. Снимок он взял всего лишь несколько часов назад у убитой горем матери. Фотография школьная, и Тиффани на ней улыбающаяся и сдержанная. Он искал сходство с Алиссой, но общего было немного. Волосы у Алиссы темные, черты лица тонкие, выражение лица невинное, глаза тоже темные, как у брата. У Тиффани полные губы, идеальный нос, волосы напоминают желтый шелк. На снимке у нее изящная шея, холмики грудей и понимающая улыбка, дающая некоторое представление о той женщине, которой она может когда-нибудь стать.

Вроде бы такие разные… Но было и то, что объединяло девочек.

Обе они были невинны, и ответственность за обеих лежала на нем.

На нем.

И больше ни на ком.

Эта мысль все еще билась в голове, когда зазвонил сотовый. Он взглянул на определитель. Шеф. Начальник полиции. Хант протянул четыре гудка, потом, понимая, что лучше от этого не будет, ответил.

– Ты где? – не тратя попусту время, спросил шеф. После исчезновения Алиссы прошло чуть больше двенадцати месяцев, и вот исчезает еще одна девочка. Хант понимал, что на него будут давить: семья Тиффани, городские власти, пресса.

– Еду к дому Кэтрин Мерримон. Буду там через несколько минут.

– Ты – ведущий детектив и должен находиться у дома Дэвида Уилсона или на месте преступления. Это что, требует разъяснений?

– Нет.

Тем не менее именно этим шеф и занялся.

– Если исходить из того, что Уилсон нашел Тиффани Шор – а именно из этого мы и исходим, – то ты должен выяснить, чем он занимался. Где был. Куда ходил. С кем разговаривал. Ты должен узнать, какие решения он принимал, на каком маршруте мог пересечься с Тиффани Шор…

– Я знаю все это, – резко оборвал его Хант. – Домой к Уилсону послал Йоакама и скоро с ним встречусь, но сначала выясню кое-что здесь.

– Мне нужно знать, зачем ты едешь к Кэтрин Мерримон. – В голосе шефа прозвучало и сомнение, и даже недоверие.

– У ее сына может быть кое-какая информация.

Хант представил шефа в кабинете: кучка лакеев рядом, на рубашке пятна от пота. В голосе нотки политикана.

– Я должен знать, что ты занимаешься делом. Ты делом занимаешься?

– Дурацкий вопрос.

Хант знал источник сомнений шефа, но совладать со злостью не смог. Значит, он тратит время на дело Алиссы Мерримон… И что с того? Может, он чувствует острее, чем большинство копов. Дело было важное, вот только шеф смотрел на все с иной точки зрения. Нет. Он знал, что Хант просыпается в три часа ночи; что по воскресеньям, пораньше с утра, просматривает показания, которые видел по сто раз; осаждает судей, требуя подписать ордера на очередной обыск; задействует людские ресурсы, которые можно было бы употребить на другие дела. Шеф видел, что Хант работает на износ. Что он бледнеет на глазах, худеет и недосыпает. Видел стопки папок на полу в кабинете своего ведущего детектива…

А еще были другие вопросы.

Слухи.

– Я не спрашиваю, детектив. Я требую. Это приказ.

Хант стиснул зубы, сдерживая рвущиеся чувства. Он расследовал тяжелые преступления. Был ведущим детективом. И это было его работой, его жизнью.

– Я же сказал, что занимаюсь делом.

Паузу заполнило дыхание в трубке, потом чей-то приглушенный голос на заднем плане. Наконец шеф снова заговорил, но теперь уже четко и ясно:

– Сейчас не время и не место для личного. Не тот случай, детектив.

– Понял, – ответил Хант, глядя прямо перед собой. – Ничего личного.

– Речь идет о Тиффани Шор. Ее семье. Не об Алиссе Мерримон. Не о ее брате. И не о ее матери. Это ясно?

– Кристально.

Долгая пауза, потом с ноткой сожаления:

– Личный интерес до добра не доведет. Вылетишь к чертям из моего департамента. Не вынуждай меня делать это.

– Без нотаций обойдусь, – ответил Хант, подумав про себя: «Чья бы корова мычала, жирный пройдоха».

– Жену ты уже потерял. Не потеряй еще и работу.

Хант заглянул в зеркало – в его собственных глазах уже кипела ярость. Он глубоко вдохнул.

– Только не надо мне мешать. – И тоном человека, склонного слушать голос разума, добавил: – Выкажите немного доверия.

– Ты моим доверием год пользуешься, да только от него мало что осталось. Завтра к вечеру хочу видеть в газетах фотографию Тиффани Шор, улыбающейся на коленях у матери. На первой странице. Вот как мы остаемся при работе, Клайд. – Шеф помолчал. Хант, не доверяя собственному голосу, тоже ничего не говорил. – Дай мне хеппи-энд, Клайд. Хеппи-энд, и я сделаю вид, что ты тот же коп, каким был год назад.