Когда распахиваются крылья - Екатерина Андреевна Самарова

— Да ладно тебе, — миролюбиво проговорил Гоша. — Она очень хорошая и любящая женщина, только ребёнок несчастный.

— Что? — не понял Мишка. — Какой ребёнок?

— Она — несчастный, недолюбленный, несвободный ребёнок.

Мишка скосил глаза на Серого, но тот ему ничем не помог. Тогда Мишка сделал серьёзное лицо и кивнул — как всегда делал на уроках, когда ничего не понимал из объяснений учителя. Как говорится, не болтай много — за умного сойдёшь. Гоша хмыкнул, но ничего не сказал. Я понял, что спасать ситуацию остаётся мне.

— Гоша, ты завтра тоже будешь играть у школы?

— У школы, за школой, перед школой… не знаю, где найду хорошее место, там и буду играть. Пока я ещё здесь, надо наслаждаться. По-моему, музыка — это самое прекрасное, что вы создали, — просто и непосредственно ответил Гоша.

— Вон Серый тоже хочет, наверное, с тобой сыграть! — быстро выпалил я, не давая ему развить свою мысль. Ну вот, второй раз перебил. Молодец, Вася.

Слава Богу… то есть Гоше… То есть неважно, хорошо, что Серый тоже вступил в разговор:

— Да, я хочу! Мы бы тут вдвоём всем показали, что такое рок! А то от попсы и от их устного народного недотворчества уши вянут! Давай так: я завтра в школу гитару притащу, а после школы соберёмся где-нибудь здесь у ворот, чтобы ребята нас слышали, и будем петь. Как, а? Хорошая идея?

— Отличная! — искренне ответил Гоша. — Я с радостью спою с тобой.

— Ладно, значит, договорились. Погоди, а ты Чижа знаешь? Или Цоя?

— Знаю. Последнего даже лично, — ответил Гоша.

Лицо Серого вытянулось. Тааак, пора вмешаться, тем более мы уже перешли через мост и дошли до перекрёстка. Отсюда Мишке и Серому нужно было идти по дороге прямо, а мне свернуть направо на другую улицу.

— Слушай, парни, — быстро начал я, — нас там мама ждёт, срочные дела, бежать надо. Давайте как договорились: завтра часам к двум Гошан придёт к воротам с гитарой и будет нас ждать, ладно?

Серый тут же переключился и, кажется, забыл о том, что с Цоем Гоша знаком лично.

— Ок, значит, договорились. Пока, Гошан, рад был познакомиться, — Серый протянул руку, Гоша с удовольствием её пожал, потом руку Мишки.

Я взял Гошу за рукав и потянул в сторону нашего дома, краем глаза замечая, как все ещё оглядываются Мишка с Серым. Интересно, что они там уже напридумывали про Гошу?

Мы шли по чавкающей от весенних вод дороге вдоль реки. Гоша добродушно насвистывал себе под нос, не обращая на меня, кажется, никакого внимания. Надо бы сказать хоть что-нибудь, чтобы прервать это неуютное молчание. Но, с другой стороны, что я могу сказать Богу, чего он ещё не знает? Какая хорошая сегодня погода? Вчера, когда я не знал, кто это, было как-то полегче. Я зарылся в свои мысли, нервно пытаясь найти хоть одну хорошую. Что вообще надо говорить в такой ситуации? Наверное, то же, что и всегда?

— Эээ… Г-гоша… Я тут хотел в церковь сходить…

— Ну сходи, — меланхолично ответил Гоша, продолжая насвистывать.

Я недоуменно замер. Он что, не понял?

— Чтобы… ну не знаю… свечку там поставить…

— Ну поставь, — тем же безучастным добродушным голосом сказал Гоша.

Я заморгал. То есть и вправду не понял? Тогда как объяснить?

— Я хотел… ну ты знаешь… спасибо тебе сказать…

— Так говори, — Гоша повернулся ко мне, — при чём тут церковь?

Как это причём? А где ещё говорить Богу спасибо?

— Ну потому что так все всегда делают. Если хотят что-то попросить у… у Бога… или сказать спасибо, например… Тогда идут в церковь.

— А, вот ты о чём! — ухмыльнулся Гоша. — Так сразу бы и сказал. Зачем тебе церковь, если есть я?

— Я думал, что я тебя уже не увижу… Что ты в Африке, — глупо ответил я.

— Вася, так я же вчера приходил к тебе, чтобы донести простую мысль: я всегда рядом и я всегда тебя слышу. Даже если не отвечаю. Неужели ты все пропустил?

Я виновато шмыгнул носом, не зная, что сказать. Сейчас земля подо мной разверзнется и я упаду прямо в ад, где меня будут жарить на сковородке за невнимательность.

— Ничего не разверзнется, не волнуйся. Ад не под землёй, как все вы думаете. А рай не на небесах. И Ад, и Рай — это вы сами. Захотите жарить друг друга на сковородках — будете жарить, захотите подарить друг другу райские кущи — подарите, — непонятно закончил он, не став пояснять.

— И по секрету скажу тебе, Вася. Если хочешь меня найти, ищи меня в церкви в последнюю очередь. Я, знаешь ли, не очень люблю их.

— Как так? — от удивления я даже не стал искать слова. — Это же твоё место! Церкви для этого же и строят! Чтобы тебе молиться, просить что-нибудь… Спасибо сказать, свечку тебе поставить… А тебя там нет?

— Нет. Меня там нет. Хотя, — подумав, сказал Гоша. — Я все же изредка бываю там. Но с очень большой неохотой.

— Но почему? — у меня не выстраивалось это в голове: почему Бог не любит церкви, построенные как раз в его честь?

— Меня там не любят, — просто ответил Гоша.

— Как же могут не любить, если тебе там молятся?

— Вася, ну ты опять все прослушал! — укоризненно заметил Гоша. — В церкви молятся не мне.

Я снова недоуменно заморгал. Но как же?..

— Вася, — терпеливо начал Гоша, — я же вчера тебе говорил. Ты что, выходил куда-то? Я — не помощник, я — тяжёлое бремя. Я — свобода, я — вдохновение, я — творчество. Не все понимают, кто я. Большинство приходят в церковь и просят помощи: помочь родным, помочь с болезнью, помочь с деньгами. Но я не помогу, не могу помочь. Потому что я не Бог помощи. А ещё я не Господь, хотя вы почему-то упорно так меня называете. Я не ваш король, я не ваш владыка. По одной простой причине — я вас люблю и мне вы мне дороги такими, какими я вас создал — свободными! Я не могу неволить вас тем, кто я есть. Я не хочу, чтобы вы поклонялись мне потому, что я вам помогаю. Ведь это никакая не вера. И я не хочу заставлять вас любить меня в обмен на мою помощь, ведь это не любовь. Но я могу утешить. Сказать, что там, за чертой, какой бы страшной она ни была, каждого из вас буду ждать я. Не ад и не рай, не черти со сковородками и