Долгий дозор - Александр Уралов

— Слушай, старый, а тебя как зовут? — спросил он, артритным пальцем тыкая в экран монитора, в котором оседали облака пыли и сообразительные «суслики» встревоженно шевелили рецепторами, по-хитрому раскидывая их подальше от тела. Поквадратное сканирование говорило пока о полном отсутствии людей. Несколько роботов-«сусликов», похоже, выдохлись. Интересно, есть ли у Калифа кому им боезапас перезаряжать? Хорошо, что в свое время не смогли объединить этих сторожей в единую систему! А то передавали бы они сейчас друг другу боезапас, да и стреляли бы не все разом. Ох, возни бы тогда с ними было! Сейчас-то они каждый сам по себе воюют, как кому наиболее оптимальным кажется…

И все-таки, как? Как получилось, что Калиф смог перепрограммировать «сусликов»? Не иначе, есть в его Старшем Доме хакер… или, точнее, был. Таких и осталось-то — кот наплакал… ан вот — нашли! Не повезло, значит.

— Маратом меня кличут, — ответил кашлюн, судя по всему только что впрыснувший первую капсулу. — Марат Зигнатуллин.

— А меня Сергеем кличут. В Сэйвинге все дедом Сережей звали. Торопов Сергей.

— Дед Сережа — это звучит!

— Ага… особенно когда тебе первая капсула, чую, начинает по мозгам елозить. Ты как там? Голова не кружится? Ты сегодня уже кололся?

— Не ссы… все в норме. Все под контролем… Главное, теперь дышится легче. А кололся я позавчера, к ночи, — сказал Марат. — Радик-Мустафа подкинул капсулку.

— Ну нормально, значит, — устало ответил дед Сережа. — До завтра дотянем. А там — кто куда. Я — в христианский рай, а ты — в мусульманский.

— Я думаю, там в стене между ними калитка точно есть, — усмехнулся Марат. — Я же твой должник… так что жди в гости. Если в рай, конечно, попадем.

— А куда нам еще? — вздохнул дед Сережа. — Заждались, поди. Все-то глазоньки проглядели — когда же наконец-то этот старый хрен под ручку с Маратом приковыляет?

Смешок, покашливание, молчание…

— Из спецназа — это ты или кто другой? А то мы там спорили с ребятами, — спросил Марат.

— Я, — неохотно ответил дед Сережа. — Какой уж я сейчас спецназ, в наши-то времена?

— Не прибедняйся. Даже сейчас ты старик, так сказать, естественный.

— Да уж, повезло, врать не стану…

Дед Сережа сделал большой глоток. Водка проскочила легко и нежно.

Калиф. Старый ты демон, гореть тебе в аду миллион лет! Жив ли, нет? Сколько вас там вообще после «крота» осталось, паршивых фанатиков, поборников глобальной смерти? Беспилотник бы… хотя бы один. Знал бы тогда всех вас наперечет.

Были беспилотники — да, конечно же, были… да все вышли. Груды битой и небитой техники — колесной, гусеничной, летающей, ползающей и прыгающей… тысячи тонн умной электроники и сверхпрочных сплавов, километры подземных переходов секретных штабов, целые заросли артиллерийских и минометных стволов, стада «сусликов», полчища «тараканов», спящие умные бомбы и боеголовки, нерастраченные даже после долгих войн крылатые ракеты, ветшающие истребители и бомбардировщики, мрачно колышущиеся у стремительно меняющихся океанских берегов туши атомных левиафанов…

Старье!

Война. Спецназ. Где они — бравые молодые парни с повадками тигров?

Война. Такой же дурацкий и обидный фокус, как бесконечность замкнутой окружности, как непрерывное заикание заезженной пластинки — о! ты настолько стар, что помнишь эти сверкающие черные диски и тонкое шипение иглы… Ты стар, спецназ, ты стар. И ты все воюешь, дурак…

Их надо убить, во исполнение воли Божьей!

Их надо охранять во исполнение воли Божьей!

Бог сводит с лица земли народы свои!

Бог не лишает нас надежды на возрождение!

И хором и те, и другие: «Бей! Бей! БЕЙ!»

И вот уже где-то вспухают атомные грибы нейтронных зарядов; бронированные машины, набитые обколотыми солдатами, давят и рвут в клочья заводы по переработке и консервированию пищи, расстреливают стада коров; хитроумное лазерное наведение по овцам и птичникам…

Встающие по всему миру, один за другим, заводы, настороженные затемненные города, методично отстреливаемая полиция, уголовщина, мародеры, зверье, забастовки и бунты, резня, отделения солдат, охраняющих торопливо пашущие трактора, хмурые вооруженные мастера на заводских участках, колючая проволока и минные поля вокруг полупустых цехов и редких научных центров. Склады и строительные площадки сэйвингов, прикрываемые редеющими элитными частями и добровольцами всех верований и возрастов. Ощетинившиеся оружием эшелоны с продуктами, прикрываемые с воздуха беспилотниками, «Черными акулами», «Рапторами», «Апачами»…

Стремительно стареющие люди…

А в Сэйвинге малыши и подростки едят кашу и шумно укладываются спать на маленьких раскладушках…

А Господь дал одним надежду, а другим — тлен.

И там, высоко-высоко в сияющих небесах, стремительно полнится Град Небесный новыми ангелами… и в недрах земли сатана принимает новых грешников.

В ушах тренькнул кодовый сигнал. Звонила главврач. Видеосвязь дед Сережа включить не мог — накрылось видео намертво, один голосовой канал, вот и все. Он кратко пояснил положение дел, сказал, что надеется на то, что Калиф рано или поздно отключит «сусликов» и потащится в атаку, прекрасно понимая, что на позициях осталось всего ничего народу; что если такое случится, дед Сережа знает, как поступить и чем задницу прикрыть; что надеется — «суслики» останутся выключенными во веки веков — аминь, — и тем, кто когда-либо будет выходить на поверхность, нечего будет бояться снайперского обстрела.

Какое-то время они помолчали, слушая дыхание друг друга. Марат похрапывал на втором плане — видно, задремал. Дед Сережа его канал к разговору не подключал, и боец Зигнатуллин спал в тишине окопа под неназойливое попискивание какой-то незнакомой птахи, деловито скачущей по брустверу… и, наверное, хмурился во сне.

— Слышь, Георгиевна? — спросил дед Сережа. — Ты помнишь пластинки… эти, как их… ну, черные такие?

— Виниловые?

— Ага! — обрадовался дед Сережа. — Помнишь, да? — Он отхлебнул из фляги, по привычке стараясь не хлюпать: насчет выпивки Георгиевна была строга.

— У мамы проигрыватель пылился до самой ее смерти, — говорила главврач. — Иногда мама доставала и ставила какую-нибудь пластинку. А мы — малышня — танцевали.

— Во-во… Я даже помню, как в раннем детстве отец мне на ночь ставил сказку «Слоненок пошел учиться».

— «Иду к Свинье на именины, а сама — терпеть не могу свинины… тьфу, какая гадость!» — вдруг ехидно пропела главврач.

— Точно! — воскликнул дед Сережа. — Точно, были там такие слова!

— Это книжка такая была, Сергей Романович. И сказку я слушала тоже, только уже не на пластинке. А к чему вы вспомнили?

— Не знаю, Георгиевна… просто вспомнилось, и всё тут. Окопное дело скучное — знай следи за обстановкой да думай обо всем, что в голову придет. У вас-то как там? Малолетки обедают?