Против течения - Евгения Перова

– Какой еще… опрос? С ума сошла, что ли? Опрос… посреди ночи? Такая вся тепленькая, славненькая… сладенькая… и опрос?..

– Заворковал! Ну, подожди, послушай! Такой тест – вот если б тебе сейчас предложили на выбор: меня, такую славненькую, или жареную курицу, ты бы что выбрал?

– Это смотря что с вами делать! Если есть, так, конечно, тебя, особенно ежели майонезиком приправить! А если…

– Лёшка!

– Да тебя, конечно! – ответил Леший тоном, полным фальшивого энтузиазма, а потом добавил заискивающе:

– А что, у тебя есть жареная курица?

И у него явственно забурчало в животе. Марина хохотала:

– Я знала, я знала, что ты курицу предпочтешь! Знала!

Леший тоже засмеялся:

– Марин, ну что ты хочешь – я ж с утра не ел.

– А вот нечего было страдать. Надо было со мной в ресторан идти. Ой, какие вкусные я там ела…

– Маринка! Я точно сейчас тебя съем вместо курицы!

– А курицы-то и нету!

– Как нету? Это что ж ты надо мной измываешься?

– Курицы нет, но есть буженина…

– Буженина?

– Сыр всякий, маслины, хлеб очень вкусный, еще мясо какое-то, помидоры…

– Где оно все?

– А! И коньяк! «Хеннесси», между прочим.

– Все, сейчас умру!

– Пошли, горе мое…

Потом, спустя годы, Злотниковы вспоминали эти пять дней, проведенных в Костроме, как самое лучшее, что у них было в жизни. Они просто отдыхали, гуляли, валяли дурака, ездили по округе, плавали по Волге, покупали какие-то ненужные пустяки, любили друг друга на скрипучей гостиничной кровати и под конец так соскучились по детям, что сорвались на день раньше, чем планировали, когда решили вдруг устроить себе эти «медовые» каникулы.

После отъезда Марины с Алексеем Валерия нашла свою непутевую дочь, которая рыдала в садовой беседке, обняла и подумала, утешая: «Что ж, моя девочка, эту игрушку ты потеряла. Хорошо, что не сломала. Но ты быстро утешишься. Найдешь новую». Ей самой утешения не было. Ах, как жаль, что это случилось с Кирой и Алексеем! Так не вовремя. Недоглядела – не до того было. И что теперь? Теперь, когда ей так нужна вся сила и любовь Марины! Марина… Возращенная судьбой дочь, единственная – той же породы. С кем могла молчать, говорить без слов, кто понимал без объяснений. Кто дарил ей… жизнь.

Запрокинув голову, Валерия смотрела туда, где в переплетении веток и листьев виднелся осколочек голубого неба, и знала, что это конец. Ее мир рушился. Она устала. Устала бороться с маленьким черным чудовищем, поселившимся в недрах ее тела, которое она заметила слишком поздно – оно потихоньку росло, распуская цепкие щупальца. Она всматривалась в близкое будущее и думала: а может, не стоит и пытаться? Уйти сейчас, пока не превратилась в беспомощное и жалкое существо, корчащееся от боли? Пусть запомнят прекрасной и сильной.

Валерия жалела, что плохо подготовила девочек к жизни, все думала – успеет. Одна – жадная до удовольствий, другая – хрупкая веточка. Все для них делала, старалась. Они ни в чем отказа не знали, поздние, вымоленные, желанные. Может, чересчур старалась? Или все-таки мало?

Анатолий… Никто не знал, как жили они, на чем держался их брак, чем была Валерия для своего мужа – женой, любовницей, сестрой, матерью? Другом – всегда. Она на многое закрывала глаза, потому что знала: в главном он не предаст. Как и она его. Ничего, он справится. Погорюет и утешится. Найдет молодую.

Валерия вспоминала всю свою грешную, горькую, запутанную жизнь, по которой шла как царица, легко ступая, как по лепесткам, по острым камням и осколкам, не чувствуя боли и крови…

Она не умела плакать. Она выросла в любви и ласке и была наделена легким доверчивым нравом и способностью к состраданию. Не могла долго обижаться и дуться, и слезы, если и появлялись, высыхали тут же. Отец же с матерью просто обрыдались, отправляя единственную дочь, свет и радость, в Москву на учебу. А Валерия рвалась из своего провинциального городка, как птица из клетки – ей казалось, там, в столице, ее ждет совершенно необыкновенное будущее, прекрасное и светлое! Она готова была любить все на свете. Это чувство переполняло ее, когда она стояла с простым дерматиновым чемоданчиком на площади трех вокзалов – машины гудели, милиционеры свистели, люди галдели, и стая голубей, взмыв из-под ног, кружила в ослепительно синем московском небе, перечеркнутом далеким облачным следом пролетевшего самолетика.

Она радостно озиралась по сторонам, не замечая, как оглядываются на нее прохожие, особенно мужчины: юная, стройная, с тонкой талией и высокой грудью, сияющими глазами и румянцем на щеках, она являла собой образец классической русской красавицы, только сарафана не хватало да кокошника с косой. Длинной косы не было: природа наградила Валерию такими густыми волосами, что ломались расчески – не продерешь! Поэтому она заплетала две короткие косички, которые даже не надо было ничем перевязывать – крупно вьющиеся волосы держались сами собой.

В университет Валерия поступила – кроме красоты, которую она не сознавала, у нее был острый ум и хорошая память: не зря школу окончила с медалью. Жизнь открывалась перед ней как шкатулка с блестящими новогодними игрушками и подарками. Очень быстро выяснилось, что среди игрушек встречаются и разбитые, а некоторые подарки судьбы лучше было бы не принимать. Ум не помог – слишком наивна была и доверчива, слишком романтична и провинциальна, слишком жаждала беззаветной любви. Беззаветная любовь не замедлила явиться в лице Ивана Горского, молодого аспиранта. Валерия ухнула в эту любовь, как в пропасть, до полного самозабвения. Готова была пойти на все, лишь бы не сердился ее Ванечка, только бы с ней был. Но их любовная лодка быстро разбилась…

Горский жил с родителями в коммуналке. Семья мужа с трудом нашла угол для молодых, и Валерия чудовищно смущалась, когда Иван приступал к выполнению супружеского долга – кровать, на которой они спали, отчаянно скрипела. Никакого особенного удовольствия она не испытывала: муж был слишком нетерпелив, да и какое удовольствие, когда тут же за шкафом спали родители мужа? А те, несмотря на их, как казалось юной Валерии, преклонный возраст, порой занимались тем же самым, и утром она не могла поднять глаза, потому что все еще помнила их ночные вздохи и охи из-за шкафа. Неожиданно получившийся ребенок никуда решительно не вписывался и нарушал все далеко идущие планы Ивана. Проблему решили с огромным трудом: девятнадцатилетняя Валерия даже не сразу поняла, что беременна, все сроки были пропущены, и она еле выжила после почти криминального аборта, который ей устроили за большие деньги.

Спустя пару лет ее молодой муж случайно, за компанию, вляпался в какое-то очень нехорошее дело. Всех друзей повязали, и его тоже. На горизонте замаячили лагеря – или психушка, что было еще хуже. Нервный Ванечка не выжил бы ни там, ни там, это было ясно всем и ему самому в первую очередь. Но совершенно неожиданно его вдруг отпустили, ничего не объяснив и взяв только подписку о неразглашении. Он долго не понимал, в чем дело, бесконечно и безрезультатно оправдывался перед друзьями, подозревавшими, что его подцепил на крючок КГБ, и даже запил, в полной мере ощутив непривычную шаткость окружающей действительности, до того времени весьма к нему расположенной.