Внутренний враг. Шпиономания и закат императорской России - Уильям Фуллер

Вернувшись в Петербург, Сухомлинов исполнил обещание — он сразу же позвонил своему бывшему ученику П.Г. Курлову, ставшему товарищем министра внутренних дел, чтобы прозондировать вопрос о возвращении Мясоедова на службу12. Выяснилось, что премьер и министр внутренних дел Столыпин не забыл Мясоедова и не простил ему слов, сказанных в виленском суде. Он категорически отказал в помощи, даже в виде одолжения коллеге по министерской службе. Тогда Сухомлинов через голову Столыпина обратился к Николаю II и сделал попытку убедить императора восстановить Мясоедова в жандармской службе личным указом. Когда до Столыпина дошли слухи о том, что Сухомлинов пытается добиться fait accompli, он, что весьма естественно, впал в сильнейшее раздражение. Ярость его достигла еще большего накала, когда В.Н. Коковцов, министр финансов, в чьем ведении находились таможни, сообщил ему, что во времена службы Мясоедова в Вержболово тот был однажды пойман с поличным при попытке нелегально провезти через границу, спрятав в автомобиле, товары и оружие13. То обстоятельство, что на самом деле все это было подстроено, не имело никакого значения, Столыпин более не сомневался в том, что протеже Сухомлинова — обычный преступник. Надавив на Сухомлинова или, возможно, обратившись прямо к императору, в начале осени 1910 года Столыпин смог заблокировать назначение Мясоедова.

Обстоятельства складывались так, что даже Сухомлинов оказался бессилен помочь Сергею Николаевичу, продолжавшему числиться в своей номинальной должности в «Северо-западной русской пароходной компании». Следующий год был для Мясоедова тяжелым — денег по-прежнему остро не хватало. В сентябре 1910 года ему удалось достать 4 тыс. рублей у своего друга Валентини, устроив фиктивную продажу всей мебели, одежды и прочей собственности из квартиры на Колокольной. В описи вещей, подготовленной для этой цели, значились столы, стулья, зеркала, три мраморных бюста, двенадцать ружей, серебряные столовые приборы, сервиз на двадцать четыре персоны, двадцать три скатерти, четыре мужских костюма, три пальто, двадцать четыре мужских сорочки, тридцать пар носков, семьсот томов книг, шестьсот бутылок вина и смокинг, — одним словом, полное снаряжение благородного джентльмена со склонностью к спортивным играм на свежем воздухе14. Однако если джентльменский инвентарь у Мясоедова еще оставался, то средств, необходимых для поддержания соответствующего уровня жизни, уже не было. Свидетельства разных лиц позволяют нам живо представить себе его в то время: в отчаянии бывший жандармский офицер переходит от одного безумного плана мгновенного обогащения к другому — ни один из них, включая лесозаготовки на Кавказе, так и не принес ни копейки дохода15.

Возможно, именно стремление хотя бы ненадолго вырваться из-под гнета тяжелых размышлений о безденежье подвигло Мясоедова на очередную любовную связь на стороне. Его новая пассия, Евгения Столбина, была дочерью полковника Шпейера, некогда начальника Мясоедова в вержболовском жандармском управлении. Молодой девушкой Евгения вышла замуж за жандармского офицера по фамилии Столбин и переехала с мужем в столицу. Брак оказался неудачным, супруг скоро опротивел Столбиной. В 1911 году в Петербурге судьба столкнула ее на улице с Мясоедовым. Выяснилось, что Столбина была в него влюблена еще девочкой, и вскоре между ними началась страстная связь. Клара тут же заподозрила, что Сергей Николаевич снова ей изменяет, и в семействе Мясоедовых наступили трудные дни, где бурные сцены чередовались с ледяным молчанием16.

Сухомлинов, по-прежнему расположенный помочь Мясоедову, в 1911 году был отвлечен своими домашними несчастьями. Здоровье Екатерины Викторовны ухудшилось, и врачи сошлись на необходимости решительного хирургического вмешательства как единственного средства спасти ее жизнь. Денег на операцию у Сухомлинова не было, и Николай II приказал выделить ему 10 тыс. рублей из специального фонда17. В июле Екатерина села в берлинский поезд, и уже 28 июля знаменитый нефролог профессор Оскар Израиль удалил ей левую почку18. Операция прошла благополучно, однако процесс выздоровления был длинным и болезненным. Более того, хирургическое вмешательство не произвело значительного улучшения в ее состоянии, и Сухомлинов не мог не думать о том, сколько времени осталось Екатерине до последнего, фатального приступа.

1 сентября 1911 года Дмитрий Богров, маргинал и социопат, связанный одновременно с тайной полицией и террористическим крылом парши эсеров, в Киевском оперном театре стрелял в министра внутренних дел Столыпина и смертельно его ранил19. Поскольку до сих пор существуют сомнения относительно того, к какой партии принадлежал Богров, мотивы этого жестокого убийства понятны не до конца20. После революции 1905 года Столыпин, как министр внутренних дел и председатель Совета министров, восстановил в стране порядок и приступил к осуществлению рада реформ, направленных на поддержание социальной и политической стабильности в жизни империи. Хотя гибель его нельзя считать, как думают некоторые, фатальной катастрофой для судеб страны, поскольку к 1911 году это был уже не тот человек — уставший сверх меры, находившийся в политической изоляции и работавший все с меньшей отдачей, — все же совершенно очевидно, что России не могла пойти на пользу потеря ее самого талантливого государственника. Однако то, что было ударом для страны, оказалось выгодным С.Н. Мясоедову. Теперь, когда не стало Столыпина, Сухомлинов смог возобновить хлопоты о восстановлении Мясоедова в корпусе жандармов, и уже 28 сентября Сергей снова надел подполковничью форму. В тот же день он был приписан к Военному министерству в качестве «офицера особых поручений». 27 октября Екатерина Викторовна, находившаяся в Кап д’Эл, послала Мясоедову короткую записку, поздравляя его с новым назначением, желая успеха и благодаря за присланную соболью муфту21.

Сергей от души отпраздновал возвращение удачи. Он не только приобрел своей благодетельнице дорогой подарок, купленный на взятые в долг деньги, но и назначил 24 ноября Столбиной свидание в Белостоке, увез ее оттуда в роскошный варшавский отель Бристоль и прекрасно провел там выходные22. В Петербурге Мясоедов вернулся к привычкам богатой жизни. В сочельник 1911 года Мясоедовы пригласили к себе на Колокольную гостей. Среди приглашенных были Сухомлинов с Екатериной Викторовной, чета Гошкевичей, генерал Н.М. Каменев с супругой и немецкий приятель Мясоедова Валентини, бизнесмен, занимавшийся импортом лекарств23. Вероятно, Мясоедову этот праздник обошелся в круглую сумму и, по общему мнению, удался блестяще. Если что-то и омрачило веселье, так это демонстративное отсутствие нескольких приглашенных. Не пришли адъютант Сухомлинова штабс-капитан Лев Булацель и его товарищ по службе B.C. Боткин, а также супруги Березовские. Мадам Березовская якобы заметила, отчасти шутливо, что «к Мясоедову не пойдет, так как не желает сидеть вместе с ним на скамье подсудимых»24.

Собственно, содержание служебных обязанностей Мясоедова во время его службы при Военном министерстве и стало одним из самых спорных моментов всего шпионского дела. Враги Сухомлинова обвиняли военного министра в том, что Мясоедов ему был нужен для создания тайной организации, целью которой была проверка политической лояльности российского офицерского корпуса. Другие утверждали, что Мясоедов имел высокий чин в российской контрразведке. Сухомлинов со своей стороны решительно отрицал, что Мясоедов вообще когда-либо использовался для важных поручений. Все три версии служебных обязанностей Мясоедова в Военном министерстве бесконечно далеки от реальности.