Я Кирпич - О'Санчес

Первое, что я сделал – то есть, уже ни на чих не стесняясь перед самим собой за проявленную паранойю – тщательно проверил оба окна, в комнате и на кухне, чтобы и основные створки окон, и форточки были на запорах, а не просто прикрыты. В квартире на Васильевском, в отличие от «главной», более современной квартиры, остекление старого образца, двойные деревянные рамы, а не стеклопакеты, поэтому я проверяю задвижки на внешней раме и на внутренней. Выходят окна во двор-колодец, даже днем здесь темновато без электрического освещения, даром что относительно высоко живу, на предпоследнем этаже пятиэтажного дома… Будем надеяться, что ради преследования одного маленького меня таинственные силы не будут выключать электричество в нашем доме. А… если отключат? В таком случае, приобрету опыт, буду знать наперед – зачем это мне, в моем домашнем хозяйстве, понадобится читалка: ее заряда хватает надолго, не то, что в ноуте!

Вечер на исходе, унылые слякотные сумерки, через полчаса наступит полночь… Но не географическая, а декретная, обусловленная привычками социума полночь, которая, согласно воле земных властей, приходит в город Петербург на два часа раньше природной. Я вроде бы и голоден слегка, но есть не хочу, меня как бы даже поташнивает от волнения… самую чуточку, просто на уровне – «кусок в горло не лезет». А воду охотно пью – кипяченую, маленькими отдельными глоточками, из стеклянной кружки с аляповатыми цветочками. Надо будет вспомнить – какая полночь в прошлый раз порадовала меня спецэффектами: декретная, или… Помню, декретная, у меня ведь по ней будильник в трубке настроен. Странно: я сбежал на Васильевский, спрятался, типа, а сам в напряжении жду – начнется или не начнется? И если да – что именно? Колоду карт я с собою взял? Взял. Сделаю чистый научный эксперимент: буду гадать на шестерки перед наступлением полуночного рубежа и после него, сначала испытаю декретную полночь, потом природную, а потом и спать. Сегодня у меня стойкое предчувствие, что ночь пройдет безо всяких чудес…

Да, и будильник в трубке немедленно отключить, пока о нем помню, во избежание очередного нервного припадка! Времени? – без двадцати пяти ночь. Выставляем… с разницею до секунды… сверяя точное время по телефону городской службы ноль шестьдесят… и трубку, и планшет… Порядок. Все-таки, удивительно осознавать, насколько простейшие повседневные бытовые заботы и движения отвлекают от страхов, томлений, страданий, всяких иных-прочих сокрушительных душевных бурь! Люфт по времени пока есть, можно почитать, дополнительно отвлечься. Где мой файл? Угу. «Из всех найденных в полезных ископаемых, датированных олигоценом и миоценом, насекомых – примерно 20–40 % это муравьи. Из всех родов, живших в эпоху эоцена, примерно 10 % дожили до наших дней. Роды, существующие сегодня, составляют 56 % родов, найденных в балтийском янтаре (датируется началом олигоцена) и 92 % родов, найденных в доминиканском янтаре (начало миоцена)». Сухие бесстрастные справки, подобные этой – для моего разума слаще овсяного печенья, ярче сказочного блокбастера, ибо окрыляют, позволяют самому фантазировать и думать в любую сторону. «…дожили до наших дней!..» Это значит, что повстречай я сего десятипроцентного представителя рода муравьиного, мне было бы не понять – откуда он бежит, из соседнего парка, или из тридцатимиллионолетней глубины веков!? Очень это забавно и занятно! Муравей – общественное животное, стало быть, и устройство их муравьиного мира, дожившего до наших дней, столь же устойчиво к переменам, как и строение тельца отдельной особи, живой или ископаемой. Соответственно, и пища, и способы ее добычи аналогичны современным. Рабовладельческий строй в Египте просуществовал несколько тысяч лет подряд, от силы четыре, и по факту получается, рабовладельческое устройство самое прочное в истории человеческой цивилизации. Но сие ведь не значит, что оно выдержало проверку временем и более всего подходит нашему homo sapiens, или что в рамках египетского рабовладения остановились эволюция и прогресс и продолжились только в феодальном средневековье? А может, значит?.. Будем проверять. Но муравьиные царства, пчелиные, термитные – прожили во многие тысячи(!) раз дольше, чем египетские человеческие! Ужели за столь колоссальное количество минувших тысячелетий эволюционные процессы обошли стороной формику руфу и ему подобных??? И если да – то распространяется ли сей ступор на общественные образования – на пчелиные рои, муравейники, термитники?.. Или НЕ распространяется? Вот, скажем, камень, булыжник, или кирпич, или плитка – одни и те же элементы могут составить и античный дворец, и заводоуправление, и стену в каком-нибудь коллайдере… Или ноготь на моем правом указательном пальце, который пора обстригать – он примерно такой же, как был у Калигулы и Франсуа Рабле, и я, Сева Кирпичев, примерно такой же по объему головного мозга, расположению рук-ног-требухи, цвету кровяных телец, как Ньютон и Атилла, однако же общественное устройство и сама цивилизация, на разных этапах своего существования породившая меня и Людовика Одиннадцатого – очень и очень отличается, в зависимости от того, какое тысячелетие на дворе… и даже век… Да что там век – десятилетие! Из одних и тех же кирпичей, известок, гвоздей, бревен, свай и прочих молекул – бесконечная пестрая череда строений, античных, средневековых, довоенных, послевоенных, капиталистических, социалистических, исторических, доисторических… При этом люди – все те же: с аналогичными думами, страхами, любовями, надеждами. При этом камешки, из которых построена отдельная человеческая особь – руки-ноги, головной мозг, спинной мозг, базовые инстинкты, человеческие рефлексы, безусловные и условные, все они по-прежнему при нас. Иными словами – из тех же «муравьев» выстраивается совсем-совсем иной «муравейник»! Отсюда тема уклоняется в несколько неожиданный поворот! – и моему разуму, чтобы в сей поворот вписаться, следует не просто кивнуть, а…

Мысли мои прервал странный звук от входных дверей. Но это был не стук, скорее скрежет… Тихенький такой скрежеток, будто бы кто-то вкрадчиво ковыряется отмычкой в замочной скважине. Глаза мои словно бы спохватились, сами собой рыскнули туда-сюда по часовым циферблатам на трубке и планшете: полночь ровно! О, ббблин!..

Как жаль, что я не догадался здесь, на Васильевском, глазок-перископ вживить вместо дешевой стекляшки! Зачем я сюда приехал, ведь чувствовал, знал, догадывался, что лучше бы остаться на Серебристом!?

– А как же мое предчувствие, что сегодня будет тихо?

– Да хрен бы с ним, с предчувствием, где нож!?

Действительно: если это отмычка шкрябает в замке, то уместнее, все-таки, пойти и воспрепятствовать проникновению в дом чужеродного элемента – я мужик или кто? Продуктивнее бы всего – отреагировать ударом в злодейский лоб чем-нибудь тяжелым и твердым, даже летальнообразующим, но я не догадался насчет топора, не захватил и не купил заранее. Закончится все благополучно – ствол добуду. Слово себе даю! И две… две-три обоймы серебряных пуль про запас. Эх, если бы это оказались крадуны, обычные нехорошие криминальные элементы – против людей было бы морально проще; так ведь нет, обольщаться по поводу опасности не стоит: с детства преотлично знаю, что домушники и даже легкомысленные скокари почти всегда днем работают. У меня в одноклассниках, в разные годы, в пятом и седьмом классе, двое пацанов были, так они до интерната оба домушничали, в форточки лазили, на подхвате у взрослых… Где, где, нож где?.. Вот нож: хоть и столовый, хоть и переделанный, да все одно понадежнее китайской выкидухи, попрочнее, клинок изначально вроде бы немецкий, если верить клейму. Нож, оказывается, лежал прямо передо мною, на подоконнике, и я его взял в правую руку – острием вниз, рукоятью вверх – как джойстик. Столовый нож, но очень похож на финку-щучку: обушок скошенный, под мизинцем упор-крестовинка… За облик-то я его и купил в свое время на барахолке возле Удельной, в память о детских мечтах суровой интернатовской поры… Делать нечего, двинулся на цыпочках к двери, я уже, можно сказать, привык, приспособился ковылять на ватных и трясущихся ногах навстречу страху, но не потому, что я такой бесшабашный и крутой, а… это… ну… от этакой противоестественной любознательности, вызванной безысходностью. Да, смелость от безысходности, но это не полет «бабочки на огонь»! Приходится, вынужден отвагу проявлять, ну, а куда деваться??? Вообще говоря, бывает очень тягостно осознавать, что ты один на белом свете и один против всего белого света, ибо никому не нужен, ибо почти за тридцать лет прожитой жизни так и не прирос к ней корнями взаимных долженствований, обязанностей, привязанностей… Другим людям, все-таки, легче, даже устойчиво несчастным по жизни. Барышня Марта, к примеру – ей ведь есть кому пожаловаться на судьбу, поделиться горем и страхами: со мною, с бабушкой, с двумя-тремя подружками, которые весьма горазды подсказывать экстремальные советы, по типу «вот я бы на твоем месте», на худой конец – с маленьким сынишкой от первого и пока единственного брака… А у меня, по какой-то прихоти судьбы, ни друзей, ни родных. Есть, правда, несколько приходящих возлюбленных, но и они, скорее всего, не загорятся идеей оборонять меня против НЛО и нечисти… и будут правы, не для того приходят…