Четыре желания - Йон Колфер

— Просто слушай меня, Маккол. Не говори вслух. Пока я находилась у тебя в мозгу, я наделила тебя некоторыми способностями. Используй силу мысли. Заставь эту гориллу пропустить нас.

Лоури пожал плечами. Возможность того, что он способен властвовать над чужими мыслями, совсем его не удивляла после всего, что случилось с ним за последние двадцать четыре часа. Он испепелил охранника яростным взглядом.

— Вам придется меня впустить.

— Сомневаюсь.

— Сосредоточься, Маккол. Направь на него свою волю.

Лоури заскрипел зубами, сосредоточив всю свою волю в узкий пучок.

— Вам придется меня впустить, потому что я так хочу.

Глаза Десси стали мутными, как два мраморных шарика.

— Разумеется, хозяин.

— Получилось! — гаркнул Лоури. — Я управляю чужими мыслями!

— Чего желаете, хозяин? — продолжал страж. — Повернуть вас на сто восемьдесят градусов и дать вам пинка под зад? Я правильно понял ваше желание?

— Нет, нет, неправильно!

— А по-моему, правильно! А теперь вали отсюда ко всем чертям, пока я не вызвал санитаров, чтобы тебя отвезли в дурдом, где самое место таким фокусникам.

Лоури обернулся и посмотрел за плечо. Эфирное тело Мэг сотрясалось от беззвучного хохота.

— Ха-ха-ха, очень забавная шутка! — возмутился Маккол.

— Извини, — отдышавшись, выдавила из себя Мэг. — Ничего не могла с собой поделать.

— Я с самого начала ждал чего-то в этом роде.

— И ты не ошибся, — поддакнул Десси. — Я таких, как ты, видал вагон и маленькую тележку.

Лоури закрыл глаза. За последний год он почти разучился разговаривать с людьми, а тут приходится вести сразу две беседы одновременно.

— Выходит, мне внутрь никак не попасть.

— Ничем тебя, дед, не могу порадовать.

Мэг поплыла в воздухе по направлению к упрямому дублинцу.

— Вообще-то мозг устроен почти как пианино. Главное — вовремя нажимать на правильные клавиши. — С этими словами привидение закатало рукав и погрузило свою руку прямо в ухо охранника. Рука исчезла по самый локоть.

— Фу, — скривился Лоури. — Какое отвратительное зрелище!

— Помолчи, пожалуйста, а то я займусь тобой.

Скрипя зубами, Мэг возилась в голове Десси.

— Ну вот, готово. Теперь он будет повиноваться каждому твоему слову.

Лоури даже показалось, что он услышал какой- то щелчок, словно Мэг нажала в голове охранника на выключатель.

— Валяй!

Десси теперь даже внешне переменился. Колени его стучали друг о друга, а руки болтались в воздухе, словно у марионетки.

— Гм, — задумался Лоури. — Знаешь, кого он мне сейчас напоминает?

— Ага, одну очень известную рок-звезду.

И тут же, не говоря ни слова, Десси вскочил и начал петь, покачивая при этом тазом и выпячивая губы.

— Ой! — воскликнула Мэг. — Не на ту кнопочку нажала!

Девочка-призрак снова взялась за дело. Со стороны она походила на медвежонка, который запустил лапу в пчелиный улей.

— Ну вот, теперь, наверное, все правильно.

Но она ошиблась и на этот раз. Десси внезапно заржал как конь.

— О, Господи, так у тебя ничего не получится! Лучше вселись в его тело, и дело с концом.

— Тебе только кажется, что это так просто. Хватит с меня и того, что теперь моя голова забита всем, что помнишь ты. Там только кучи средневековых виршей не хватало! Ладно, вроде нашла.

Щелк! И Десси внезапно стал смирным, как котенок, а его большие волосатые руки бессильно повисли вдоль туловища.

Лоури неловко откашлялся:

— Десмонд, сынок, будь так любезен, впусти меня внутрь.

По лицу Десси расплылась улыбка:

— Конечно, чувак, я впущу тебя. И знаешь, почему?

— Нет, Десмонд. Почему?

Слеза скатилась по щеке охранника.

— Потому, что я люблю тебя, чувак. Я люблю тебя и полевые цветы, я люблю эти автобусы на улице и даже студентов университета с их ехидными шуточками и прокуренными свитерами. Я люблю всю вселенную, чувак.

Всхлипывая, Десси нажал на кнопку, и двери открылись.

— Десмонд! Что тебе стоит дать мне еще и пропуск посетителя?

— Не вопрос, чувак. Кстати, когда тебе будет не в лом, залетай ко мне на флэт. Покайфуем вместе, приколемся.

— Очень интересное предложение, — сказал Лоури, хотя не понял ни слова из сказанного Десмондом.

Повернувшись к своей призрачной спутнице, Маккол спросил:

— Что ты сделала с этим беднягой?

Мэг пожала плечами:

— Я просто зашла к нему в голову, увидела в чуланчике какой-то розовый веселенький ящичек и открыла его.

— Ты знаешь, пока он хамил, он мне больше нравился.

Лоури размашисто шагал по широкому коридору, и его уверенность в себе росла с каждым шагом. С пропуском, прикрепленным к лацкану пиджака, он мог свободно пройти в любое помещение телецентра, включая, как он надеялся, и то, в котором снималась передача «Чай с Цецилией».

Студии, в которых снимаются телепередачи, в жизни совсем не такие, как на экране. Во-первых, они меньше. Во-вторых, по телевизору вам никогда не показывают, что начинается там, где кончаются декорации. Декорация передачи «Чай с Цецилией» выглядела так, словно какой-то великан откусил целый ломоть от пригородного коттеджа, а затем ему чем-то не понравился цвет обоев и он выплюнул огрызок прямо посреди большой комнаты в Доннибруке. Лоури был немного разочарован. Разочарование истекало из него фиолетовыми потоками.

Мэг не смогла удержаться от того, чтобы не сострить:

— Неужели наш мальчик все еще верит в сказки?

Лоури хотел ей ответить резко, но вовремя прикусил язык. Он уже был так близко к цели, что не мог рисковать. Начни он разговаривать с самим собой, и его наверняка вышвырнут за двери, как сумасшедшего.

Мэг, давясь от смеха, продолжала сюсюкать.

— И мульти-пульти тоже не настоящие, сынок. Это просто такие картиночки, которые двигаются быстро-быстро.

Лоури попытался испепелить ее взглядом. В мире, в котором теперь существовала Мэг, взглядом и на самом деле можно было испепелить. Ядовито-оранжевый свет вырвался из глаз старика и ударил своим лучом прямо в голову Мэг.

— Ой! Прекрати немедленно!

— А ты перестань умничать, — прошипел Лоури, продолжая при этом старательно улыбаться.

Все зрители на шоу делились на три категории: седые, с голубыми волосами и вообще без волос. По аурам Мэг могла прочитать мысли каждого из них. Воспоминания о былой борьбе и боли утрат висели над их головами, перемешиваясь друг с другом, словно нарисованные разноцветным дымом картины. И тем не менее все они думали о любви. О любви и о семье. Почти каждая присутствовавшая душа хранила в себе воспоминание об утраченном драгоценном и любимом существе.