Затерянные миры - Кларк Эштон Смит

Тишина глубоких могил, шаткие белые колонны, темные тени кипарисов, – во всем чувствовалась смерть и все это усилило странное волнение Тулоса, зажгло его кровь. Словно он выпил напиток, сдобренный зельем, разжигающим любовную страсть. Мертвая тишина вокруг него, казалось, горела и дрожала тысячью воспоминаний об Ила-лоте, призрачной надеждой, что она здесь…

Когда то вместе с ней Тулос посетил подземную гробницу ее предков и, вспомнив это, он уверенно зашагал к арке входа, полускрытой тенью кедра. Заросли крапивы и пахучей дымянки, растущие у заброшенного прохода и примятые могильщиками, скрывали ржавую железную дверь, осевшую на неплотно пригнанных петлях. У его ног лежал потухший факел, брошенный, скорее всего, одним из ушедших могильщиков. Увидев его, Тулос вспомнил, что не взял с собой ни свечи, ни светильника, и счел, что само провидение позаботилось о нем.

Подняв факел, он зажег его и начал поиски, не обращая внимания на покрытые толстым слоем пыли саркофаги у входа в подземелье. Когда они с Илалотой были здесь в последний раз, она показала ему глубоко внутри склепа нишу, где, как она сказала, в свое время ее ждет вечный покой среди других мертвецов. Проходя мимо рядов саркофагов, он ощутил в затхлом воздухе странный приторный запах жасмина, словно аромат весеннего сада. И этот запах привел его к саркофагу, который, в отличие от других, стоял открытым. Там он увидел Илалоту, лежащую в ярких похоронных одеждах. И над ней витала такая странная лучистая благодать, такое чувственное спокойствие, что Тулос замер, словно пораженный заклятием.

– Я знала, что ты придешь, о Тулос, – прошептала она, шевельнувшись, словно от жара его поцелуев, которыми он начал покрывать ее шею и грудь…

Факел, выпавший из рук Тулоса, погас в пыли…

Ксантлича, рано уединившаяся в своих покоях, не могла заснуть. Может быть, она выпила слишком много или слишком мало темного ароматного вина, а может, ее кровь волновалась при мысли о возвращении Тулоса или мучила ревность из-за жаркого поцелуя, который он запечатлел на руке Илалоты. Ей не спалось; она встала за час до встречи с Тулосом и стояла перед окном спальни, ожидая, что прохладное дыхание ночи ее освежит.

Однако воздух, казалось, был накален до предела. Сердце Ксантличи гулко билось в груди, она задыхалась. Вид залитого лунным светом сада еще более усилил ее волнение. Она отправилась бы в павильон раньше назначенного срока, но даже несмотря на нетерпение, ей хотелось помучить Тулоса ожиданием. Перегнувшись через подоконник, она увидела, как Тулос пробирается между кустами и деревьями. Ксантлича удивилась необычной быстроте его шага. Ей стало любопытно, куда он так спешит, ведь направлялся он явно прочь от того места, где она назначила ему свидание. Вскоре он повернул в кипарисовую аллею, ведущую к северным воротам, и королева потеряла его из виду. Удивление ее сменилось тревогой и гневом, когда спустя некоторое время он не вернулся.

Ксантлича не могла представить себе, чтобы Тулос или любой другой, будучи в здравом рассудке, осмелился забыть о свидании с ней. И в поисках объяснения она предположила, что он находится под действием какой то могущественной черной магии. Королева знала, что Илалота любила Тулоса до безумия и безутешно горевала, когда тот бросил ее.

Поговаривали, что она безуспешно применяла различные заклинания, чтобы вернуть его, тщетно призывала демонов и приносила им жертвы, а также использовала наговоры, чтобы накликать на Ксантличу смерть. В конце концов она умерла от разочарования и отчаяния или, может быть, покончила с собой с помощью какого-нибудь особого яда… Но, как полагали в Тасууне, ведьма, умирающая таким образом, может превратиться в ламию или вампира и продолжить свое колдовство…

Королева содрогнулась от этой мысли. А еще она вспомнила о странных и зловещих изменениях, сопровождающих такую смерть: ведьма, использующая силы ада, сама превращалась в подземную тварь. Она представила, какая судьба ждет Тулоса и какая опасность подстерегает его, оправдайся ее предположения. И понимая, что и она не избежит такой опасности, Ксантлича все же решила последовать за лордом.

Времени на сборы не оставалось. Она вытащила из под шелковой подушки кинжал, который всегда держала при себе. Лезвие его от рукоятки до кончика клинка было отравлено ядом, губительным как для живого, так и для мертвого. Зажав кинжал в правой руке и держа небольшую лампу в левой, Ксантлича тихо выскользнула из дворца.

Последние винные пары, отуманивавшие ее сознание, испарились, но зато проснулся какой-то неосознанный страх, предостерегающий ее, словно голос предков. Однако приняв решение, она последовала за Тулосом по пути, ранее проложенном могильщиками. Луна, перебираясь от дерева к дереву, сопровождала ее, подмигивая незрячим глазом. Быстрый звук котурнов Ксантличи, нарушающий мертвую тишину, казалось, разрушал прозрачную паутину, которая отделяла ее от мира призраков. Снова и снова ей вспоминались слухи, ходившие о таких, как Илалота. И сердце королевы сжималось от страха, ибо она понимала, что встретит уже не смертную женщину, но создание, возвращенное к жизни из седьмого круга ада. Дрожа от ужаса, она продолжала свой путь, ибо мысль о Тулосе, находящемся в руках ламии, словно раскаленным клеймом жгла ей душу.

Перед Ксантличей раскинулся некрополь, и она направилась под мрачную сень кладбищенских деревьев, в тени которых скрывались склепы, похожие на разинутые пасти чудовищ. Воздух стал влажным и зловонным, словно наполнился испарениями из открытых могил. Королева остановилась, ей показалось, что черные невидимые демоны, возвышаясь над колоннами и стволами деревьев, поднялись перед ней из земли, готовые напасть, если она сделает еще хоть шаг. Однако Ксантлича тотчас опомнилась и смело шагнула в дверь гробницы. Дрожащими руками зажгла она маленький огонек лампы и, пронзая толщу тьмы подземелья узким клинком света, вошла, усмирив страх и отвращение, в это обиталище мертвых… или, возможно, уже не мертвых.

Никогда ей не приходилось видеть ничего более отвратительного, чем эта кладбищенская плесень и вековая пыль, ничего более ужасающего, чем сомкнутые ряды саркофагов в глубоких нишах.

Воистину сон мертвых в гробнице был глубок, и тишина смерти, казалось, никогда не нарушалась.

Королева уже сомневалась, что Тулос мог прийти сюда, но, направив луч света на землю, заметила его следы, легкие и почти незаметные среди отпечатков ног, оставленных могильщиками. Следы Тулоса показывали, что тот шел только в одном направлении, в то время как по другим следам стало ясно, что люди шли туда и обратно.

Вдруг Ксантлича уловила шедший издалека звук, в котором слышался стон влюбленной женщины и одновременно как будто рычание голодных шакалов. У нее кровь застыла в жилах, но шаг за шагом она продвигалась вперед, держа перед собой лампу и сжимая за спиной кинжал. Звук становился громче и ближе. Ноздрей ее коснулся сладкий аромат цветов июньской ночи, но, по мере того как она приближалась, этот аромат смешался со странным зловонием и запахом крови.

Еще несколько шагов, и Ксантлича остановилась, словно на ее плечо легла лапа демона. Луч лампы наткнулся на запрокинутое лицо и верхнюю часть тела Тулоса, свесившегося с края блестящего саркофага, который стоял между другими, позеленевшими от времени. Одной рукой Тулос крепко сжимал край саркофага, а другой ласкал склонившуюся над ним смутную тень. Руки этого создания сверкали жасминовой белизной в узком луче света, а темные пальцы были глубоко погружены в грудь Тулоса. Его тело казалось всего лишь пустой оболочкой, а рука безжизненно свисала с бронзового края саркофага, как будто из него выпустили всю кровь, и она вытекла из его разодранного горла и вскрытой груди.